17 октября с.г., выступая в Зеленограде, Президент РФ Владимир Путин решительно высказался за развитие вузовской науки. По его словам, государственной поддержки должны удостаиваться те университеты, которые "не держатся за бренды", а разворачивают на своей базе научные исследования. При этом в устах главы государства упреком прозвучало то, что в общем объеме российских научных разработок на долю университетов приходится всего лишь 4%.

Со всем этим трудно не согласится. Уровень и эффективность университетской науки в России крайне низки. Когда я служил в академическом институте, мне даже казалось не очень справедливым, что оклады тех, кто добывает знания, ниже окладов тех, кто их излагает в студенческой аудитории. Но теперь я – типичный вузовский работник и могу взглянуть на проблему изнутри. Могу и объяснить, откуда берутся эти 4%, о которых говорил наш Президент. Прежде всего – зарплата университетского профессора, хотя и превышает зарплату заведующего лабораторией в НИИ, но не настолько, чтобы причислять их к разным слоям платежеспособного населения. Раскрою "секрет": в вузах Клондайка вы не обнаружите. В среднем профессор у нас получает примерно столько же, сколько дворник РЭУ (иногда и меньше!). И поступает он точно так же, как и дворник. В целях улучшения своего материального положения дворник берет 2 или, если позволяют силы, 3 участка, а профессор – читает лекции в нескольких вузах. А ведь его нагрузка по основному месту работы – в среднем 650 часов, в провинциальных вузах – бывает и выше. Когда ему заниматься наукой? Дай Бог, добротно "ретранслировать" результаты чужих поисков. И все-таки, вопреки всему, он урывками наукой занимается.

Я рассказывал об этой нагрузке (в соотношении с зарплатой) своим западным коллегами: они мне не верили. Мой старший товарищ, профессор из Амстердама, поведал мне, что в одном семестре ему пришлось читать 17 часов, а в другом – он только индивидуально работал с аспирантами. Другой профессор – из Скандинавии сетовал на то, что 2 лекции в неделю, это – слишком много. А третий профессор – из трудолюбивой Японии воспринял мой рассказ о "часах" российской профессуры как очередную шутку, которыми мы обменивались, беззаботно прогуливаясь по вечернему Киото. Впрочем, проблема даже не в этом…

Чтение лекций в Японии казалось отдыхом (У входа в Педагогический университет в Кобе. Слева направо: докторант Мивако Ито, проф. Елена Кравцова, проф. Владимир Кудрявцев, проф. Эйдзи Камия, проф. Шозо Дои. Ноябрь, 2002)

Уважаемый господин Президент! Мы готовы хоть сейчас превратить 4% в 44. Но дело в том, что научно-исследовательская работа не входит в нагрузку преподавателей вузов - государство платит нам только за те самые пресловутые "часы", значительную часть которых составляют часы аудиторные. Притом, что ректорат исправно - один, а то и два раза в год требует нас отчетов по итогам этой работы. Притом, что в штатном расписании любого вуза есть единица "проректор по научной работе", но, за редкими исключениями, нет единицы "научный сотрудник". Там же где вузы изыскивают возможность официально проводить научные исследования, научных сотрудников приходится "маркировать" доцентами, профессорами и т.п., придумывать им несуществующие часы, или заставлять из приличия отрабатывать хотя бы часть из них. Да, несомненно, у нас имеются университеты, в которых наука и образование традиционно выступают как две стороны одного целого. Это – МГУ, флагманы нашего физического образования - МФТИ, Физтех, некоторые другие. Они уже давно зарекомендовали себя в качестве центров отечественной и мировой науки. Там укоренено такое важное понятие, как "кафедральная наука". На их базе открываются научные институты и лаборатории, получающие отдельное финансирование. Но ведь большинство вузов такими возможностями, увы, не обладают. В лучшем случае "перебиваются" хоздоговорами, грантами, участием в разного рода "временных" программах с символическим финансированием. Соответственно, откуда тут взяться исследовательскому опыту и культуре? Единственный мотив для работы в науке – получение ученой степени и звания. Конечно, обещанная правительством доплата за ученую степень в какой-то мере может стать здесь стимулом. Но в принципе проблемы это не решит. Какое-то время человек работает над диссертацией (ведет исследования), а затем всю оставшуюся жизнь диссертация "работает" на него. Зачем ему двигаться дальше? Надбавка получена, а платят ведь все равно за те же "часы"…

Возможных выходов из сложившейся ситуации достаточно много. Можно (и давно пора) пойти по пути западных университетов. Наука на Западе прежде всего – дело университетов. Они полностью заменяют привычные для нас взаимодублирующие НИИ с бюрократическими надстройками в виде различных академий. В итоге знание потребляется там же, где и производится. Причем, производится при активном участии потребителей: студенты начиная с младших курсов вовлекаются в исследования силами преподавателей. В этом случае никакого противоречия между "учебной нагрузкой" и "научной работой" не возникает.

Но, в целом, нужны более радикальные шаги. Повторюсь: "разовые вливания" (финансирование по грантам и т.д.) дела не выправят. По крайней мере, фундаментальная наука не может жить от "гранта" до "гранта". Необходима разработка правительственной программы "Университетская наука" с целевым выделением средств непосредственно через Министерство финансов. Очевидно, что финансирование при этом должно осуществляться, во-первых, на конкурсной, а, во-вторых, - на фьючерсной основе. А оптимальным способом для реализации программы мог бы стать сетевой принцип. И ни в коем случае – не отраслевой. Сеть вузов разного профиля (и ведь для этого не нужно организовывать новые НИИ!) могла бы "сплотиться" вокруг решения ключевых междисциплинарных проблем, которые ставит и обостряет современная жизнь. Все эти проблемы – на поверхности: здоровье населения, экология, информационная безопасность… само образование и развитие человека.

Владимир Кудрявцев