В основе текста – статья Светланы Сметаниной, опубликованная 8.07.2024 на сайте
russkiymir.ru. Редакция нашего сайта сочла возможным дорполнть его материалами и фото из других сетевых источников. 8 июля исполняется 130 лет со дня рождения выдающегося советского физика с мировым именем, создателя русской физической школы Петра Леонидовича Капицы. Он прожил долгую жизнь – 90 лет (89 лет. –
Сайт. В.К.). в течение которой ему несколько раз приходилось всё начинать с нуля. И всё же его вывод после всех испытаний звучит довольно оптимистично: «Не горюй и не печалься, нет таких тяжёлых положений, из которых жизнь не нашла бы выход – надо только дать ей время».
«Хороший инженер должен быть на 25 процентов художником»Пётр Капица родился 26 июня (8 июля по новому стилю) 1894 года в Кронштадте. Его отец Леонид Петрович Капица был генералом-майором инженерного корпуса и с 1890 года служил в Управлении строительства кронштадтских укреплений. Мать Ольга Иеронимовна была дочерью руководителя Корпуса военных топографов Иеронима Стебницкого. (О.И.Капица – известный специалист в области детского фольклора, собиратель сказок, педагог; автор системы преподавания детской литературы. –
Сайт В.К.).
Маленького Петра исключили из гимназии за плохое знание латыни, и ему пришлось перейти в реальное училище, что в итоге сыграло положительную роль в его судьбе. Без диплома об окончании гимназии нельзя было поступить в Петербургский университет, и Капице пришлось выбрать для дальнейшего образования электромеханический факультет Политехнического института. Именно тут он встретил преподавателя физики Абрама Фёдоровича Иоффе – будущего «крестного отца» многих знаменитых советских физиков и в том числе и самого Капицы. Иоффе заметил талантливого студента и пригласил его на свой семинар, а также привлёк к работе в лаборатории.
Петр Капица – учащийся реального училища
Но через два года началась Первая мировая война, и студент Капица записывается добровольцем на фронт, где работает водителем санитарной машины. В 1916 году он демобилизуется и уезжает в Китай – к своей невесте, которая вскоре станет его первой женой, Надежде Черносвитовой.
Уже в 1916 году Капица, вернувшись к учёбе, публикует свои первые научные работы «Инерция электронов в амперовых молекулярных токах» и «Приготовление волластоновских нитей», в которой молодой учёный описал оригинальный метод изготовлений тонких – менее микрона толщиной – платиновых или золотых проволок. А позже Капица разработает уникальный метод изготовление сверхтонких кварцевых нитей. Причём идея пришла ему в голову мгновенно и была отработана тут же – в коридоре института.
Студенты нашли где-то игрушечный лук, обмакнули наконечник стрелы в расплавленный кварц и пустили стрелу в цель. Летящая стрела оставила за собой сверкающий хрупкий шлейф в виде кварцевой нити. Как впоследствии говорил сам учёный, «хороший инженер должен быть на 25 процентов художником». Кстати, Капица всегда гордился тем, что был ещё и прекрасным инженером и мастером с «золотыми» руками. Например, он всю жизнь сам ремонтировал часы.
Открытий много, а решающие повороты мысли, которым они обязаны тем, что совершены, скрываются лишь в толике открытого. Часто - в «инженерии» открытия. Открытия-изобретения - как у самого Капицы.
Созданные им установки с электромагнитами или холодильные камеры изменили систему физического знания в целом, поскольку и воплощали те самые принципиальные повороты, и подготавливали их. А в иных случаях могли оставаться лишь более или менее эффективным оборудованием. -
В.Т.Кудрявцев. Физика как мышление (к 120-летию П.Л.Капицы).
После Октябрьской революции и Гражданской войны Пётр Капица и его семья остаются в Петрограде, где он по приглашению Иоффе работает в Рентгенологическом и радиологическом институте (будущий Физико-технический институт). Но 1919 год стал для молодого учёного глубоко трагическим: от свирепствующего гриппа-испанки друг за другом умирают его отец, двухлетний сын, а потом и недавно родившая жена вместе с младенцем-девочкой. Пережить такое количество потерь горячо любимых близких людей, кажется, невозможно. Позднее в письме к своей второй жене Анне Пётр Капица будет описывать своё тогдашнее состояние – как полное отсутствие желания жить. Чтобы не сломаться, он спрятал всё, что напоминало ему о прежней счастливой жизни – портреты жены и сына, её письма… Но настоящее спасение пришло в работе, точнее, в совершенно новой возможности проявить себя в другой стране.
