Опубликовано: Психическое здоровье личности. Языки психиатрии и психологии. Материалы Международной конференции. Ереван, 19 - 21 октября 2023 г. Ереван: Армянский государственный педагогический университет имени Хачатура Абовяна, 2023. С. 420-243.



Аннотация. В статье впервые ставится проблема патологии языковой личности. Авторы формулируют ключевые положения предлагаемого подхода. В качестве методологического основания предлагается концепция языковой личности Ю.Н. Караулова. Наряду с лингвистическими, авторы раскрывают психологические аспекты патологии языковой личности. Центральным понятием, раскрывающим психологическую суть патологии языковой личности, выступает патогенный текст. Приводятся примеры иррационального восприятия речевых сообщений. Приводятся признаки патологичности языковой личности: иррациональное восприятие речи, порождение патогенных прецедентных текстов и их воздействующий потенциал. Патология языковой личности проявляется и в социальном взаимодействии. Результатом патогенного речевого воздействия является сужение, «уплощение» сознания реципиента. В заключении описаны перспективные направления исследования проблемы патологии языковой личности.

Ключевые слова: патология языковой личности, патогенный текст, речевое воздействие, сужение сознания, картина мира.

Неологизм «патология языковой личности» является новым для психологической науки и, тем более, для психиатрии. Понятие языковая личность изначально разработано языковедами – Богиным Г.И., Ю.Н. Карауловым и их последователями в качестве модели анализа речевых произведений. Принципиально то, что в теории Ю.Н. Караулова обосновывается необходимость междисциплинарного анализа этого феномена в силу самой его природы, даже если в плане научной абстракции отдельно рассматривать его в ряду других феноменов разнообразной личностной жизни человека [8]. Даже абстракции в сфере исследования личности требуют большей конкретизации, чем в любой иной сфере знания о человеке. Обратим внимание: речь идет не о формальном соединении «личности» и «языка», не о «речевой продукции личности», а именно о самобытном феномене, вне осмысления которого понятие языковой личности становится избыточным.

Феномен языковой личности прочно вошел в лингвистическую исследовательскую практику. Постепенно, исследования языковой личности стали проводиться и в других науках: психологии, социологии и педагогике. Эти исследования все еще находятся на стадии «первоначального накопления» фактического материала и наработки теоретических способов его интерпретации. Здесь мы не претендуем на большее – именно с такой интенцией нами ставится проблема патологии языковой личности. Отметим, что применительно к феномену языковая личностная патология понимается нами не в клиническом аспекте, а прежде всего, в психологическом. Хотя психологические критерии фиксации «патологии» явно носят психиатрический характер. Тем не менее, здесь, как нигде срабатывает формула Б.С. Братуся: человек может быть психически здоров, но личностно необратимо болен (это же имеется в виду при разведении понятий психического и психологического здоровья в работах В.И. Слободчикова, И.В. Дубровиной и др.). Возможно, в недалекой перспективе, понятие «патология языковой личности» прочно войдет в клиническую практику. Но начальный этап исследования данного феномена, по нашему мнению, заключается в психологическом его объяснении.

Условия современной жизни существенно отличаются от тех, которые были несколько десятилетий назад. Основным отличием можно выделить изменившийся глобальный характер общения людей. Развитие информационно-коммуникационной среды сыграло в этом ключевую роль – человеческое общение стало безграничным как по содержательной глубине, так и по широте охвата аудитории. Данные обстоятельства многократно усилили функцию речевого сообщения (или текста) в сознательном отражении реальности, а также регуляции индивидуального и социального поведения. Цифровые технологии создали благоприятные условия для функционального разнообразия текстов. Теперь голосовое сообщение можно отправить абоненту в любую точку мира, текст «прошивают» в модули голосового управления высокотехнологическими аппаратами, и наоборот, машинные роботы («чат-боты») могут совершать звонки и поддерживать разговор с абонентом посредством речевых шаблонов и клише. Подобные «высоты» общения, несомненно, создают жизненный комфорт человеку, избавляют его от несущественных «рутинных» работ, позволяют направлять свою освобожденную энергию на творческое созидание. Можно сказать, текст стал проявлять кажущуюся позитивную автономность от субъекта. Но есть и обратная сторона медали. Наряду с созидающим, текст может имплицитно содержать и деструктивный воздейственный потенциал. Например, тексты лидеров сект и деструктивных культов, экстремистских фанатиков и мошенников, и мн. др. Доступность к широкой виртуальной аудитории делает любого «юзера» потенциальной коммуникативной жертвой деструктивного речевого воздействия. Причем деструктивность текста может проявляться не только по отношению к отдельному субъекту, но и к этнической общности, культуре. Доцифровая история изобилует примерами «массового психоза». Достаточно вспомнить речи «рупора Веймарской республики» Геббельса, и к каким трагическим последствиям для немецкой нации они привели. А в современных реалиях деструктивное речевое воздействие приобрело формы буллинга, моббинга, травли, катастрофические масштабы которых наблюдаются в подростковой субкультуре [11]. Учитывая тот факт, что исследование языка остается наиболее эффективным способом изучения деятельности человека [6], проблема психологического анализа деструктивного потенциала текстов на сегодняшний день выступает актуальной научной задачей.

