Ашукино. Фото Гульшат Уразалиевой (2019)Психолог А.Г. Асмолов на прошлогоднем Гайдаровском форуме в Москве говорил о невозможности копировать даже отдельные функции разума, в том числе, в девайсах, которые представляют собой лишь культурные орудия. Невозможна не только искусственная, но и естественная копия естественного разума. Тем более – невозможна…
Удивительно, что об этом приходится напоминать сегодня, хотя А.Г. Асмолов делает это эвристично и с поправкой на реалии 21 века. А вот о чем гадают сегодня с «чистого листа», было осмыслено и понято еще в полвека назад, как мир захлестнула первая волна кибернетической эйфории - у одних и кибернетической фобии у других. Достаточно вспомнить книги Мортимера Таубе «Вычислительные машины и здравый смысл: Миф о думающих машинах» (М., 1964), Э.В. Ильенкова «Об идолах и идеалах» (М., 1968). А.В.Брушлинского «Психология мышления и кибернетика» (М., 1970).
О книге Ильенкова стоит сказать особо. Она начинается с памфлета «Тайна черного ящика». История его написания Эвальдом Васильевичем Ильенковым связана с именем А.Т.Твардовского. Возрастная разница между ними составляла 14 лет. Но в их судьбах прослеживается немало совпадений: Твардовский родился на Смоленщине, Ильенков – в Смоленске, оба учились в легендарном МИФЛИ – Московском институте философии и литературы, оба ушли на фронт, оба писали оттуда в газеты. К слову, отец Эвальда Васильевича Василий Павлович Ильенков был известным советским писателем, тоже работавшим на фронте. Твардовский часто бывал дома у Ильенковых в Камергерском переулке (тогда – проезд Художественного театра).
Именно Твардовский предложил Ильенкову «разобраться» на страницах своего «Нового мира» с проблемой «искусственного интеллекта», которая активно дебатировалась у нас в 60-е гг. В ходе «разбора» Ильенков пришел к выводу, что искусственный, «машинный» интеллект никогда не сможет превзойти естественный и поработить его. Поработить естественный интеллект может только сам себя, хотя и не без помощи искусственного интеллекта, который будет совершенствоваться по мере усиления искусственного. Потому что только он обладает «самостью». А самопорабощением естественный интеллект занимается уже давно и успешно, создав для этих целей особые машины – бюрократическую и военно-полицейскую машины государства. Не только буржуазного – государства вообще, как «аппарата насилия», по Ленину. Проблема «машинного» интеллекта, таким образом, перерастала в проблему власти, управляющей государственной машиной.
Редколлегия заняла «активно-выжидательную» позицию, сделав все возможное, чтобы «зажевать» публикацию, и Твардовский в этой ситуации ничего не мог предпринять. Зато позднее под обложкой книги «Об идолах и идеалах» увидел свет один из самых замечательных текстов советской философии.
Вообще, любой естественный человеческий интеллект, включая даже так называемый «природный ум» - искусственный. В том смысле, что он - продукт культуры, немыслимый без приложения усилий своего обладателя, который совершает их от имени той же культуры. Или - бескультурья, которое так же является общественным феноменом, обнаруживая себя и в законах работы «государственной машины». Когда государство начинает претендовать на то, чтобы мыслить, искать, принимать и оценивать решения за граждан. В отличие от государства, девайсам не свойственны такие претензии. Но некритичным сознанием и дигитальный мир, и государственная машина воспринимается как данность. Как данность, а не как то, что задано одними людьми для других в определенных исторических обстоятельствах. Цифра, как и государственное решение, наделяется особой силой, стоящей над людьми.
Делегированная им власть начинает заменять волю – свободную, по определению». Классическая гегелевско-марксовская тема отчуждения. Когда человек чувствует себя чужим в своем, человеческом мире. Принимая заранее установленными – не им – правила игры, буквально
безусловно. И устраняя от дел собственный разум, который как раз удерживает их условность в
заданных им же, разумом, границах.Ребенок самостоятельно сооружает конструкцию из кубиков, не ведая того, что постигает простейшие механические закономерности, с учетом которых до него сконструированы сами эти кубики, и в них уже задана – а не дана! - логика их постижения.
