В.Т.Кудрявцев. Семья - психическая общность

Закладки:
Просмотров: 2 401
- 0

15 мая отмечается Всемирный день семьи. "СемьЯ", "фамилиЯ" - эти слова означают "МЫ", а оканчиваются, "замыкаются" на Я... Представляем вашему вниманию фрагмент статьи В.Т.Кудрявцева "Исследования детского развития на рубеже столетий (научная концепция Института дошкольного образования и семейного воспитания РАО)", опубликованной в журнале "Вопросы психологии" (2001. № 2), и ответ посетителю "Гостевой книги" его старого сайта.

Комплексное изучение проблематики семейного воспитания (в его многоплановых связях с общественным) осуществляется нами под специфическим углом зрения при помощи педагогических, генетико-психологических, психокоррекционных, психотерапевтических и консультационных методов.

Семейное воспитание сближает с дошкольным образованием то, что они создают условия для индивидуализации растущего человека. Д.Б.Эльконин, характеризуя этап первоначального пребывания ребенка в школе, противопоставлял фигуру учителя как носителя общественно выработанной системы научного знания и особого “уклада” (правил школьной жизни”) фигурам воспитателя и родителей, с которыми ребенок имел дело прежде. Вместе с тем ситуация развития ребенка в семье имеет глубокое своеобразие. Теоретический анализ этой ситуации относится к числу приоритетных задач исследований Института.

Сегодня на семью уже нельзя смотреть как на фон или даже как на значимый контекст индивидуального развития. Семья - не только микросоциальная, но и специфическая макропсихическая общность. Понятие психической общности было введено Л.С.Выготским применительно к сфере взаимоотношений младенца и матери. По мере обособления ребенка, согласно Выготскому, эта общность постепенно разрушается. Мы же полагаем, что она просто приобретает иной модус существования. Не только система “ребенок - мать”, но и семья в целом является единым психологическим организмом (“психологическим микрокосмосом”), матрицей трансперсонального психического. Эта матрица впитывает, перерабатывает и порождает культуру в глубоко своеобразных формах – отличных как от коллективной, так и сугубо индивидуальной. Проблема межличностных отношения в семье оборачивается проблемой самоотношения личности.

Идея духовной и душевной “соборности” семьи лежала в основе менталитета русского Домостроя. Изучение семей пациентов, страдающих наркотической и алкогольной зависимостью (равно как и детей, больных тяжелыми формами диатеза) показывают, что препятствием для излечения нередко оказывается позиция супруги (матери), которая бессознательно стремится к пролонгированию болезни, т.к. имеет по отношению к больному “особые властные полномочия” (А.С.Спиваковская). Поэтому необходимым условием решения психологических проблем одного члена семьи становится психотерапевтическая проработка проблем другого. Здесь, как и во многих других случаях мы сталкиваемся с процессами, разворачивающимися внутри единой психической общности.

Семейное воспитание, с этой точки зрения, представляет собой механизм становления, развития семейной психической общности в направлении как ее гармонизации, так и дисгармонизации. В семейном воспитании реализуются межличностные взаимодействия конкретных взрослых и конкретных детей. Благодаря этому семья, как отмечает А.Б.Орлов, выступает персонализированным взаимодействием мира взрослых и мира детей и в этом смысле является “персонализированным детством” (можно добавить - и “персонализированной взрослостью”). Семья образует для ребенка внутреннее пространство развития, а семейное воспитание обеспечивает его освоение ребенком.

Влияние семьи и семейного воспитания на психическое развитие ребенка, в том числе – в условиях общественного воспитания, трудно переоценить, хотя у нас оно до сих пор не стало предметом систематических исследований. Более того, в Институте получены данные об эффектах существенного влияния “семейных детерминант” на ход и успешность внедрения инновационных образовательных программ в дошкольном учреждении (Е.Л.Пороцкая).

Естественно, что разработка проблематики семейного воспитания ведется подразделениями Института преимущественно в аспекте исследования детско-родительских взаимоотношений и способов их построения (хотя ее углубленный анализ предполагает обращение к другим видам семейных отношений). Особое значение отводится выявлению развивающих эффектов семейного воспитания.

