Источник фото: Fb Аlan Bessenov.

Привести эту "сетевую" притчу меня заставили не ее литературные достоинства и ни какая-то ее особая глубина, скорее - жизненность. Впрочем, жизненно - это уже глубоко.  
 
Как-то раз один человек вернулся поздно домой с работы, как всегда усталый и задёрганный, и увидел, что в дверях его ждёт пятилетний сын.
— Папа, можно у тебя кое-что спросить?
— Конечно. А разве что-то случилось?
— Пап, а сколько ты получаешь?
— Это не твоё дело! — возмутился отец. — И потом, зачем это тебе?
… — Просто хочу знать. Пожалуйста, ну скажи, сколько ты получаешь в час?
— Ну, вообще-то, 500. А что?
— Пап… — сын посмотрел на него снизу вверх очень серьёзными глазами. — Пап, ты можешь занять мне 300?
— Ты спрашивал только для того, чтобы я тебе дал денег на какую-нибудь дурацкую игрушку?! — закричал тот. — Немедленно марш к себе в комнату и ложись спать! Нельзя же быть таким эгоистом! Я работаю целый день, страшно устаю, а ты себя так глупо ведёшь.
Малыш тихо ушёл в комнату и закрыл за собой дверь. А отец продолжал стоять в дверях и злиться на просьбы сына. «Да как он смеет спрашивать меня о зарплате, чтобы потом попросить денег!».
Но спустя какое-то время он успокоился и начал рассуждать здраво:
«Может, ему действительно что-то очень важное нужно купить? Да Бог с ними, с тремя сотнями…Он ведь ещё вообще ни разу у меня не просил денег».
Когда же он вошёл в детскую, мальчик уже был в постели.
— Ты не спишь, сынок? — спросил он.
— Нет, папа. Просто лежу, — ответил мальчик.
— Я, кажется, слишком грубо тебе ответил, — сказал отец. — У меня был тяжёлый день, и я просто сорвался. Прости меня! Вот, держи деньги, которые ты просил.
Мальчик сел в кровати и улыбнулся.
— Ой, папка, спасибо! — радостно воскликнул он.
Затем он залез под подушку и достал ещё несколько смятых банкнот. Его отец, увидев, что у ребёнка уже есть деньги, опять разозлился. А малыш сложил все деньги вместе, и тщательно пересчитал купюры, а затем снова посмотрел на отца.
— Зачем ты просил денег, если они у тебя уже есть? — проворчал тот.
— Потому что у меня было недостаточно. Но теперь мне как раз хватит, — ответил ребёнок. — Папа, здесь ровно пятьсот. Можно, я куплю один час твоего времени?
Пожалуйста, приди завтра с работы пораньше - я хочу, чтобы ты поужинал вместе с нами.

Я уже писал об этом здесь и лишь повторюсь. Психологические исследования, проведенные еще в 90-х у нас и за рубежом, красноречиво свидетельствуют об одном:  современные родители не принимают себя в качестве родителей. Принимают себя – в качестве «детопроизводителей», добытчиков (если это – мужчина), домохозяек (если это – женщина), воспитателей. Но только не родителей. И тогда мама девочки становится «старшей сестрой», а папа мальчика – «еще одним мужчиной в доме». Это не значит, что они не любят своих детей. Любят, но по-своему видят смысл этой любви. «Я – любящий отец, потому что все свои силы и время я отдаю на зарабатывание средств, чтобы мой ребенок ни в чем не нуждался», - скажет иной мужчина. Это – любовь, но какая-то «усеченная». Позиция «любящего отца», по сути, подменяется позицией «добытчика». Все силы и время отданы заработку - откуда же их взять на доверительное общение с ребенком, на соучастие в решении тех интимных проблем, которые он переживает, на сочувствие и понимание? Для папы важнее не пойти на родительское собрание в школу, чтобы самому разобраться, что происходит с его ребенком, а провести лишнее время на работе с целью дополнительного заработка. Между тем, родительская любовь является первым воплощением «образа взрослости» в глазах ребенка. Ребенок естественно нуждается в завершенности «образа взрослости», а тут это отсутствует.

А для ребенка образ взрослого (взрослости как особого качества и состояния), писал в своих научных дневника классик детской психологии Д.Б. Эльконин, – это не образ другого человека, пусть самого близкого, родного, любимого. Это образ самого себя, своей собственной будущности, воплощенной в лице этого «другого». 

Владимир Кудрявцев