Авторизация

Сайт Владимира Кудрявцева

Возьми себя в руки и сотвори чудо!
 
{speedbar}

Добавить в избранное: ЖЖ Ефима Шифрина

  • Закладки: 
  • Просмотров: 1 099
  •  
    • 0
Ефим Шифрин 

Тем (и не только тем), кто считает, что артист-эстрадник Ефрим Шифрин - это только "Аншлаг"  и около, а сам Шифрин - только артист-эстрадник,  настоятельно рекомендую умный, добрый, честный ЖЖ Котельника, один из самых интеллигентных блог-ресурсов Рунета.

Владимир Кудрявцев



 

     Мне рассказывали, что в Ленинградском Театре Комедии один артист вышивал на пяльцах - во время сцен, в которых не был занят. Вышивал то ли гладью, то ли крестиком. И однажды в двух словах обрисовал ожидавшему выхода Сергею Филиппову полную картину еще не завершенной работы: «Вот здесь у меня пойдут цветочки по желтому фону, а здесь – будут солнце и лучики». Филиппов будто бы пытливо посмотрел на коллегу, а затем неожиданно спросил: «Слушай, а менструации у тебя бывают?». 
     Соглашусь, что эта история, может быть, выдумана – скорее всего, из-за репризной концовки. Но я знаю другого актера, благородного мужа, папу и теперь уже дедушку, который прекрасно вяжет - то ли крючком, то ли спицами и давно уже удовлетворил свою жену в отношении трикотажа. 
     Что уж тогда говорить о великих людях! Бог вдохновил их совсем на детские шалости! Говорили, например, что Суворов петушиным криком подавал сигнал к атаке. Герберт Уэллс собирал оловянных солдатиков. А Рузвельт и Неру - марки.
     Этот пост обязан утреннему потрясению: зайдя в одну асоциальную сеть, я обнаружил в ленте новостей сообщение, что мой уже давно не юный приятель, серьезный и вдумчивый человек, начал играть в какие-то «Шарики»! Стоит ли говорить, под знаком каких рассуждений отошел, постепенно темнея, светлый день. 

     Спать ложусь в задумчивости. И не решаюсь спросить: а вы в отсутствие рядом теплого тела не ложитесь ли в постель с куклой или плюшевым мишкою?

 

 


 

 

     Одна моя знакомая однажды заказала плавленый сырок в Интернете. Уверяет, что привезли.
     Будучи в Торонто, мы засиделись в гостях у одного фармацевта родом из Риги. Когда расходились, я вдруг спросил: «А вот если заглянуть сейчас к вашим соседям из этого роскошного дома за английским газоном и попросить соли – что будет?» «Вызовут полицию» - ответил земляк.
     Без нашей стоической Лидочки я бы не выдюжил уход за дедом. Она - просто соседка. И когда я бываю в Нью-Йорке, ее сын всегда приходит на мой концерт. Он и в Нью-Йорке мне - сосед.
     В эти дни я - на Проспекте Мира - в квартире, где без деда пусто и тихо. Сегодня Павлик Брюн отправился на рынок. Он живет со мной в этом же доме. Божьей милостью тоже - сосед. На обратном пути он собирался занести мне только что вышедшую книжку о Гедрюсе. Меня осенило: «Ты не можешь захватить мне сметаны?». «Отчего же? Какую – жирную? Большую баночку или маленькую?».
     Слушайте, соседская выручка – это же бесценное наследие проклятых коммуналок. «Сметана от Брюна» - это невообразимый, фантастический бренд. Феномен советского соседства ждет своих исследователей. Не знаю, смог бы ли я попросить какого-то из звездных жильцов в Котельниках занести мне по пути хлеба или кефира. Один мастеровой когда-то делал ремонт в соседней квартире знакомой мне барыни. Она поила его чаем после каждого трудного дня. «Вот закончится ремонт – загляните и ко мне на чай», - предложил простодушный парень. «Боже, какая наглость!» - заключила аристократка, когда рассказала мне эту историю. 

     Водитесь ли вы со своими соседями? Не заносил ли вам какой-нибудь звездный сосед творог или сметану?