Система “родитель - ребенок” является полисубъектом развития. Своеобразие исходных ситуаций развития новорожденного и младенца состоит в том, что ребенок с самого начала включается не в аморфную и диффузную общность, а в достаточно развитую, сложную, органическую систему взаимодействия с другим (по Гегелю — своим иным) человеком. Любая органическая система подчиняет все свое содержание общему темпу и ритму становления, который диктуют ее развитые, целостнообразующие элементы. Развитым полюсом в системе полисубъекта выступает взрослый (мать), действующий, напомним, не только “от собственного лица”, но и “от имени и по поручению” рода человеческого. Именно действие взрослого задает исходную целостность указанной системы. Но при этом оно определяет такую содержательно насыщенную и широкую генетическую перспективу ребенка, которая уже изначально не совпадает с ситуативно складывающимися в ходе его взаимодействия со взрослым зонами ближайшего развития.

Богатые потенциальные возможности полисубъекта (будучи изначально внутренними для ребенка) почти сразу “авансом” превращаются в актуальную психичес¬кую силу новорожденного, а затем — младенца. Ребенок на этом эта¬пе строит образ мира посредством произвольных движений рук и ног взрослого (Д.Б.Эльконин). Поэтому он способен решать задачи “повышенной категории сложности”. Этим объясняются известные “опережающие” эффекты развития в раннем онтогенезе, которые традиционно интерпретировались в духе априоризма и преформизма. Среди них: первоначально упреждающее развитие сенсорных систем по отношению к моторным (Б.Уайт, А.В.Запорожец, Л.А.Венгер, В.П.Зинченко, А.Г.Рузская); наличие у младенцев достаточно сложных сенсомоторных координаций и форм ориентировки, антиципирующих схем (Т.Бауэр, Дж.Брунер, Ж.Пиаже, Б.Уайт, А.В.Запорожец, Е.А.Сергиенко); появление зачатков целенаправленного и произвольного поведения еще до образования соответствующих регуляторных формаций сознания (А.В.Запорожец, М.И.Лисина, Е.О.Смирнова) и т.д.

В системе полисубъекта на протяжении всего детства взрослый оказывается тем звеном, которое определяет и активно зондирует сферу будущего ребенка. В связи с этим М. Коул формулирует идею пролепсиса (см.: Коул М. Культурно-историческая психология: наука будущего. М., 1997). Пролепсис — акт проекции опыта, почерпнутого родителями из их культурного прошлого, на будущее ребенка и его “обратный перевод” на язык представлений об актуальном. Исходя из этого, создается “среда для пришедшего в мир”, разрабатывается стратегия и тактика родительского поведения в настоящем. Таковы, скажем, рассуждения родителей о новорожденной девочке: “Во времена нашей молодости девушке было трудно найти достойного жениха; в будущем, вероятно, это окажется еще более проблематичным. Поэтому нужно как можно скорее познакомить нашу дочку с какими-нибудь мальчиками из хороших семей”.

Пролепсис тем самым является фундаментальным ограничителем жизненного опыта ребенка в настоящем (М.Коул). Однако пролепсис может стать и средством расширения складывающегося детского опыта; все зависит от того, в рамках какого типа зоны ближайшего развития — закрытого или открыто¬го он будет реализован. Логично предположить, что поисковые устремления взрослого создают “стартовый капитал” для развития способности ребенка к предвосхищению, предвидению. Возможно, трансформированный образ родного и любящего взрослого, персонализированного в ребенке (В.А.Петровский), лежит в основе механизма интуитивного чувства и интуитивного решения.

“Аванс всесилия”, выданный ребенку семьей, подпитывает его — сначала бессознательное — стремление встать в центр ближайшего мира, организовать его в категориях собственного мироотношения, сделать этот мир удобным и приятным для себя (Д.Б. Эльконин). Эта позиция находит свое особое выражение в крике новорожденного, не говоря уже о плаче младенца. Крик новорожденного — своего рода психологический манифест. Он символизирует (для взрослого) факт зависимости от ребенка внешнего мира как предмета удовлетворения его, пусть простейших, но все-таки человеческих нужд. Не важно, что эти нужды удовлетворяются силами других людей. Главное, что ребенок своим криком идеально полагает мир в качестве такого предмета. Об этом с поистине психологической проницательностью писал Гегель, называя крик новорожденного “идеальной деятельностью” и противопоставляя его стону бессилия животного.

