Июнь во внутреннем дворике РГГУ. Мобилография Владимир Кудрявцев
с веранды.
К чтению и рецензированию дипломных работ никогда не отношусь как к обременительной трате времени. Поучив студентов, всегда рассчитывают на то, что теперь смогу и сам чему-то научиться у них. Мой расчет оправдался и на этот раз.
Из оправдавшего выделю (не в обиду другим) две работы, которые стоят того, чтобы рассказать о них здесь.
Первую под руководством проф. Виталия Константиновича Шабельникова написал Антон Алексеевич Натаров. Тема - «Особенности идентичности и представлений о будущем у старших подростков».
Тема и проблема – классическая для психологии подростничества, которая, тем не менее, на разных отрезках новейшие истории (а подростничество – ее возрастной феномен) получает специфическое наполнение. В последние десятилетия – все более специфическая. В связи с этим всякий раз вспоминается социолог Зигмунт Бауман и его оценку концепции Эрика Эриксона. Еще в середине XX века Эриксон, гражданин относительно стабильного общества, рассматривал кризис идентичности как «детскую болезнь», исключительную особенность подросткового возраста. По его мнению, если такой кризис наблюдается у взрослого человека, это требует вмешательства психоаналитика, а то и психиатра. Но на изломе XX и XXI веков концепция Эриксона видится Бауману безнадежно устаревшей: кризис идентичности становится нормой для взрослого, и, вообще для человека любого возраста.
Люди ищут себя – и часто не там, где «обронили», а где светлее. Меняют взгляды, семью и профессии, переучиваются, расстаются с прежними системами оценок и взглядов, свободно «перетекают» из одних социальных групп в другие, благодаря глобальным системам коммуникации беспредельно расширяют сферу личных контактов. Общество проявляет толерантность к смене сексуальных партнеров, сексуальной ориентации и даже к смене пола… Не стану повторять то, о чем часто говорят и пишут в связи социальной ситуацией развития современного подростка в мире «текучей» или «ускользающей» (пользуясь выражением другого социолога - Энтони Гидденса) идентичности. Все это так или иначе нашло отражение в работе А.А. Натарова.
Отмечу главное: автором выявлен и осмыслен феномен стилей формирования идентичности (информационно ориентированного, нормативно ориентированного, диффузно ориентировано – с точки зрения норм русского языка, правильнее не ставить «дефисов», но это распространено и узаконено), которые следует отличать от известных психологам стратегий идентификации.
При этом временная перспектива рассматривается не столько как то, в рамках чего формируется идентичность, сколько как нечто строящееся в ходе ее формирования. До промышленной революции в Европе время для человека совпадало с мифологизированными естественно-природными циклами, после стало измеряться «делом» и возможностью получения вознаграждения за него («делу – время…», «время – деньги» и т.п.). Дело стало не только мерилом, но и конструктором времени. Человек XXI века продолжает конструировать время, но уже настолько, насколько он усматривает шанс «найти» в нем самого себя.
Старшие подростки – не исключение. Неудивительно, что именно информационно ориентированный стиль формирования идентичности, при котором указанный шанс «возрастает» оказался, по данным А.А. Натарова доминирующим (он присущ 82% подростков).
В целом, выдвинутая гипотеза о том, что ориентация на будущее в рамках временной перспективы будет различной у подростков с разными стилями формирования идентичности, подтверждена в ходе эксперимента.
Работа может рассматриваться как своего рода «заявка» на более масштабное исследование. Впрочем, ее можно рассматривать как его уже завершенный этап.
Примерно то же относится и к дипломной работе Ольги Евгеньевны Агальцовой «Ценностные ориентации и экзистенциальные ценности у активных интернет-пользователей», которой руководил проф. Андрей Геннадьевич Жиляев. Она – тоже о «новейших» исторических «приключениях» человеческого сознания. Как известно, они таят в себе риск его попадания в особые зависимости, о природе которых не устают спорить специалисты.
