Катерина Поливанова,
доктор психологических наук, профессор
Детство изменилось и требует нового понимания

Сегодня наши дети растут в совершенно новых и непонятных взрослым реалиях. Фактически современное детство оказалось лакуной, исследовать которую приходится почти с нуля

Когда разговариваешь с 6-летним ребенком, то первый вопрос, который ему задаешь – о новом этапе в его жизни: «Ты хочешь идти в школу?». В середине 1980-х, когда под руководством Даниила Эльконина шли исследования детства, шестилетки обычно отвечали: «Да». Но этот вопрос никогда не анализировался далее, потому что это была некая дежурная фраза типа «Здравствуйте!». Современные дети на вопрос о желании идти в школу через раз, а то и чаще отвечают отрицательно. И тогда «провисает» важный вопрос: «В какую школу ты хочешь пойти?». Ребенок просто говорит: «А я ни в какую не хочу».

Это явление – снижение интереса маленьких детей к школе – мы обнаружили в 2005-2007 гг. Под моим руководством защищалась диссертация по готовности детей к школе. И там были отмечены существенные изменения.

Во-первых, дети объективно гораздо больше знают о школе.

Во-вторых, они не воспринимают поступление в школу как что-то особенное, этапное. Ранее считалось, что ребенок-первоклассник уже умеет себя организовать, испытывает содержательный интерес к школе. В терминах психологии, это некое «ядро личности», которое опосредует другие свойства, интеллектуальные и эмоциональные. Сейчас мы не находим такого ядра у детей, идущих в школу.

Наконец, в-третьих, для современных первоклассников школа – это уже не то безусловно привлекательное место, каким она была, положим, 30 лет назад.

Одна моя коллега точно подметила: «Поступая в школу, ребенок словно поступает на должность». В этом смысле школа так или иначе ассоциировалась со «взрослостью». Однако сейчас все наши допущения о том, что ребенок хочет стать взрослым, хочет получить статус школьника, очень сильно «поплыли».

С одной стороны, мы можем говорить об отличиях современных детей от первоклассников ХХ века. Но, с другой стороны, проводя различия, мы так или иначе даем оценку. Сравнивая то, что мы видим сегодня, с собственным детством, нынешнее так и хочется назвать плохим или неправильным. Но тут же хочется задать вопрос: «Почему оно плохое? С какой стороны оно плохое?»

При таком скептическом взгляде на современное детство создается впечатление, что детство, например, 1970-х было «идеальным». Его описали классики отечественной психологии – оно выглядит как очень «правильное». Но тогда получается, что на протяжении всей человеческой истории детство развивалось, улучшалось, достигло своего апогея в 1970-е гг., а потом вдруг стало портиться… Такие представления, как минимум, неконструктивны.

Недавно в магистерской работе под моим руководством (автор – Екатерина Колоколова из Московского городского психолого-педагогического университета) был проведен анализ мотивации школьников разных возрастов. Детей спрашивали, что им нравится в школе больше всего.

Мы полагали, что школьников увлекает проектная деятельность. Но оказалось, что они не считают ее самой интересной. Впрочем, первоклассники еще достаточно позитивно относятся к ней, а вот ученики средней школы – уже более скептически. Но раз не проектная деятельность, то тогда что?

Оказалось, что интересно может быть только при условии, что учитель доброжелателен, с грубым или авторитарным интересно не бывает. К сожалению, не всем везет. А с точки зрения содержания и методов обучения детям нравится интрига – урок как детектив, как расследование, когда учитель провоцирует класс на открытое обсуждение ситуации.

Ясно, что мотивация может быть поддержана определенными приемами, а может быть и испорчена. Колоколова выделила четыре типа учащихся. Главная группа риска – так называемые «игнорщики», те, кому в школе уже ничего не надо. Примечательно, что ситуация с академической успеваемостью у них может быть вполне приличной. Тем не менее, если их не подхватить и не мотивировать вовремя, школа может потерять таких детей, и ждать, когда после 9-го класса от них можно будет избавиться.

Есть и такие дети, которые уже определились с приоритетами, знают, чего хотят, осознают, в том числе, свои прагматические интересы. Они могут, например, сидеть на уроках с планшетами и делать что-то свое. Самые благополучные дети – так называемый «актив класса». Это почти идеальные дети для школы. Есть еще и «общенцы» – они готовы учиться, если можно общаться, им необходима групповая работа.

Подтверждается и старый тренд: в школу дети могут придти мотивированными, но к переходу в среднюю школу интерес к учебе у них падает. Социальные педагоги говорят, что если удается такого ребенка вовремя и устроить, например, в спортивную группу – это его большая удача.