Безусловное принятие человеческой сущности и индивидуальности ребенка близким взрослым порождает у ребенка чувство базисного доверия к миру (Э. Эриксон). Но это доверие к “авторизованному”, неотчужденному миру — преломленному и персонифицированному в образе взрослого, который на эмоционально-смысловом уровне пытается достроить сам ребенок, расширяя его границы до масштабов мироздания.

Конечно, существует тип аксиологии семейных отношений, когда дитя рассматривается только как символ (“плод”) любви своих родителей. Ему противоположен другой тип аксиологии, соответствую¬щий взгляду на ребенка как на высшую инстанцию любви взрослых, носителя ее идеальной формы, или смыслообразующего начала.

В первом случае под видом (в пределе) обожествления ребенка обожествляется некое полагаемое в нем символическое содержание. Симптоматичные попытки сохранения патогенной семьи ради ребенка (а на деле — за счет ребенка) вполне вписываются в данную аксиологическую модель. При этом родители, разумеется, далеки от идентификации своего ребенка с холодным золотым слитком, безличным де¬нежным знаком, безмолвным идолом или даже с иконой. Однако врученный ему “аванс всесилия” так и не отрабатывается. Его претензия на место в центре мироздания оборачивается банальным эгоцентризмом с затяжными последствиями в виде аномалий личностного рос¬та — вплоть до великовозрастного духовного иждивенчества (В.В. Давыдов).

Во втором случае в ребенке усматривается и практически культивируется субъект самобытной активности, которая реализуется в форме инициативных обращений к близкому взрослому и обеспечивает амплификацию (А.В. Запорожец) генетической перспективы ребенка.

Исследование и практическая работа с семьей как макропсихической общностью нуждается в иных, отличных от традиционных, методов. Такие методы уже разработаны или разрабатываются в лабораториях Института. Среди них метод отраженной субъектности (В.А.Петровский), триалогический метод в психологическом консультировании и психотерапии (А.Б.Орлов), создаваемый на основе метода парного консультирования (диалогический подход) и методов венской и будапештской школ психоаналитической супервизии. В этом же направлении А.С.Спиваковская с сотр. модифицирует предложенные А.Менегетти методы онтопсихологического анализа и онтотерапии семьи, а В.А.Петровский – метод трансакции (Э.Берн, Т.Харрис и др.). Вкупе названные методы позволяют реконструировать механизмы взаимной персонализации (В.А.Петровский) носителей семейной ментальности на уровне глубинных структур индивидуальной психики, включая бессознательные.

Таким образом, современное понимание семейного воспитания предполагает интеграцию ряда позиций культурно-исторической, гуманистической и “глубинной” психологии. Предварительные исследования показывают, что оно имеет вполне отчетливый выход в область семейной педагогики, ее принципов и методов.

Из Гостевой книги старого сайта :

Не могли бы Вы прокомментировать свой тезис о семье как психической общности?

Я имел в виду то, что семья является носителем особой – трансперсональной психики, которая не сводима, с одной стороны, к некоему «коллективному сознанию», с другой – к индивидуальной самости. Этолог и зоопсихолог Р.Шовен анализировал жизнь пчел. Он пришел к выводу, что организм (индивид) в пчелином царстве – это не отдельная пчела, а рой. Организмом иногда называют муравейник. Точно так же, как считают микологи, индивидуальный «грибной» организм – это не один гриб, а вся грибница и то, что из нее произрастает. Такой организм, по данным микологов, может занимать площадь в сотни квадратных метров и весить несколько тонн. Возможно, существует некоторая закономерная тенденция глобализации живого уже в рамках индивидуальной, точнее – индивидной формы его существования.