Примерно с 80-х до второй половины 90-х гг. психологи предпочитали изучать феномен «компьютерной зависимости» вообще, по понятным причинам преимущественно обращаясь к обсуждению темы «игровой зависимости». В последние 10-15 лет наметилась тенденция дифференциации подобных зависимостей, в том числе, применительно к разным сегментам разрастающейся и разнообразящейся виртуальной реальности. Дело, конечно, не в самом по себе росте ее разнообразия. Он – не только условие, но и следствие ряда принципиальных изменений «социальной ситуации развития» современного человека в реальном мире, куда все более экспансивно интегрируется мир виртуальный.
Дипломная работа О.Е. Агальцовой выполнена именно в этом исследовательском тренде. Я бы даже сказал – по-своему развивает его.
То, что ценностные позиции виртуально зависимых и независимых людей принципиально различны, известно давно и лишний раз подтверждено в исследовании автора. Но не менее значим и интересен «фон» этого различия, который и стал настоящей «фигурой» исследования, поскольку сам обнаружил внутри себя радикальное различие.
Сходство и даже родство компьютерных игр и активности в социальных сетях – не только в очевидном: условности, замещении, переносе локуса контроля и т.д. Социально-сетевая активность сама по себе носит квазиигровой характер (как и компьютерные игры, которые от игры унаследовали, в основном, название). Но это сходство и родство «дает трещину», которую может увидеть только психолог и увидела автор.
И компьютерная игра, и социально-сетевая активность – это конструирование «героя», с которым можно себя идентифицировать. Порой – из стремления «юзера» расстаться, извините за каламбур, с «лузером» внутри, где-то не границе реального и виртуального мира (которая, не забудем, становится все подвижнее и прозрачнее). И вот тут, как показывает автор, в ситуации зависимости возможны два сценария.
В компьютерной игре «герой делает себя сам», в социальных сетях его «делают» пользователи – комментариями, а больше - «лайками», с которыми бесполезно спорить (хотя понятно, в том числе, и сами «юзерам», что мотивы «поддержки и одобрения» здесь могут быть весьма разным).
В первом случае смысловой вакуум заполняется альтернативными смыслами, которые, правда, трудно назвать жизненными, ибо они - сугубо игровые (квазиигровые). С выключением компьютера происходит их, по крайней мере, временная «утрата». Нарастает тревога и, в целом, субъективный дискомфорт, приводящий иногда к драматичным развязкам.
Во втором случае «наполнителем» становится социальное признание пользовательского круга. Часто один лишь его знак – буквально, в виде «лайка». Который придает видимость смысла зачастую бессмысленной сетевой активности. Зависимые этого типа склонны к упрощению, схематизации человеческих отношений в реальном мире, и потому вне виртуальных сред встречают проблемы с их построением. Как, кстати, по данным других исследователей, - и лица с игровой зависимостью.
Внутренние различие «фона» позволило убедительнее доказать и то, что требовалось в отношении «фигуру»: активные пользователи интернета без признаков зависимости полноценно живут в обоих «мирах», осмысленно и свободно объединяя их в одном – «внутреннем», легко пересекают их границу в обоих «направлениях», не испытывая всякий раз «микрокризиса идентичности».
Два пожелания.
Первое. Отдавая должное методической культуре автора, в обсуждении результатов хотелось бы видеть более развернутую и аргументированную интерпретацию корреляций, полученных при помощи таких разных методик, как Тест Кимберли Янг, «Семантический дифференциал» Ч. Осгуда, Проективная методика «Дерево» Пономаренко, Ценностные ориентации Рокича-Фанталовой, «Личностный опросник» А.Т. Джерлсайда, Шкала экзистенции А. Лэнгле. Да и не является ли их набор несколько избыточным – с точки зрения задач исследования?
Второе. Исследование необходимо продолжить.
Хотя оценка «отлично» рекомендуется мной не только для того, чтобы «замотивировать» автора на продолжение. Работа О.Е. Агальцовой (как и работа А.А. Натарова) и без этого ее заслуживает.
доктор психологических наук,
профессор,
заведующий кафедрой теории и истории психологии
Института психологии им. Л.С. Выготского РГГУ
В.Т. Кудрявцев
На развитие сайта