Абрам Иоффе, Петр Капица и Алексей Крылов
Его учитель и покровитель Абрам Иоффе обратился к советским властям с просьбой разрешить нескольким молодым учёным выехать за рубеж – на стажировку в ведущие английские лаборатории. Для Петра Капицы начался совершенно новый период жизни.
Капица и «крокодил»Ведущий английский учёный, лауреат Нобелевской премии по химии за 1908 год Эрнест Резерфорд отнюдь не горел желанием брать на стажировку вчерашнего студента из Советской России. Весьма в категоричном тоне он заявил Капице, что штат Кавендишской лаборатории в Кембридже уже полностью укомплектован. Но он тогда ещё не знал характер Капицы. Впоследствии Резерфорд так опишет его натуру: «Если он начинает действовать в каком-то направлении, то сбить его с этого направления невозможно».
Кембридж, 1921 год. Слева направо: Блэкет, Капица, Лангевин, Резерфорд
Молодой учёный тогда задал Резерфорду неожиданный вопрос: «Скажите, профессор, какова точность ваших работ?» «5 – 7 процентов», – ответил англичанин. «В таком случае вы можете допустить подобную погрешность в комплектовании штата, приняв меня», – без тени смущения заявил Капица. Грозный Резерфорд усмехнулся такой неопровержимой логике и дал добро. Через несколько лет Капица станет не просто любимым учеником Эрнеста Резерфорда, но и его близким другом. Правда, острый на язык Капица даст своему другу прозвище «крокодил», объяснив это тем, что Резерфорд тоже никогда не пятится назад.
Резерфорду прозвище понравилось, он позволял называть себя мистером Кроком. Когда для Капицы обустроили Мондовскую лабораторию, ключ к ней сделали в виде крокодила.
На тот момент главной темой работы Капицы были магнитные поля – его докторская диссертация, которую он защитил в 1923 году в Кембридже, посвящена именно этому. Для опытов учёного было установлено оборудование, позволявшее формировать магнитные поля, в 6000 раз превосходившие прежние. По выражения советского физика Льва Ландау, Капица в то время был «магнитным чемпионом мира».
Работы в области сверхсильных магнитных полей принесли Капице известность в кругах мировых учёных. С 1925 года Капица – уже заместитель Резерфорда в Кавендишской лаборатории по магнитным исследованиям. А ещё спустя несколько лет английский физик добивается у Лондонского королевского общества 15 тысяч фунтов для строительства специальной лаборатории для Петра Капицы. К этому времени Капица уже проводил в Кембридже невероятно популярные среди научной общественности еженедельные семинары под названием «Капица-клуб». В 1933 году лаборатория для Капицы с самым современным на тот момент дорогостоящим оборудованием была торжественно открыта.
«Сын своего Отечества»Казалось, его жизнь практически устоялась и определилась на много лет вперёд. Тем более, что к тому времени он был второй раз счастливо женат на Анне Крыловой – дочери выдающегося русского и советского математика и кораблестроителя А. Н. Крылова. У пары родились двое сыновей – Сергей и Андрей. Но каждый год Пётр обязательно ехал в Советский Союз – за рулём собственного автомобиля. На родине у него оставались мама и брат, но и сам он вовсе не стремился порваться все связи с Россией. На неоднократные предложения Резерфорда получить английское подданство, Капица отвечал, что он «сын своего Отечества» и считает своим долгом «трудиться на благо своей родины там, где для этого есть необходимые условия». Капица всегда стремился развивать научные связи между европейскими учёными и советскими, приглашая последних на стажировки в ведущие научные институты Англии и на научные симпозиумы.
Пётр Капица и Анна Крылова
В то же время он не давал согласия и на многочисленные просьбы советского правительства вернуться на родину – Капица ставил непременным условием возможность выезжать за границу для научного обмена, на что не получал согласия.