Разумеется, я далек от проведения прямых аналогий с миром пчел или грибов, когда разговор заходит о человеке. Но и «единицей» в человеческом мире, на мой взгляд, выступает не отдельно взятый «в границах кожного покрова» индивид, а общность, состоящая, как минимум, из двух значимых, близких, родных (не только родственных друг другу биологически - родных прежде всего «по духу») людей. Классический пример – мать и дитя. Чем меньше ребенок, тем более единый психологический организм он образует со своей матерью. Недаром при помощи термина «психическая общность» Л.С.Выготский характеризовал своеобразие взаимоотношений, который складываются между младенцем и мамой. Применительно к ним он писал о системе “ur wir” (в переводе с немецкого буквально - «пра мы»). По мере обособления ребенка, согласно Выготскому, эта общность постепенно разрушается. Я же склонен думать, что она просто приобретает иную форму существования, покуда вообще продолжается детство, и даже там, где оно заканчивается. Это может находить свои пряовления, например, в так называемом «материнском чувстве», когда мать даже на значительном расстоянии интутивно предугадывает опасность, грозящую ее уже взрослому ребенку, проникает в переживания и помыслы, порою скрытые для него самого и т.п. Возможно, трансформированный образ родного и любящего взрослого лежит в фундаменте механизма интуитивного чувства и интуитивного решения. Этот образ много позднее может быть актуализирован в сновидениях и измененных состояниях сознания. Замечательный актер З.Е.Гердт в одном из своих телевизионных интервью рассказал историю с типичным сюжетом, которая произошла с ним на фронте. Он спал в землянке, и во сне ему явилась мать с тревожным приказом немедленно покинуть землянку. Полусонным он поднялся и вышел наружу. Через считанные мгновения землянку буквально разнес мощнейший снаряд...

Таким психологическим организмом способна стать и семья, у которой может сформироваться особая «психика». Ее формирование – эффект «трансперсонализации» (я рассматриваю последнюю как развивающийся процесс) индивидуальных сознаний членов семьи, что происходит отнюдь не всегда. Здесь еще очень много неясного, и мы продолжаем исследование проблемы. Ограничусь предположением, что эффект «трансперсонализации» возможен лишь при одном известном условии, обозначенным еще К.Роджерсом. Ворота для «трансперсонализации» открывает только априорное снятие любых условных ограничений в принятии члена семьи другими ее членами, построение, по Роджерсу, конгруэнтных (искренних, подлинных) взаимоотношений с ним, психологическим «инструментом» которого служит эмпатия. Психическая общность младенца и мамы возникает именно потому, что мама в 99 случаев из 100 уже, по определению, именно так воспринимает ребенка, именно на этой основе создает вместе с ним их «единый и неделимый» мир. Но последующее развитие, тем более – взросление ребенка предполагает его все более широкую и глубокую интеграцию в общество. На этом фоне возрастает число и усложняется система социальных условностей в принятии ребенка другими людьми, включая сюда и его маму. Проблема не в наличии этих условностей, которые естественны и закономерны. Проблема в том, что очень часто они начинают приобретать самодостаточный характер, даже в глазах близких становятся меркой для оценки личности в целом, одновременно обесценивая внутренние смыслы ее бытия. Створки для «трансперсонализации» закрываются, изначальная психическая общность родных людей действительно разрушается.

Если анализировать проблему в более широком «семейном» контексте, то она окажется еще более острой. Ведь долгое время семья оставалась лишь «ячейкой общества». Но сейчас наблюдается кризис традиционной нуклеарной семьи. Он происходит во всем мире, где семья уже давно перестала быть сугубо экономической "институцией" и перестает быть сугубо социальной. Этот кризис, как отмечает А.Б.Орлов, выражается, в частности, в смене ее доминирующих ориентаций - с социоцентрированной на человекоцентрированную ориентацию. Конечно, процесс такой смены не всегда протекает в однозначно одобряемых социумом и психологически безболезненных формах. В своих эмпирических проявлениях (рост количества разводов, увеличение числа гражданских браков, рождение детей вне брака и др.) он может маскировать конструктивные тенденции в развитии семьи – и как социальной единицы, и как психологической категории. В логике А.Б.Орлова, данная трансформация означает смещение семейных приоритетов - с социализации (приоритет социоцентрированной семьи) на самоактуализацию, самореализацию, индивидуализацию, личностный рост ее членов (приоритеты человекоцентрированной семьи). По словам известного социолога Энтони Гидденса, в родительско-детских отношениях авторитаризм постепенно уступает место «демократизму чувств».

Эти тенденции также создают предпосылку для оформления в культуре нового феномена семейной психической общности.

На развитие сайта

← вернуться