Отметим, что, говоря о тексте, мы конечно же не отделяем его от субъекта, личности. Любой текст (даже машинный или «созданный» искусственным интеллектом) имеет автора. Как нами было отмечено выше, в лингвистике для системного анализа особенностей текстов и языковых способностей их авторов было введено в научный оборот понятие «языковая личность» [2; 3; 8]. Ключевым для понимания феномена языковой личности можно выделить тезис В. фон Гумбольдта, который неоднократно отмечал, что «любая отдельная человеческая индивидуальность, взятая в ее отношении к языку, – это особая позиция в видении мира» [5, с. 80]. Другими словами, изучение языковой личности открывает исследователю доступ к анализу образа мира индивида, в частности, и картины мира общности, в целом. Видение мира есть отражение субъектом реальной действительности через призму культурного наследия общества. Причем судить о содержании индивидуальной картины мира можно не только по видам предметной деятельности человека, но также по используемому им языку, точнее, по так называемым прецедентным текстам [8; 10].

Прецедентный текст – это текст, смысловая значимость которого для субъекта несет культурную и общественную облигаторность. Суть прецедентного текста раскрывается в социальной природе языковой личности. Применительно к исследуемой нами проблеме, рассуждения о прецедентных текстах и языковой личности имеют следующую познавательную пользу. Междисциплинарный анализ деструктивных характеристик прецедентных текстов позволит охарактеризовать феномен патологической языковой личности, и как следствие, вскрыть негативные социальные факторы, их обусловливающие.

Ю.Н. Караулов, рассуждая о сущности языковой личности, дал следующее определение: «Языковая личность – это совокупность способностей и характеристик человека, обусловливающих восприятие и создание им речевых произведений (текстов), которые различаются степенью структурно-языковой сложности, глубиной и точностью отражения действительности, определенной целевой направленностью» [8, с. 5]. В нашем исследовании мы будем использовать именно данную дефиницию языковой личности.

Следуя логике автора, утверждающего, что «языковая личность начинается по ту сторону обыденного языка, когда в игру вступают интеллектуальные силы…» [Там же, с. 36], признаки деструкции прецедентных текстов следует искать за пределами ординарной языковой семантики, стереотипных смысловых сочетаний и лексико-семантических отношений.

Для нас принципиальное значение имеет тезис Ю.Н. Караулова о том, что языковая личность возникает, рождается за границами обыденного рассудочного языка силой разума (у Ю.Н. Караулова – интеллекта). Поясним это. Понятия личности, свободы и таланта синонимичны (Э.В. Ильенков), по крайней мере, нераздельны. Вслед за Э.В. Ильенковым, В.В. Давыдов называет главным атрибутом способность к творчеству. А творчество, по Л.С. Выготскому, является «созданием новых форм поведения», в чем и находит выражение человеческая свобода. Свободные личностные устремления и поисковые преобразования могут воплощаться и в том, что М. Люшер называет «сигналами личности».

Обыденные речевые обороты, экспрессивная моторика, манера одеваться, способ обустройства жилища, даже цветовые предпочтения характеризуют, по определению, целостную личность не в меньшей степени, чем ее «высокие» творения (вспомним психологически проницательную фразу О. Уайльда о том, что «только поверхностный человек не судит по внешности»). «Сигналы личности» должны стать посредниками в общении людей, носителями общего смысла их действий, транслирующих субъектность каждого из них в уникальной и неповторимой форме. Как порождение, так и «дешифровка» этих сигналов предполагает активизацию функций продуктивного воображения как способности смотреть на вещи «глазами всего человеческого рода». Язык и аккумулирует такой «интегральный» взгляд.