В СМИ среди психологических особенностей школьника порой называют «клиповое» (фрагментарное, поверхностное, «разрывчатое») сознание, когда дети делают несколько дел сразу, по разным каналам восприятия: например, одновременно слушают музыку, играют на компьютере и смотрят мультики. В связи с этим обычно говорят о сложностях с концентрацией внимания. Но с такими обобщениями нужно быть аккуратными. Тут речь идет о психофизиологии, здесь нельзя судить непрофессионально. Блуждание по Интернету (англ. Surfing) кажется совершенно бессмысленным и пугает взрослых. Но ведь «сёрфинг» – это и умение «поймать волну», почувствовать тренд.

По поводу способности сосредотачиваться... Я не утверждаю, но ставлю знак вопроса: может быть, это хорошо – держать в поле зрения сразу несколько контекстов? Например, работа с гипертекстом требует именно этого. Ведь нужны разные тактики мышления: широкое и неглубокое, либо, наоборот, более узкое и углубленное.

И еще один сюжет, который требует пересмотра – стратификация детей по возрастам. Периодизация детства требует пересмотра – для нее до сих пор не было эмпирических данных. Было представление, что стабильный период в жизни ребенка сменяется неким скачком, кризисом, за которым следует следующий стабильный период. При этом к концу каждого возраста должны складываться устойчивые психологические новообразования. В какой мере это справедливо сегодня – один из исследовательских вопросов. Вероятно, сейчас за периодом «младший школьник» разделение по возрастам «расплывается».

Возможно, не стоило бы переживать, и по-прежнему думать, что в 18 лет человек уже полностью в состоянии отвечать за свои поступки. Но современный молодой человек в этом возрасте все же не может за все отвечать. Порой детство даже растягивается до 30 лет. Такого «взрослого ребенка» называют «кидалт» – от английских слов «kid» – «ребенок» и «adult» – «взрослый». Причем, и это мне кажется, очень важным, появилось это слово в массовой прессе в 1980-е, и только в 2000 появилась первая серьезная публикация о «появляющейся взрослости (emerging adulthood)», стало быть, общество почувствовало это явление существенно раньше, чем профессионалы.

Так или иначе, при изучении всех этих сравнительно недавних явлений нужно избегать оценочных суждений, а сконцентрироваться на исследовании детства в историческом, международном и современном контексте. Необходимы эмпирические данные по детству, а не просто психологический портрет современного ребенка.

В Институте образования мы запустили трехлетнюю полидисциплинарную программу по исследованию современных детей, потому что увидели, как стремительно меняется детство. С ее помощью постараемся заполнить существующие лакуны и изучить нынешнего ребенка и подростка как можно подробнее. Сосредоточимся на конкретных моделях детства (разных траекториях взросления) – индивидуальных практиках семейного воспитания, школьного обучения и общения, в том числе в социальных сетях, и проведем социальное картографирование – описание конкретных территорий с точки зрения условий для развития детей. Мы также изучим образ ребенка, каким его видит государство, и проанализируем портрет современного школьника в литературе, кино и СМИ.

www.opec.ru

Комментарий

Владимир Кудрявцев

Понять очевидные факты изменения детства невозможно без понимания, рефлексии (ясно - междисциплинарной и философской в основании) порой менее очевидных метаморфоз взрослости. У Д.Б.Эльконина, упомянутого Катериной Николаевной, есть формула: взрослость - не образ другого человека, пусть трижды важного, а моя собственная перспектива, какие бы коррективы я ни вносил бы в нее своей жизнью. Это - закон с момента разделения мира людей на взрослое и детское сообщества, который действует, покуда оно существует. А дальнейшими сценариями мы не располагаем.

Когда-то (совсем недавно) во взрослости для ребенка пряталась тайна, а во взрослении – интрига. Сейчас вся взрослость – напоказ. Не только благодаря телевидению и интернету. Взрослые щедры на «откровения» в своих повседневных бытовых экспрессиях. Порой выдавая нечто, очень похожее на «детское». Они импульсивны, капризны, обидчивы, не всегда чувствительны к – действительно, зыбкой в современном мире - границе игры и «всамделишности», склонны к перекладыванию труда индивидуального сознания на коллективное бессознательное и оправданию своего поведения существованием худших образцов, предпочитают мифы знанию… Отличаясь от детей, разве что, болезненной серьезностью. Хотя и ее нетрудно узнать в игре дошколят в школу.

Взрослеть без тайны, без интриги трудно. Тем не менее, дети взрослеют. Примеривая на себя и на прочность меняющуюся взрослость. Но о результатах этой примерки мы пока почти ничего не знаем. Тут уже - интрига для нас.

---

На развитие сайта
​