Летом 1934 года Пётр с женой в очередной раз отправились летом в Ленинград, где учёный также намеревался посетить конгресс в честь 100-летия Дмитрия Менделеева. Но внезапно учёного вызвали из Ленинграда в Москву – в правительство, где и объявили, что его заграничная виза аннулирована.
Это был шок для Капицы. Жене пришлось вернуться в Англию к детям, а он был вынужден остаться в коммунальной квартире у своей матери.
Ему в очередной раз показалось, что его жизнь вновь кончена, как и в 1919 году. Он вновь остался практически один – без любимой семьи, друзей, Резерфорда и своей научной лаборатории, смысла его жизни. Капица всерьёз думал, что с физикой в его жизни покончено и даже обращался к своему хорошему знакомому – учёному-физиологу Ивану Павлову, чтобы тот взял его к себе в институт.
Но у советской власти были свои планы на известного учёного. И уже в декабре 1934 года председатель Совета народных комиссаров Молотов подписал распоряжение об организации в составе Академии наук СССР Института физических проблем, директором которого назначался Капица. Учёный переехал в Москву, где сначала жил в гостинице «Метрополь». А ещё через год его жена получила разрешение вернуться с детьми в Советский Союз.
Главным условием своего возвращения к работе в области физики Капица поставил передачу ему оборудования из его лаборатории в Кембридже. Советское правительство пошло на это и выделило 30 тысяч фунтов на покупку. Преодолев немалые бюрократические сложности и препоны, Капица, наконец, получил всё то, что ему было необходимо. А Резерфорд, в свою очередь, признал, что без Капицы это оборудование, как и сама лаборатория, не имеют смысла.
Феликс Дзержинский: «Спецы, оставшиеся у нас, самые худшие"Коммерсантъ Власть от 24.07.2006 Самой проторенной дорогой в эмиграцию в 1920-х годах стали командировки под надуманными предлогами, поездки на лечение и выезд на работу в советские учреждения за границей. К примеру, выдающийся кораблестроитель и математик академик Алексей Николаевич Крылов и его будущий зять молодой физик Петр Леонидович Капица уехали из России в составе делегации академика Абрама Федоровича Иоффе.
"В начале 1921 года,— вспоминал Крылов,— Академия наук возбудила ходатайство перед Советом Народных Комиссаров о командировании комиссии от Академии наук для возобновления научных сношений с заграницей, закупки книг и журналов, новейших оптических и физических приборов и пр. С этой целью в начале января 1921 года были командированы в Германию сотрудники Государственного оптического института Архангельский и Чулановский для подготовительных работ. Затем была образована академическая комиссия в следующем составе: директор Оптического института Д. С. Рождественский, академик А. Ф. Иоффе, академик А. Н. Крылов, доцент Политехнического института П. Л. Капица, сотрудник Политехнического института М. В. Кирпичева, заведующая библиотекой Главной физической обсерватории А. Б. Ферингер. Командировка этой комиссии за границу была утверждена Совнаркомом".
После приезда в Берлин выяснилось, что советское правительство заказало в Швеции 750 паровозов и нужно заниматься их доставкой морем, и знаток судового дела Крылов тут же предложил свою помощь в организации процесса. Затем он занимался закупкой кораблей для нужд возрождающегося советского торгового флота и вдобавок контролировал постройку пароходов-лесовозов для смешанного советско-норвежского общества. А когда закончилась и эта работа, взялся наблюдать за строительством танкеров для советского "Нефтесиндиката" на французских верфях. Все эти годы он оставался советским гражданином, как все в советских загранучреждениях, получал немаленькую зарплату и даже иногда ездил с отчетами в Москву. Но по сути он жил в эмиграции и вел научную работу во вполне благоприятных условиях. Таким же научным эмигрантом с советским гражданством стал и Капица, которого по рекомендации Иоффе принял во всемирно известную Кавендишскую лабораторию в Кембридже ее директор профессор Эрнест Резерфорд.
Похожими путями выезжали и менее титулованные специалисты. К примеру, Иосиф Лазаревич Поляков, известный инженер-электрик и изобретатель, выехал вместе с семьей из СССР для работы в советской торговой фирме в Англии "Аркос", а затем, когда нужда в его услугах отпала, остался на Британских островах и выхлопотал для себя и близких разрешение на жительство.
