18 октября исполнилось 155 лет со дня рождения выдающегося философа и психолога Анри Бергсона.Прав А.М.Пятигорский: философия Бергсона – «конец» нововременной европейской философии. В том смысле, что она является суммацией всех тех тупиков, в которые ее завел Декарт. С этой точки зрения, характеристика Пятигорским бергсонианства как возвращения к картезианству - продолжавшегося и после, но именно через Бергсона, в философии второй половины XX века, - тоже абсолютно справедлива.
Впрочем, у Бергсона могла быть надежда выйти из картезианских тупиков. Она - в этой знаменитой формуле: «Наш ум - это металл, извлеченный из формы, а форма - это наши действия». Но, похоже, эта форма оказалась в бергсоновском толковании узковатой для того, чтобы из нее можно было бы извлечь такой металл. Мысль у Бергсона напоминает беззвучную, задыхающуюся песню, которой «наступили на горло», обездвижив речевой аппарат...
В начале 80-х многие из тех, кто учил меня психологии, кто учился ей вместе со мной, шепотом (иначе было нельзя) восхищались идей Бергсона о двух типах памяти – телесной и духовной, «памяти тела», заложнице состояний нервной системы индивида, и «памяти духа», которая к этим состояниям никак не привязана, ибо ничем им не обязана. И содержание «памяти духа» каждому из нас недоступно не потому, что доступность означала бы способность уместить в индивидуальной черепной коробке все библиотечные фонды мира (как о том позже скажет Бертран Рассел), а потому что непередаваемо на языке нервных импульсов.
О непередаваемости – чистейшая правда.
Все остальное – достаточно ходульно, вторично и, в общем, разрушительно для всего человекознания - не только для психологии.
Картезианский тупик или, если угодно, грабли. То, почему Бергсон оказался одним из самых ярких выразителей и носителей этой «демисезонной» идеи, нетрудно понять из
первого акта «бергсонианских размышлений» А.М. Пятигорского на
Радио Свобода: эффект локализации его философии во времени двух веков.
А психология не одноразово прошлась по этим граблям и продолжает упорно набивать новые шишки.
Две памяти – две психологии. «Физиологическая психология» и «психология народов» у Вундта, психология низших, натуральных и высших, культурных функций у Жане, терминологически воспринятая Выготским, у которого во многих местах прочитывается посыл на ее понятийное преодоление.
В текстах Выготского Спиноза объявил войну Декрату, но победить не успел. В истории философии ему понадобилось для этого три века (см.
здесь и
здесь).
В психологии и Бергсон, и Декарт – все еще на коне. Хотя конь – в тупике. В фундаментальном тупике.
Масштаб тупика тоже говорит о величии того, кто туда завел и там оставил.
Бергсон, - а не современные «метафизики» и просто «физики», по которому кругу заново пытающиеся состыковать душу с телом при помощи самого разного крепежа (вплоть до нано-молекулярного, пусть чем-то отдаленно и напоминающего декартовских «животных духов»), - остается самым влиятельным «эмиссаром» Декарта в новейшем времени.
А с его влиянием сохраняется и проблема. Хотя она поставлена так, что не имеет не тупиковых решений.
Владимир Кудрявцев
На развитие сайта