Если угодно - типичный «ИИ». Но, в отличие от цифрового, - заранее «не знающий», какая конфигурация кубиков получится на выходе и как под это «приспособить» механические закономерности, о существовании которых ребенок даже не подозревает, хотя и учится действовать в соответствии с ними. Тут ведь нужно, чтобы твой замысел совпал с замыслом создателей кубиков, не противореча плану физического мироустройства. Счастливое, одноразовое (если думаешь) совпадение!
Разум - не устройство, а устроитель, не конструкция, а конструктор, который создает и свою неповторимую конструкцию. Она-то и не поддается копированию. Девайс - тоже овеществленная «конструкция разума», но воспроизводимая именно
как вещь, а не как «идея», которая больше вещи, понимаемой в духе классической науки.
Классическая естественнонаучной картина мира принципиально расходится не только с неклассической, но и… с детской. Причем со второй – не только и не столько по критерию научности. Тут нужно отметить два обстоятельства.
Во-первых,
спонтанная детская картина мира («детская концепция мира», как назвал ее в конце 1920-х выдающийся психолог Жан Пиаже) складывается не для того, чтобы на ее «фактологической базе» ребенок позднее усваивал специальные знания из области физики, химии или биологии. Она позволяет выработать ему специфически человеческий,
смысловой подход к пониманию мира. К примеру, ребенок спрашивает: «Кто прибил Луну на небо?», «Кто выдыхает ветер?» и т.п. За этими вопросами стоит так называемый артифициализм (термин, введенный Л. Леви-Брюлем для характеристики особенностей первобытного мышления и использованный Ж. Пиаже для характеристки - детского), стремление рассматривать окружающее как продукт чьих-то творческих усилий.
Наивное стремление? В какой-то мере - да. Наивное, но не лишенное целесообразности. Ведь, приходя в мир, ребенок не оказывается в «чистой» среде объектов. Это среда до него «искусственно» создана и упорядочена многими поколениями других людей, специально для него организована близкими людьми в четырех стенах детской. Только в этом контексте вещи, даже имеющие естественное происхождение, приобретают человеческое значение и смысл.
Двигательные, перцептивные, мыслительные и иные акты ребенка строятся с расчетом на свойства вещей и отношений между ними - как они заданы в человеческом мире, а не просто даны физически. Точнее - их физическая «данность» предстает ребенку в системе координат культуры. Его руки ощущают не просто «абстрактную» твердость вещи, а твердость материала, из которого сделана погремушка. Его глаз улавливает не неоформленный поток света, а свет лампы, который включает мама, подходя к кроватке. Быть может, ему еще трудно дифференцировать свет, лампу и маму, но сенсорный эффект
привносит именно человеческое действие (действие другого человека). Из «хаоса» постепенно вырастает «порядок». Человеческий порядок.
От этого порядка как раз и абстрагируется традиционная естественнонаучная картина мира, которая основана на попытке представить вещи и явления в их «натуральной» данности. Отсюда ее несовпадение с детской («смысловой») картиной мира.
Этот взгляд, вслед за Кантом (если иметь в виду сформулированную им философскую установку), как раз и пытается уже не один век сломить неклассическая наука. Она на каждом шагу заново «вдыхает ветер» в свои объекты, конструируя из них предметы, которые не существуют в «натуральной данности». С нейтрино «в чистом виде» можно столкнуться только в космосе, хотя оно и пронизывает все земное с солнечной энергией. Но можно «вырастить» нейтринный луч в земных условиях - в экспериментальной установке, вначале сконфигурировав особым образом протоны, затем столкнув их с мишенью и совместив поток протонов с магнитами... Все это не что иное, как осмысленные разумные человеческие действия, совпадающие с фазами формирования нейтринного луча.
Во-вторых, в том, о чем мы говорим, проявляется не только (а порой - и не столько) несовпадение детской и научной картинами мира, сколько эффект (дефект) воспроизведения последней
в рамках школьного преподавания. Сам способ ее изложения зачастую противоречит закономерностям не только детского, но и любого «нормального» человеческого мышления (подробнее см.:
Давыдов В.В. Виды обобщения в обучении. М., 1972; 2-е изд. - М., 2000).
В школьном обучении разум предстает не как «устроитель» и даже не как «устройство», а как «инструкция» к его «пользованию» в виде знаний, умений и навыков. Как правило – пригодная лишь в четырех стенах школьного класса. А теперь – и цифрового мира, в котором царит то же «школьное» мышление, возведенное на трон самим пользователем. Мышление, которое некритично путает идеи и вещи.
На развитие сайта