Подобная неформальная эмиграция буржуазных специалистов ставила пролетарскую власть в сложное положение. Получалось, что она сама оплачивала их выезд и обустройство на новом месте и при этом лишалась квалифицированных инженеров и ученых, в которых остро нуждалась для восстановления страны после Первой мировой и Гражданской войн. Ведь многие из тех, кто еще оставался в СССР, под разными предлогами уклонялись от сотрудничества с большевиками — уходили в чистую науку или преподавание, работали на частные фирмы или помогали иностранцам, взявшим в концессию заводы, месторождения или лесные угодья.
Именно поэтому те немногие видные ученые, которые полностью поддерживали новую власть и работали на нее, ценились особенно высоко. Академик Ипатьев, сотрудничавший с большевиками с первых дней революции, в 1921 году возглавил Главное химическое управление Высшего совета народного хозяйства. Советское руководство доверило ему не только управление всей химической промышленностью страны, но и ведение конфиденциальных переговоров с германскими правительственными чиновниками и немецкими промышленниками об организации в СССР производства химического оружия.
Не так активно, но вполне добросовестно помогал советской власти и другой видный русский химик — Алексей Евгеньевич Чичибабин. В 1918 году он возглавил Правление государственных химико-фармацевтических заводов и Научный химико-фармацевтический институт, а затем в 1922-1927 годах был председателем Научно-технического совета химико-фармацевтической промышленности.
Однако эти исключения лишь подтверждали общее правило. Специалистов отчаянно не хватало. А многие из имеющихся всеми правдами и неправдами пытались выехать из страны. Чтобы хоть как-то исправить положение, в августе 1923 года глава ОГПУ и Наркомата путей сообщения Дзержинский внес в ЦК следующее предложение:
"По сообщению нашего (ГПУ) представителя в Берлине, сейчас среди немецких специалистов (химиков, инженеров и др.) даже очень высокой квалификации наблюдается желание ехать в Россию на работу — при очень скромных требованиях. Полагаю, что эту тягу необходимо использовать во всем объеме, с тем, однако, чтобы это использование было строго продумано и сорганизовано... Если Политбюро согласно с этим предложением, то, полагаю, следовало бы поручить это дело РКИ с привлечением меня для разработки плана и проведения его в советском порядке... За границей имеется целый ряд довольно крупных русских специалистов и окончившей за границей учение молодежи, тяготящихся условиями своей жизни и желающих вернуться и работать в Советской России. Между тем мы очень бедны спецами. Из своего опыта на транспорте должен сказать, что спецы, оставшиеся у нас, самые худшие, без инициативы, без характера. Тянут лямку, чтобы жить. Самые лучшие и подвижные у нас спецы — это полученные нами (и почему-то не расстрелянные) от Колчака, Деникина и Врангеля. Думаю, что из эмигрантов могли бы получить немало спецов инициативных. Только для этого не надо давать общей амнистии, а нужным нам спецам давать индивидуальные прощения и прием в русское гражданство с тем, чтобы они обязались определенное время (1-2 года) работать там, где мы укажем, чтобы доказали свою искренность раскаяния... Если ЦК одобрит эту мысль, то прошу поручить мне разработать соответствующий законопроект совместно с НКЮстом и СНК".
Политбюро согласилось: "Предложение т. Дзержинского принять, допустив в принципе возвращение русских специалистов из эмигрантов и привлечение их к работе". Процесс реэмиграции ученых начался.
Нужно признать, однако, что возвращение шло не слишком успешно. Об одной из немногих удач в 1927 году Чичибабин докладывал в Научно-техническое управление ВСНХ СССР. В записке о переговорах с Алексеем Павловичем Ореховым говорилось:
"Мною велись переговоры с проживающим в Париже Алек. Павл. Ореховым, весьма выдающимся химиком, относительно занятия им должности заведующего одного из отделов Науч. химико-фармацевтического института. Ввиду этого им подано заявление относительно разрешения приехать в СССР".
Неформальных эмигрантов, сохранявших гражданство СССР, пытались привлечь высокими званиями и благами. Добившегося значительных успехов в Англии Капицу избрали членом-корреспондентом Академии наук. А академику Крылову сулили пост вице-президента академии, квартиру и прочие прилагавшиеся к должности льготы и привилегии, но он и от звания, и от возвращения в СССР уклонился.