По мнению Ю.Н. Караулова, на уровне ординарной языковой семантики (смысловые связи слов и словосочетаний, лексико-семантические отношения) индивидуальность никак не проявляется и потому не поддается выявлению средствами научного анализа. Можно констатировать лишь проявления «дурной индивидуальности» (Гегель) говорящего, например, особую манеру говорения об очевидном, включая вопрошания. Бытовая коммуникация на уровне «как пройти», «где достали» и «работает ли почта», по мнению Ю.Н. Караулова, не относится ни к компетенциям языковой личности, ни к смыслам, ни к ценностям, которые скрываются за непосредственными мотивами речевого акта, ни к свободным интенциям личности. Ю.Н. Караулов называет этот уровень исследования языка «нулевым для личности». С точки зрения Ю.Н. Караулова, языковую личность характеризует необыденный аналитически-обобщающий способ ориентации в языковых фактах и феноменах, придающий ценностно-смысловую оформленность человеческому образу мира.

Глубинный уровень языковой личности – прагматический (мотивационный) уровень. По мнению Ю.Н. Караулова именно этот уровень является сугубо психологическим и включает цели, мотивы, интересы, установки и интенции языковой личности, которые «обеспечивают закономерный и обусловленный переход от оценок ее речевой деятельности к осмыслению реальной деятельности в мире» [8, с. 3–8]. Значит, истоки патологии языковой личности следует искать в ее потребностно-мотивационной сфере. Фундаментальные работы отечественных психологов подтверждают сделанное нами предположение. Так, анализируя «путь от мысли к слову», Л.С. Выготский выделил целый ряд внутренних планов, составляющих этот процесс: мотивация, формирование речевой интенции, внутреннее программирование и реализация программы [4]. Ключевые идеи Л.С. Выготского легли и в основу модели порождения речевого высказывания А.А. Леонтьева и Т.В. Ахутиной-Рябовой [1]. В своей модели авторы также постулируют тезис о том, что любое речевое сообщение начинается с мотива, идеи.

Предыдущие наши формулировки позволяют извлечь следующую познавательную пользу. Поскольку психиатрический аспект патологии обусловлен анатомо- или морфофункциональными поражениями, что приводит к неадекватному, искаженному отражению реальности, то психологический аспект патологии языковой личности проявляется в «поражении» ее потребностно-мотивационного уровня.

Деструктивность, искажение, патологичность мотивов широко освещена в психотерапевтической литературе. Но наиболее оптимальными для нашего анализа выступают положения концепции рационально-эмотивной-поведенческой терапии А. Эллиса [16]. Ключевыми в теории автора являются так называемые иррациональные идеи, суть которые иррациональные способы интерпретации событий, «вызывающие эмоциональные расстройства такой интенсивности, которая никак не может быть оправдана реальной рациональной оценкой событий» [13]. Другими словами, человек реагирует на незначительный речевой стимул неадекватно сильной эмоциональной реакцией, что приводит к неадекватному его поведению. Психологическим механизм здесь таков. Эмоциональные нарушения повышают порог чувствительности субъекта к ожиданиям других людей по поводу самого себя, к другим, к жизни в целом. И если подобные ожидания не оправдываются, то происходит неадекватно чрезмерный эмоциональный всплеск. А. Эллис выделил ряд «корневых» иррациональных идей, свойственных любой культуре. Не вдаваясь в межкультурный сравнительный анализ, приведем примеры иррациональных идей, функционирующих в языковом сознании россиян: «отказываться нехорошо…», «если тебя просят, ты должен помочь…», «авось пронесет…», «люди должны быть справедливыми…», «ты что, не русский…» и пр. [Там же]. Положения А. Эллиса отчасти подтверждают наше гипотетическое предположение о том, что текст (автономный) может нести деструктивный, патогенный потенциал для реципиента, его языковой личности. Смысловое восприятие такого сообщения приводит к неадекватной интерпретации реальности. Следовательно, патология языковой личности проявляется, во-первых, в интерпретации реальности посредством иррациональных прецедентных текстов, а во-вторых, порождении иррациональных или патогенных прецедентных текстов. Патогенный прецедентный текст не корригируется реальными жизненными обстоятельствами. Такой текст остается в сознании субъекта изолированным от содержания внешнего мира, диктуется исключительно субъективными переживаниями. Что позволят нам выделить еще один признак патологии языковой личности, а именно, необратимость иррациональных особенностей языкового сознания.

