16.04.2013

Ректор РГГУ, к заслугам которого относится деполитизация университета и, как сказано в официальном пресс-релизе, «ликвидация имущественного беспредела вокруг зданий, в которых располагается вуз», рассказал корреспонденту «Новой газеты», как отбить у политической и деловой элиты вкус к получению степени для карьерного роста, и что делать с диссертационными советами и ВАКом.

Планируемое сокращение числа диссертационных советов вызвало неоднозначную реакцию в научных кругах. В каком объеме, на Ваш взгляд, оно необходимо?

Cеть диссоветов, действительно, будет реформирована. Однако последние события подтверждают, что действовать надо комплексно. Во-первых, имеет смысл разграничить цели защиты диссертаций. Министерство образования и науки сейчас обсуждает идею создания диссоветов, которые будут присуждать не ученые степени, а публичные, чтобы отбить у представителей политической или деловой элиты вкус к получению степени как элемента карьерного роста. Для бизнесменов и госслужащих могут ввести специальные степени – DBA (Doctor of Business Administration) и DPA (Doctor of Public Administration).

При этом в России, в отличие от Запада, две степени, а не одна: у нас нет PHD, а есть «кандидат наук» и «доктор наук». PHD ориентировочно соответствует «кандидату», а степени российского «доктора» наук в мире не существует хотя, она, как правило, выше, чем PHD. Конечно, бывают исключения: Юрий Кнорозов, расшифровавший письменность майя в начале 50-х годов прошлого века, сразу же получил докторскую степень, но он – гений. Этот момент тоже следует учесть при обсуждении того, следует ли двигаться в сторону западной системы присуждения степеней.

Еще одна идея, которая сегодня актуальна – передать право присвоения степеней вузам. Частично какой-то вариант уже разработал Санкт-Петербургский университет. Пока не совсем понятно, как это будет работать на практике, но такая модель есть.

Следует отметить и некоторые аспекты, я бы сказал, нравственно-ограничительные. Раньше в гуманитарной сфере было не то чтобы неприлично, а почти смерти подобно защищать докторскую работу вскоре после кандидатской, с точки зрения результата. Люди сознательно ждали, чтобы прошло не меньше семи-девяти лет. А сегодня становится правилом делать это через два-три года, хотя технически сама процедура подготовки «докторской» к защите занимает никак не меньше полутора лет. Когда ее успевают написать – загадка. В мое время одну лишь публикацию в толстом научном журнале приходилось ждать около девяти месяцев, почти как рождение ребенка.

Какую роль в этом процессе сыграло появление списка журналов, рецензируемых ВАК?

Некоторые идеи, реализованные в ВАК, показали свою несостоятельность и даже вредность. Создание ваковского перечня журналов привело к росту коррупционогенности, а не к повышению качества научных статей. Потому что специалист прекрасно знает цену тому или иному изданию, независимо от его нахождения в списке ВАК. Раньше можно было публиковаться где угодно, но все понимали, что если ты публикуешься в каком-нибудь вестнике маленького провинциального вуза, это одно, а если в центральном научном журнале – совсем другое. Кроме того, среди гуманитариев, особо, например ценились публикации в научных ежегодниках, включая международные, которые журналами в строгом смысле не являются, но попасть в которые было всегда довольно непросто. А перечень ВАК сравнял ведущие научные органы печати со второстепенными, создал нездоровый ажиотаж и попытки влезть в «ваковское» издание любой ценой, расплодил институт посредников. Это же рыночные отношения! Возник спрос на степени, - для визитной карточки, для таблички на двери кабинета, для продвижения по службе, - а где спрос, там и предложение. Вот первопричина. Искоренить ее вовсе – это из области фантастики, но минимизировать ущерб можно.

Стало быть, закрытие диссоветов – отнюдь не мера первой необходимости?

Не мера – закрытие ради закрытия. Если говорить о гуманитарных диссоветах, то я бы придерживался линии, которая почему-то изначально не была учтена. Советы следует сохранять и создавать там, где действительно готовят кадры: на профильном факультете либо в академическом институте, чтобы способствовать росту «своих» специалистов и исключить или минимизировать допуск к защите людей «со стороны». Это условие на данный момент отнюдь не везде соблюдается. К примеру, была когда-то Кафедра истории КПСС, которая позже стала называться Кафедрой истории. Эта кафедра никогда не готовила историков, она обслуживала химиков, физиков, журналистов и так далее, - всех, кому по плану полагается на первом году сдавать «Отечественную историю», бывшую «Историю КПСС». И такого плана кафедры тоже сделали себе диссоветы. Один из них, а именно при МГПУ, оказался недавно объектом пристального внимания ревизоров.

Чье слово более весомо в борьбе за реформирование системы оценки качества научных работ – Министерства образования или ВАК?

Тут довольно сложная история вопроса. Когда-то ВАК был структурой вне Министерства, равной по значимости госкомитету. Он занимал прекрасное здание на улице Грибоедова, выдавал документы государственного образца и подчинялся Совету министров. Но в связи с сокращением аппарата управления ВАК потерял независимость, и в этом тоже кроется доля опасности, потому что пока ВАК был независимым, его деятельность контролировалась очень жестко. В итоге ВАК стал, с одной стороны, подчиняться Министерству, с другой, - действовать как общественная организация. И если ВАК, допустим, примет решение о сокращении диссоветов, его в любом случае должно будет утвердить Министерство.

Делая вывод – перечислите, пожалуйста, те моменты, от которых следует уйти системе образования?

Надо уйти от интереса бизнеса к степеням. Если появится некое отдельное звание, которое будет присуждаться за достижения в области бизнеса, а не в области науки, то это возможно. Второе – уйти от создания диссоветов там, где не готовят кадры в профильной области. Третье – повысить требовательность к качеству самих работ. К сожалению, в информационный век, при наличии огромного количества возможностей, которыми располагает Интернет, вероятность плагиата возросла на порядок. Но ведь выросли и возможности проверки, просто их надо систематизировать и актуализировать постоянно. Мы в РГГУ, не дожидаясь особых указаний, по собственной инициативе проверяем все работы, в том числе, через программу «Антиплагиат». Потому что, с одной стороны, я вроде бы напрямую за диссоветы отвечать не должен, с другой, - их деятельность неизбежно накладывает отпечаток на имидж вуза. Хорошо, когда он позитивный: как, например, когда выпускник нашего университета Андрей Усачев, защитившийся в диссовете, которым я руковожу, стал лауреатом премии Президента РФ в области науки и инноваций для молодых учёных за вклад в изучение русской книжности XVI века. Это почетно. Но если, не дай бог, выявится что-то плохое, для вуза и лично для меня это будет отнюдь не почетно. Так что к делу подходим со всей ответственностью.

Беседовала Елена Комарова

www.rsuh.ru