История, однако, получила неожиданное продолжение. Жена непременного секретаря Академии наук Сергея Федоровича Ольденбурга Елена Григорьевна записала 4 июля 1926 года в дневнике: "Был академик Ипатьев. Он не прочь в вице-президенты, дает это понять". Однако его как правительственного кандидата не поддержали академики. А избранного академиками Александра Евгеньевича Ферсмана не утвердило правительство. И, как говорилось в том же дневнике, "не утвержден Ферсман, который был этим так огорчен, что у него сделался нервный припадок и он слег... Сгоряча он говорил, что бросит Россию и уедет". Однако затем его все же утвердили. А страну покинул смертельно обиженный Ипатьев.
В марте 1937 года заканчивается строительство института, монтируется привезённое оборудование, и Капица, наконец, может приступить к научной работе. А уже в 1938 году он публикует в международном научном журнале Nature статью о своём фундаментальном открытии – явлении сверхтекучести жидкого гелия.
Экспериментальные работы Капицы положили начало новой области физики – квантовых жидкостей. Учёный создаёт установку для сжижения различных газов. Коллектив его института работает над усовершенствованием воздухоразделительных установок для производства жидкого кислорода. Установки Капицы по сравнению с немецкими имели гораздо меньшие потери и больше производительность. Это произвело переворот в сталелитейной промышленности. И во время войны производство такого количества танков на советских заводах было бы невозможно без этого открытия Капицы. Во время войны Пётр Капица возглавит специально созданное Главное управление по кислороду при Совнаркоме. А в 1944 году за свои разработки он получит своё первое звание Героя Социалистического Труда.
«Почему вы не пишете Сталину? Он ждёт новых писем»Сразу после войны перед Советским Союзом встала другая проблема – необходимо было срочно разработать своё атомное оружие, чтобы не оказаться под угрозой нападения со стороны западных держав. Капицу пригласили в созданный Специальный атомный комитет. Но под непосредственным руководством Берии учёный работать не смог, не считая того достаточно компетентным. О чём Капица прямо написал в письме Сталину. Вообще с 1935 года он написал главе СССР 49 писем. Писатель Даниил Гранин в своём эссе, посвящённом Капице, с удивлением пишет, что письма начинались с сухого «товарищ Сталин», без каких-либо «дорогой», «глубокоуважаемый». В своих письмах учёный высказывался в защиту репрессированных коллег и многих сумел таким образом спасти от нахождения в лагере. Также он писал свои мысли по поводу развития науки и необходимости создания особых условий для учёных.
Сталин на письма Капицы не отвечал. И тогда он перестал их писать. Но спустя какое-то время Капице позвонил Маленков и сказал: «Почему вы не пишете Сталину? Он ждёт новых писем».
В 1946 году Капица в письме Сталину сформулировал основные постулаты для формирования «системы Физтеха». Речь шла о тщательном отборе наиболее одарённых представителей молодёжи, тесном контакте с ними ведущих научных работников, индивидуальном подходе к студентам и возможности для них работать в лучших лабораториях страны.
Из письма Капицу Сталину:
…Вот прошло 27 лет после революции, мы много построили, много освоили, а как мало своего крупного мы внесли в технику! Лично я могу назвать только одно крупное наше достижение - это синтетический каучук. Это достижение действительно мирового масштаба, тут мы были вначале впереди, но, к сожалению, сегодня нас уже обогнали и Америка, и Германия. Но как мало мы сами чувствовали и чувствуем значение этого крупнейшего достижения! Академик Лебедев, пионер и создатель, должен был бы быть национальным героем, а он после поездки в жестком вагоне схватил сыпной тиф и умер в 1934 г. Это позорнейший для нас случай. Нужно тут прямо сказать, что в капиталистической стране, если Лебедев погиб бы, то, вероятно, в своем салон-вагоне и при крушении своего поезда. Это не случайность, это показывает только то, что мы не чувствуем еще необходимости в людях, делающих новую технику. Их история у нас всегда одна - это Левша Лескова. Отчасти, может быть, это просто потому, что гения народного у нас уйма, поэтому мы так по-хамски с ним обращаемся.