 


 

      Вообще-то я по праву современника. С этим правом можно было вспомнить и про двадцатый съезд партии и про освоение космоса, но для всякого актера, который в 70-ые годы учился в Москве, трудно было бы обойтись в воспоминаниях без Гедрюса, чей театр так много значил для интеллигенции в ту пору, когда это слово еще имело хоть какой-то смысл.
     Мне повезло – моими однокурсниками в ГУЦЭИ оказались два актера из театра Мацкявичюса: Валентин Гнеушев и Павел Брюн. Я знал наизусть «Преодоление» и «Хоакина», не только потому что не пропускал этих спектаклей как зритель, но и потому что пропадал на репетициях Гедрюса, еле успевая с репетиций Виктюка, на которые едва попадал после репетиций Эфроса. 
     Думаю, что в Москве было всего два непрофессиональных коллектива, которые не только могли соперничать с Малой Бронной, Таганкой и Ленкомом, но часто задавали им фору и устанавливали моду на театральный язык, на особенные пластические атрибуты и даже на музыку, которые потом перекочевывали в другие, бесхитростные постановки многих режиссеров по всей стране. Эти два коллектива – Студенческий театр МГУ, где тогда нашел свое первое московское пристанище Виктюк, и Ансамбль пластической драмы Гедрюса Мацкявичюса.
     На первом курсе я снимал комнату в страшной коммуналке, в которой уже жил Валя Гнеушев, одновременно ученик Виктюка и Мацкявичюса, и мы вместе с ним иногда заходили к Гедрюсу сначала в общежитие на Трифоновской, а затем буквально наискосок от нашего дома – в другую коммуналку, в которой уже снимал комнату Гедрюс.
     Надо сказать, что в бытовой простоте, которую по тогдашним культурным канонам, разыгрывали все студенты театральных вузов, у Гедрюса не очень получалось сыграть необязательность или небрежность. Я это часто замечал и потом у тех, кто приехал в Москву из Прибалтики. У них все было так же как у всех, не очень сытых студентов 70-х. Однако всегда чисто, всегда уютно. И вряд ли гость, случайно забредший к ним, мог уйти от них не солоно хлебавши.

     Я помню отрывок из выпускного спектакля Гедрюса в ГИТИСе. Это были «четыре розовских капли», которые он выпустил с Мишей Али-Хусейном. Но главное, что на экзамене я «вживую» увидел Кнебель, их педагога, чье имя для нас было почти таким же мифическим как имена Станиславского и Немировича-Данченко. Помню, меня  поразило ее некоторое сходство с Бирман, которую я еще застал в «Шторме» в любимом театре Моссовета.
     От ребят из «пластической драмы» нам перепадало многое: от знакомства с музыкой Франческо ди Милано, к которой Гребенщиков потом удачно подставил слова своего «Золотого города» до чисто практического пользования дюжиной трико, которые Гнеушев утащил для «Соловья» Кнаута, поставленного у нас Виктюком в конце второго курса.
     Потом для меня началась эстрадная жизнь, в которую вплетались радости побед и разочарования, и новые работы с Виктюком, и долгая тоска по театру. И однажды уже почти забытое знакомство с Гедрюсом снова возобновлось в странном и непредвиденном для него качестве.
     В 1994 году нас свела Светлана Ставцева, сценограф и художник по костюмам, работавшая в тот год над «Принцессой Брамбиллой» вместе с Гедрюсом в Театре имени Пушкина. Тогда и родился замысел единственного эстрадного спектакля, который выпустил Гедрюс, а по сути, необычного бенефиса юмориста – «Одинокий волк». Гедрюс, как и положено театральному режиссеру, первые пять минут изображал абсолютное непонимание и незнание эстрадного языка. (Эту манеру потом чудесно подхватил и Сережа Цветков, с которым мы благополучно выпустили аж 4 моих бенефиса). А затем быстро включился в работу и стал резво смешивать все, что еще недавно убоялся бы поместить в один контекст: культуристов, бойцов-рукопашников, Сергея Лемоха из распавшейся группы «Кар-мэн», пиротехнику, лирические песни, эстрадные монологи и номера танцовщиц, которых он привел с собой.
     Начало 90-х создало особенный фон нашей жизни: в нем преобладали малиновый цвет кашемировых пиджаков и блестящие лысины их обладателей, крепких парней, которые сменили в первых рядах товароведов и венерологов.
     У нас не все получилось. Гедрюс не очень привык работать со словом. А эстрадная юмористика его и вовсе смущала. Но он сумел сделать то, что мог сделать только он: это было красиво и стильно. Это было музыкально и пластично. Собственные работы неловко хвалить. Но еще не почивший тогда шестой канал несколько раз без купюр выдавал в эфир эту трехчасовую работу.
     Больно вспоминать сегодня, что Гедрюс потом работал мало. И работал он мало не потому, что заболел. А заболел - потому что мало работал. Это грустно. Но часто это похоже на правило для талантливых людей, которые не умеют толкаться локтями.
     Те, кто работал с Гедрюсом дольше и плотней, конечно, должны рассказать о нем больше и лучше, но думаю, что любая память о нем – дорога и достойна быть услышана теми, кто знал и любил его, и теми, кто не знал, но должен теперь узнать и полюбить его.