Очевидно, что феномен языковой личности невозможно осмыслить вне социального контекста, поскольку сам язык как продукт культурно-исторического развития по сути является социальным явлением. Поэтому патология языковой личности должна рассматриваться не только в рамках единичного субъекта, но и распространяться на весь процесс общения коммуникантов, то есть вскрывать социально-психологические закономерности. В социальной психологии достаточно системно описаны соответствующие эффекты общения [12]. Однако вопросы восприятия и порождения речевых сообщений целесообразно рассматривать с позиции психолингвистики.

В психолингвистике для раскрытия социальности языковой личности используется понятие речевого воздействия. Воздейственный потенциал речевого сообщения заключается в ряде таких характеристик, как целевая установка говорящего, ее мотивационная обусловленность и планируемая эффективность [14; 15; 17]. Причем планируемый эффект рассматривается в аспекте реакции со стороны адресата. В целом, быть субъектом речевого воздействия это значит регулировать посредством речи интеллектуальную деятельность и поведение собеседника [7]. Патологическая же языковая личность использует для регуляции деятельности другого патогенные тексты. Патогенность текста раскрывается в его потенциале развивать деструктивные процессы сознания. Сознание объекта патогенного влияния подвергается (успешно или нет зависит от личностных особенностей адресата) неадекватной трансформации, вследствие чего оно становится суженным, уплощенным, «тоннельным».

Психолингвистическим механизмом сужения сознания служит усиление реакции на «второстепенную», не существенную интенцию речевого сообщения, и нивелирование смыслового контекста ситуации в целом. Предрасположенный к восприятию патогенного текста не способен к адекватной интерпретации его имплицитной составляющей [9]. Таким образом, третий признак патологии языковой личности – это наличие патогенного воздействующего потенциала у продуцируемых ею текстов. Следует подчеркнуть, что «воздействие» в данном случае не только предполагает, но и опирается на «взаимодействие».

Адресат патогенных текстов часто «сам обманываться рад». Упрощенный текст, всегда содержит в себе «простой способ решения сложных проблем», – таким и является любой патогенный текст. Он ориентирован на «уплощенное», в смысловом плане, сознание. В обществе сложилась целая система аттитюдов и экспектаций, которая облегчает трансляцию таких текстов, в результате чего они доставляются «по адресу». В случае умысла, автор и адресант патогенного текста сознательно ориентирован именно на такого адресата – будь то жертвы мошенничества, пропаганды, буллинга, деструктивных культов и т.д. Виктимность связано, прежде всего, с готовностью сознания к добровольному, зачастую в силу неразвитой произвольности, «самопожертвованию».

Обобщая наши начальные формулировки и их аргументацию, можно в общих чертах дать определение патологической языковой личности – совокупность психологических особенностей личности, обусловливающих иррациональное восприятие речи, а также порождение патогенных прецедентных текстов, обладающих такими воздействующими характеристиками, которые способствуют сужению, «уплощению» сознания реципиентов. Патология языковой личности возникает при нарушениях потребностно-мотивационной сферы человека, проявляется в деструктивном речевом воздействии и в других речевых проявлениях патогенных текстов.

Конечно, мы не претендуем на конечность данного определения патологической языковой личности. Дефиниция еще далека от совершенства. Но смысловой базис феномена патология языковой личности в определении присутствует.

Перспективы исследования патологии языковой личности отчетливо видны. Прежде всего, данная проблематика пересекается с управлением массовым сознанием. Разработка четких критериев патогенности публичных текстов позволит создать систему мер по предупреждению возникновения неадекватных состояний общественного сознания. Еще одно перспективное прикладное направление это оценка учебной литературы, используемой в системе образования и просвещения. Разработка проблемы патологии языковой личности необходима для нужд психотерапевтической практики. Ведь проблема переносов и контр-переносов до сих пор не теряет своей актуальности как для начинающих психотерапевтов, так и уже опытных. Не менее важной обсуждаемая нами проблема выступает и при оценке профессиональной пригодности представителей коммуникативных профессий: педагогов, врачей, полицейских и пр. Как показали результаты пилотного исследования, речь «выгоревшего» педагога подвергается серьёзным трансформациям на мотивационном и семантическом уровнях. Кроме того, предотвращение и профилактика буллинга среди детей и подростков, а также попыток вербовки их экстремистскими группировками в виртуальной среде напрямую связаны с патологическим характером их общения. Отметим, что приведенные направления исследования не отражают полноту приложения проблемы патологии языковой личности.