За эти 27 лет капиталистические страны дали, по моему подсчету, около двадцати фундаментально новых направлений развития техники, по силе равных нашему синтетическому каучуку. Я отношу к ним, например, синтетическое горючее, пластмассы (плексиглас и пр.), турбину внутреннего горения, телевидение, сверхтвердые сплавы (карбид вольфрама), ракетные самолеты и пр. А мы дали всего одно» (
источник: библиохроника.рф/%D0%A1%D1%8E%D0%B6%D0%B5%D1%82%D1%8B/%D0%BE-%D0%BD%D0%B0%D1%83%D0%BA%D0%B5)
В феврале 1937 г. в Ленинграде был арестован и обвинен во вредительстве один из близких друзей Капицы - 38-летний физик-теоретик Владимир Фок. Узнав об этом, Петр Леонидович сразу направляет письмо-протест В.Межлауку и одновременно, вопреки совету Межлаука не делать этого, пишет резкое письмо Сталину с поразительно красноречивыми сопоставлениями:
“Такое обращение с Фоком вызывает как у нас, так и у западных ученых, внутреннюю реакцию, подобную, например реакции на изгнание Эйнштейна из Германии... Таких ученых как Фок, у нас немного, и им союзная наука может гордиться перед мировой наукой, но это затрудняется, когда его сажают в кутузку...”
Как видим, Капица без околичностей называет зло злом, прямо осуждает государственное насилие и не избегает очевидных сравнений между социалистическим СССР и нацистской Германией. Так мог писать только человек, чье чувство собственного достоинство и гражданское мужество исключали малейшие сомнения в праве открыто высказывать свои убеждения.
Трудно вообразить такое, но после писем Капицы Владимир Фок был под конвоем доставлен поездом из тюрьмы в Москву, где его препроводили в огромный служебный кабинет. Там его встретил сам “сталинский нарком” Ежов, который извинительным тоном заметил, что “если досадная ошибка вскрывается, ее немедленно исправляют”, после чего объявил, что Фок свободен.
Не успела благополучно завершиться эта история, как возникло “дело Ландау”. Узнав об аресте утром 28 апреля 1938 г. сотрудниками НКВД тридцатилетнего заведующего отделом теоретической физики, Петр Леонидович в тот же день направил письмо Сталину. Тогда ему пришлось впервые столкнуться с новым шефом НКВД Лаврентием Берией, который впоследствии не раз предпринимал попытки расправиться с напористым защитником Ландау.
В письме Капицы не отрицались недостатки характера молодого Ландау. Но Петр Леонидович тут же характеризует его и Фока как “самых крупных физиков-теоретиков у нас в Союзе”.
“Большое будущее идей Ландау признают Бор и другие ведущие ученые. Утрата Ландау как ученого нашего Института, как для советской, так и для мировой науки, не пройдет незаметно и будет сильно чувствоваться”.
Капица, разумеется, знал о резких, безоглядно откровенных высказываниях Ландау по поводу царившего в стране режима. Тем решительнее выражает он сомнение в том, что Ландау “способен на что-то нечестное”. Завершается письмо характерной фразой: “Никто как другой ученый, обо всем этом написать не может, поэтому я и пишу Вам”.
Целый год Капица искал возможности воздействовать на Сталина и ближайших к нему должностных лиц, привлекая их внимание к “делу Ландау”, содержавшегося в Бутырской тюрьме. Решительный ход был предпринят Капицей в связи с открытием им сверхтекучести гелия. 6 апреля 1939 г. он написал Молотову, что в ходе работы ему “уда
лось найти ряд новых явлений, которые возможно, проясняют одну из наиболее загадочных тайн современной физики. Но для этого нужна помощь теоретика. У нас в Союзе той областью теории, которая мне нужна, владел в полном совершенстве Ландау, но беда в том, что, должен прямо сказать, не могу поверить, что Ландау государственный преступник”.