 


 

     Но это бесконечный разговор. Самыми несокрушимыми аргументами в нем всегда будут упрямый, девичий: «мне не интересно копаться в чужом, грязном (?) белье" и жесткий, мужской «а ты кто такой, чтобы судить об этом?» Против такого лома пока не выработали приема даже самые бесшабашные спорщики. Однажды я, поддавшись напору читательницы, заподозрившей в моем ироничном размышлении подспудное чувство зависти, удалил целый пост об одном своем эксцентричном коллеге, к которому до сих пор – видит Бог – не испытываю ничего похожего на зависть. 
     Публичные люди – как бы мне ни нравилось это слово – сначала привлекают наше внимание картинами, стихами и музыкой, а потом уже не в силах отвлечь его от самих себя - таких, какими Природа сподобила их делиться стихами, картинами или музыкой. И обстоятельства жизни таких людей делают желтыми – надо признаться – вовсе не пресса или одиозный телеканал - если они, конечно, не лгут, а сами священные, но не святые коровы. И если автор «Гамбринуса» в частной переписке странным образом развивает свои «гуманистические» взгляды, то частная переписка для меня становится не менее важной, чем «Гамбринус».
     Кажется, ни одной цитате из Пушкина не повезло в наших дневниках больше, чем этому пассажу из письма Вяземскому: 
      "Зачем жалеешь ты о потере записок Байрона? чорт с ними! Слава Богу, что потеряны. Он исповедался в своих стихах, невольно, увлеченный восторгом поэзии. В хладнокровной прозе он бы лгал и хитрил, то стараясь блеснуть искренностию, то марая своих врагов. <.> Оставь любопытство толпе и будь заодно с Гением. <.> Мы знаем Байрона довольно. Видели его на троне славы, видели в мучениях великой души, видели в гробе посреди воскресающей Греции. — Охота тебе видеть его на судне. Толпа жадно читает исповеди, записки etc., потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям могущего. При открытии всякой мерзости, она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы! Врете, подлецы: он и мал, и мерзок — не так, как вы — иначе.". 

     Но как же – "иначе"?

 




На развитие сайта

  • Опубликовал: vtkud
Читайте другие статьи:
Ефим Шифрин. Памяти Ильи Олейникова
11-11-2012
Ефим Шифрин. Памяти Ильи Олейникова

Артист в России больше, чем артист (памяти Вячеслава Тихонова)
04-12-2009
Артист в России больше, чем артист (памяти

(8 февраля 1928 - 4 декабря 2009) . . .Возможно, он первым из взрослых в нашем далеком советском детстве дал недвусмысленно
Скончался известный актер советского кино, Народный артист СССР Михаил Пуговкин.
25-07-2008
Скончался известный актер советского кино,

Скончался известный актер советского кино, Народный артист СССР Михаил Пуговкин.
  • Календарь
  • Архив
«    Март 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
Март 2024 (57)
Февраль 2024 (47)
Январь 2024 (32)
Декабрь 2023 (59)
Ноябрь 2023 (44)
Октябрь 2023 (48)
Наши колумнисты
Андрей Дьяченко Ольга Меркулова Илья Раскин Светлана Седун Александр Суворов
У нас
Облако тегов
  • Реклама
  • Статистика
  • Яндекс.Метрика
Блогосфера
вверх