В заключение мы можем дать следующую итоговую формулировку проведенного анализа. Изучение патологии языковой личности представляется перспективным научным междисциплинарным направлением. Для системного раскрытия закономерностей данного феномена предлагается использовать методы психологии, психотерапии, психопатологии, а также психолингвистики. В глобальной перспективе решение проблемы патологии языковой личности позволит психологически оздоровить общение на уровне социума, будет способствовать формированию адекватной картины мира.



1. Ахутина Т.В. (1989) Модель порождения речи Леонтьева-Рябовой: 1967–2005. Вопросы психолингвистики. Москва. № 6. С. 13–27.
2. Богин Г.И. (1984) Модель языковой личности в ее отношении к разновидностям текстов: автореф. дисс. ... д. филол. н. Ленинград. 44 с.
3. Виноградов В.В. (2005) О теории художественной речи: учеб. пособие. Изд-е 2-е. Москва. 287 с.
4. Выготский Л.С. (1982) Мышление и речь. Москва. Собр. соч. Т. 2, с. 5–361.
5. Гумбольт В. ф. (1984) Избранные труды по языкознанию / пер. с нем., под ред. и предисл. Г. В. Рамишвили. Москва. 396 с.
6. Жирмунский В.М. (1936) Национальный язык и социальные диалекты. Ленинград. 297 с.
7. Иссерс О.С. (2009) Речевое воздействие: учеб. пособие для студентов. Москва. 224 с.
8. Караулов Ю.Н. (2010) Русский язык и языковая личность. Изд-е 7-е. Москва. 264 с.
9. Комалова Л.Р. (2010) Диагностика уровня конфликтности предконфликтной коммуникации (по просодическим параметрам). Вестник МГЛУ. Москва. №13 (592). С. 100–114.
10. Мыскин С.В. (2014) Специфика функционирования профессиональных прецедентных текстов в совместной деятельности работников. Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов. № 10–3(40). С. 134–141.
11. Мыскин С.В., Бережковская Е.Л., Олтаржевская Л.Е. (2023) Безопасная школа. Мониторинг и обеспечение безопасности образовательной среды в средней школе: учебное пособие. Москва. 146 с.
12. Парыгин Б.Д. (1999) Социальная психология. Проблемы методологии, истории и теории. СПб. 592 с.
13. Сидоренко Е.В. (2004) Тренинг влияния и противостояния влиянию. СПб.: Речь. 256 с.
14. Стернин И.А. (2001) Введение в речевое воздействие. Воронеж.
15. Тарасов Е.Ф. (1983) Речевое воздействие: Достижения и перспективы исследования. Язык как средство идеологического воздействия. Москва.
16. Ellis A. (1962) Reason and Emotion in Psychotherapy. New York: Lyle Stuart.
17. Lakoff R.T. (1982) Persuasive discourse and ordinary conversation, with examples of advertising. In Tannen D. (Ed.) Analizing discourse: text and talk. Georgetown University Press. 25–42.







Annotation. The article for the first time raises the problem of the pathology of the linguistic personality. The authors formulate the key provisions of the proposed approach. The concept of the linguistic personality of Y.N. Karaulov is proposed as a methodological basis. Along with linguistic, the authors reveal the psychological aspects of the pathology of the linguistic personality. The pathogenic text is the central concept that reveals the psychological essence of the pathology of the linguistic personality. Examples of irrational perception of speech messages are given. The signs of the pathology of the linguistic personality are given: irrational perception of speech, generation of pathogenic precedent texts and their influencing potential. The pathology of the linguistic personality is also manifested in social interaction. The result of pathogenic speech exposure is a narrowing, "flattening" of the recipient's consciousness. In conclusion, promising areas of research on the problem of pathology of linguistic personality are described.

Keywords: pathology of the linguistic personality, pathogenic text, speech influence, narrowing of consciousness, picture of the world.

---

На развитие сайта
​