Петр Капица и Лев Ландау
Нет сомнения, что и об этом письме было доложено Сталину. К тому же в сентябре к Сталину обратился Нильс Бор, один из столпов физики ХХ века. Стечение этих обстоятельств привело к тому, что в конце апреля 1939 года Капица был вызван поздно вечером на Лубянку к заместителям Берии Меркулову и Кобулову. Они пытались убедить его, что Ландау немецкий шпион. Но Капица решительно отказался даже заглядывать в материалы “дела”. Вместо этого он тут же написал официальную записку Берии, в которой говорилось: “Прошу освободить из-под стражи арестованного профессора физики Льва Давыдовича Ландау под мое личное поручительство. Ручаюсь перед НКВД в том, что Ландау не будет вести какой-либо контрреволюционной деятельности... В случае, если я замечу со стороны Ландау какие-либо высказывания во вред советской власти, то немедленно сообщу об этом в органы НКВД”. Через два дня Ландау был освобожден.
Остается добавить: Петр Леонидович не сказал Ландау, что поручился за него. Тот узнал об этом спустя несколько лет. Не это ли образец подлинной интеллигентности?!
Как Капица взял на пушку КелдышаИсточник: https://proza.ru/2011/02/14/741За Сахарова Капица тоже боролся своими методами.
Осень 1968 года. На заседании президиума АН СССР М.Келдыш, президент академии, предлагает осудить Сахарова за публикацию его “Размышлений о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе”.
Встает Капица и говорит:
“Я и, видимо, многие другие члены президиума, этой работы Сахарова не читали и серьезно обсуждать, а тем более осуждать ее не можем. Статью Сахарова нужно распространить среди членов президиума, чтобы они могли ознакомиться, затем пригласить Сахарова на заседание президиума, заcлушать его доклад. И если мы решим, что он в чем-то заблуждается, то постараемся его разубедить”.
Немая сцена. Замешательство... Келдыш вынужден замять обсуждение и снять щекотливый вопрос с повестки дня.
Еще пример. Август 1978 года. Келдыш в своем кабинете в течение полутора часов уговаривает Капицу подписать коллективное письмо, клеймящее Сахарова позором. Отчаявшись получить подпись Петра Леонидовича, Келдыш спрашивает:
“Были ли на вашей памяти случаи исключения академиков из академии? Я что-то о таких случаях ничего не слышал...”
“Как же, - сказал Капица, - был такой прецедент. В 1933 году Гитлер исключил Эйнштейна из Прусской академии наук...”
На этом разговор в кабинете президента АН СССР закончился. Разговор был с глазу на глаз. Прощаясь, Келдыш настоятельно просил Петра Леонидовича об этом разговоре не рассказывать никому.
Вскоре Капица уехал в Финляндию на очередное заседание Пагуошского движения. И в это время в “Правде” было опубликовано печально знаменитое письмо сорока, подпись же Капицы “блистательно” отсутствовала... Но самое забавное в этой истории то, что Эйнштейна из Прусской академии не исключали. Он сам, после прихода Гитлера к власти, попросил вычеркнуть себя из списков академии. Так что Капица, как говорится, взял на пушку, и Келдыша, и тех, кто давил на него сверху...
Изба физических проблемИсточник: https://strana-rosatom.ru/2019/07/09/kapichnik-dlya-dulcinei/Благодаря стараниям Капицы в 1947 году в МГУ начал работать физико-технический факультет, который в 1951 году стал отдельным Московским физико-техническим институтом. Основатель этого института Пётр Капица был назначен заведующим кафедрой общей физики и читал лекции студентам.
После открытого конфликта с Берией, о котором Капица написал Сталину, учёного снимают с поста директора его родного детища – Института физических проблем. А в 1949 году увольняют и из Московского физико-технического института. Учёный уезжает к себе на дачу в посёлке Николина Гора и организует там свой ИФП – «Избу физических проблем», ставя физические опыты в домашней лаборатории. В добровольной ссылке и опале он пробыл девять лет.
Интересно, что один раз Сталин всё-таки ответил учёному – в апреле 1946: «Все ваши письма получил. В письмах много поучительного – думаю как-нибудь встретиться с вами и побеседовать о них». Но эта встреча так и не состоялась. В официальную науку Капица вернулся лишь после смерти вождя. В 1955 году его восстановили на посту директора Института физических проблем, где он проработал уже до конца жизни. В 50-е – 60-е годы его научные интересы сконцентрировались вокруг тем изучения природы шаровых молний, свойств плазмы и конструировании СВЧ-генераторов большой мощности. Его Институт физических проблем становится одним из наиболее продуктивных учреждений Академии наук СССР.
