В октябре прошлого года The New York Times опубликовала
интервью профессора права из из Нью-Йорка Марго Каплан, которая выступила с тезисом «Педофилия – патология, а не преступление».
Марго Каплан, рассуждая как правовед, по-своему права: нужно различать гипотетическое психическое расстройство, лежащее в основе педофилии и преступление, совершенное на его почве. Хорошо бы предупредить развитие патологии еще в подростковом возрасте, а то и сразу после рождения. Но вот незадача: природа его не очень ясна, идентифицировать педофила, пока он «скрыт» невозможно, а широкомасштабных исследований на сей счет нет.
В итоге получается, что педофил – во многих случаях «стигма». Получается, что покуда не совершено преступление (а его факт еще требуется доказать), педофила и в качестве психопата или девианта выявить трудно. Людей с педофилическими наклонностями проф. Каплан обязывает контролировать свое сексуальное поведение. Но при многих, если не большинстве, психических патологий так или иначе страдает именно произвольность.
…Словом, нужно дожидаться очередной жертвы, которой, в общем-то, все равно, с какой стороны эксперты квалифицируют действия насильника: с юридической, с медицинской или с психологической. Старая проблема шизофреника, которого можно опознать только с топором в руках и лишь в момент обострения.
Конечно, никто не несет ответственности перед законом за свои сексуальные (и любые) влечения и фантазии, если они не покидают головы. Но в условиях либерализации отношения к педофилии, когда эксперты вокруг пытаются оградить педофилов от стигматизации, которой всегда можно оправдаться, да еще и выставив себя жертвой, граница «черепной коробки» остается на очень худом замке.
Да, не преступивший – не преступник. Да, в педофиле мы обязаны видеть прежде всего человека. Но это предполагает и внятное осознание неотвратимости жесткого наказания за возможное преступление, раз оно присуще всем остальным людям. И тут никакая «деликатность» неуместна.
Проф. Каплан права и в том, что необходимы исследования, инструменты диагностики, система профилактики, коррекции лечения, программы реабилитации (хотя, например, российский психиатр и эксперт в сфере криминалистики проф. Михаил Виноградов считает педофилию неизлечимой – правда, исходя из таких же гипотетических представлений об источниках и характере заболевания). Но в лучах «социальной» заботы о педофилах как-то померкли настоящие жертвы педофилии – дети, пусть сексуальное насилие по отношению к ним не лидирует среди прочих форм взрослого насилия. Борьба с пороком все больше напоминает его «реабилитацию» в общественном сознании.
В сравнении с Западом социальная ситуация, которая сложилась «вокруг» педофилов в нашей стране, ничем не лучше. Если не сказать – запущеннее. Об этом я писал почти 2 года назад в заметке
«Можно ли бороться с педофилией в селе «Ублюдково»?».
Одни прячутся от проблемы за частоколом «традиционных ценностей» и там же прячут извращенцев, изгоняя вон жертв, другие охотятся за одинокими маньяками и, терпя фиаско, хватают ни в чем не повинных людей, третьи удовлетворяют свои и чужие похоти в образе организованной преступности.
Зыбкая черта между социальной патологией и криминалом.
Владимир Кудрявцев
На развитие сайта