Сотрудник ИФП РАН СССР Лев Луганский писал, что Капица был суровым и требовательным руководителем, перед которым все в институте трепетали. Каждый человек, который приходил туда на работу, обязательно должен был пройти собеседование с самим Капицей. Тот расспрашивал его обо всём – образовании, семье, планах – и тогда уже принимал решение: брать на работу или нет. Поэтому Капица лично знал в своём институте каждого сотрудника и мог даже из отпуска позвонить и поинтересоваться, как идут дела.
В глубине старого парка Мамоновой дачи, за Институтом физических проблем РАН, стоит дом, в котором выдающийся физик, лауреат Нобелевской премии Петр Капица прожил почти треть века. Сейчас там живут его вещи: книги и письма, чертежи и приборы, кембриджская мантия и нобелевский фрак. Накануне 8 июля, дня рождения академика Петра Капицы, приглашаем вас на экскурсию в его мемориальный кабинет.
Этот особнячок — одно из строений при Институте физических проблем на улице Косыгина. Петр Капица въехал сюда в 1956 году. После восьмилетней опалы из-за отказа от участия в атомном проекте вновь заняв кресло директора ИФП, созданного в свое время специально для его исследований, Капица решил не возвращаться в прежнюю квартиру при институте. Чуть дальше в парке, между старым прудом и берегом Москвы-реки, пустовал красивый двухэтажный дом — бывшая лаборатория Артема Алиханьяна. После перепланировки Петр Леонидович поселился там с женой Анной Алексеевной и домработницей Марией Сергеевной.
Построивший лабораторию архитектор Евгений Стамо учился у Бориса Иофана и в 1930-е работал в его мастерской над проектом Дворца Советов. Проект, как известно, остался проектом. Но некоторые элементы декора перекочевали в дом на улице Косыгина. Это лишь одна из множества историй и легенд, родившихся еще при жизни Капицы, — автором части из них был сам Петр Леонидович, обладавший отличным чувством юмора. После него осталось немало афоризмов. Однако к знаменитому выражению «Только глупые люди не понимают шуток», которое ему приписывают, Капица на самом деле отношения не имел. Впрочем, это был один из лозунгов Института физических проблем — его личного и любимого проекта.
Работавшие в ИФП ученые величали его «Капичником». Со временем так стали называть и знаменитые научные семинары, которые проходили в институте дважды в месяц — всегда с аншлагом, а потом и коттедж Капицы. Он дружил со всей научной, артистической и художественной Москвой, поэтому в ИФП регулярно проходили встречи и выставки, а в доме и на даче принимали гостей. И все это называлось «капичниками».
Несмотря на то что дом во многом остался таким, каким был при жизни ученого, музей — это только кабинет на втором этаже. Туда ведет изящная, но крепкая деревянная лестница. На стенах — многочисленные рисунки с Дон Кихотом, которые хозяину постоянно дарили. Образ, в чем-то близкий Капице. Двухтомник Сервантеса в переводе Любимова был его настольной книгой, а в одном из писем жене, написанном в сложные для них 1930-е годы, Петр Леонидович признается: «Я чувствую себя каким-то Дон Кихотом. Я заступаюсь за какую-то Дульцинею Науку, и все надо мной потешаются…»
Однажды Капица увидел мусор во дворе института и тут же потребовал уволить двух из трёх штатных дворников, а оставшемуся поднять зарплату в три раза. Больше мусора на территории не было. Кстати, сам Капица любил повторять, что «руководить – это не мешать работать хорошим людям».
В 1965 году Капице дали разрешение выехать в Данию, где ему была присуждена престижная награда – медаль Нильса Бора. А в 1978 году Шведская академия известила Капицу, что ему присуждена Нобелевская премия за исследования в области низких температур. Впрочем, в своей речи на торжественном приёме в Стокгольме Капица отметил, что нобелевскому комитету потребовалось почти полвека, чтобы признать заслуги русского учёного.
У него было множество наград и званий: дважды Герой соцтруда, шесть орденов Ленина, почётный доктор 11 крупнейших университетов мира…Сам он был убеждён в том, что «в любых обстоятельствах можно научиться быть счастливым. Несчастен лишь тот, кто вступил со своей совестью в сделку».
На развитие сайта
