Дорогие коллеги, преподаватели, студенты, аспиранты, выпускники факультета!
14 января состоится <!--dle_leech_begin-->[url=https://tovievich.ru/engine/go.php?url=aHR0cDovL2ZmLXJnZ3UucnUvc29iL2Fub25zL3ZlY2hlcl9wYW15YXRpX25fa296bG92b2ov]вечер памяти[/url]<!--dle_leech_end--> Натальи Никитичны Козловой. РГГУ, 5 корпус, ауд. 406. Начало - 15.00.
<!--dle_leech_begin-->[url=https://tovievich.ru/engine/go.php?url=aHR0cHM6Ly93d3cuZmFjZWJvb2suY29tL2V2ZW50cy8xMDc4NDcwMzY1NTIwNTAzLw%3D%3D]Событие Facebook [/url]<!--dle_leech_end-->
<!--dle_leech_begin-->[url=https://tovievich.ru/engine/go.php?url=aHR0cHM6Ly92ay5jb20va296bG92YV9tZW1vcnlfcmdndQ%3D%3D]Событие ВКонтакте [/url]<!--dle_leech_end-->
30 марта будет проведена <!--dle_leech_begin-->[url=https://tovievich.ru/engine/go.php?url=aHR0cDovL2ZmLXJnZ3UucnUvc29iL2Fub25zL3BvX3R1X3N0b3JvbnVfdG90YWxpdGFyaXptYS8%3D]конференция[/url]<!--dle_leech_end--> "По ту сторону тоталитаризма: программа исследования «советского человека» Н.Н. Козловой".
Подробности - по ссылкам.
С сайта <!--dle_leech_begin-->[url=https://tovievich.ru/engine/go.php?url=aHR0cDovL2ZmLXJnZ3UucnUv]Философского факультета РГГУ[/url]<!--dle_leech_end-->Наталья Никитична Козлова родилась в Москве 14 января 1946 г. Окончив в 1968 г. филологический факультет, а затем аспирантуру философского факультета МГУ, она защитила кандидатскую диссертацию по теме «Критика концепции массовой культуры М. Маклюэна». В 1976 г. началась ее научная деятельность в Институте философии АН СССР, где она проработала более 20 лет и где, в основном, определился круг ее научных интересов. Здесь в 1992 г. она успешно защитила докторскую диссертацию на тему «Повседневность и социальное изменение». С 1994 г. Н. Н. Козлова работала профессором философского факультета Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ).
Всего Натальей Никитичной опубликовано 145 научных работ, среди которых 5 монографий и 1 монография готовится к изданию. Многие ее научные труды переведены на иностранные языки и напечатаны за рубежом. Она участвовала в работе 8 международных научных конгрессов и конференций, приглашалась для чтения лекций в университеты Дании и Финляндии. Наталья Никитична была прекрасным преподавателем, пользовалась большим авторитетом и любовью молодежи. Она вела учебные курсы по социальной философии, социально-исторической антропологии, методологии социального знания.
Ее аудиторию составляли студенты и аспиранты РГГУ, Института молодежи (Москва), вузов Самары, Иркутска и др. Книга «Социально-историческая антропология» (1999 г.), обобщившая многолетний опыт исследовательской и преподавательской деятельности Н. Н. Козловой, выдержала 2 издания и широко используется преподавателями разных научных дисциплин. Она щедро делилась своими знаниями и научным опытом с коллегами, особенно с молодежью. Она была руководителем многих курсовых и дипломных работ. Многим помогала она и в решении практических, жизненных вопросов, оказывала моральную поддержку. У каждого крупного ученого есть своя тема, которая выделяет его среди коллег, которая проходит через все его творчество. Для Натальи Никитичны Козловой такой темой была повседневность. Она была пионером, одним из первооткрывателей этой темы в отечественной науке. Ей была посвящена докторская диссертация Козловой, ряд монографий и много статей. Наталья Никитична рассматривала повседневность не как отвлеченный теоретический объект, а как часть непосредственного жизненного опыта, в который погружен исследователь. Ее интерес к антропологии был не абстрактный, а вполне живой и конкретный.
Она вела собственный «дневник повседневности», сопоставляя свой опыт с опытом других людей. Н. Н. Козлову отличал широкий диапазон приемлемости, одинаковое внимание и интерес ко всем людям, какое бы место в социальной иерархии они не занимали. Она всегда была настроена на поиск «другого», даже если этот «другой» радикально отличался от нее по ментальности. рассматривала повседневность как открытую темпоральную структуру, находящуюся в постоянном процессе изменения. Она часто цитировала П. Бурдье: «Большие изменения входят в мир на лапках голубя». Найдя в литературе или в документах какой-нибудь занимательный биографический сюжет, она никогда не упускала возможности проследить, что стало с его персонажами через 5, 10, 15 лет..., как менялся общий «рисунок» и смысл их жизни с течением времени. Ее интересовали такие исторические эпохи и такие экзистенциальные ситуации, когда происходят разрывы в повседневном опыте существования. Например, она уделила много внимания исследованию первых послереволюционных лет в Советской России, а также периоду распада советской системы. Именно в такие исторические эпохи, когда перестают действовать выработанные десятилетиями социальные автоматизмы, становится очевидным, что повседневность не так «проста», как кажется. Исторические изыскания Натальи Никитичны свидетельствуют о том, что повседневность не имманентна бытию, а «искусственна»: что она создается, конструируется индивидами в ходе практических взаимодействий, в результате цепочки «незапланированных социальных изобретений».
…Очень нетривиально Наталья Никитична решала вопрос о субъекте повседневности. Обобщив обширный фактический материалом, она сделала парадоксальный вывод, что бытие субъекта на уровне повседневности, вообще говоря, не гарантировано. Существуют такие формы повседневной ментальности, которым можно атрибутировать качества субъективности: единство и целостность сознания, рефлексивность, индивидуальность, умение планировать свою жизнь, ответственность и т.п. Однако встречаются и «бессубъектные» формы повседневности, такие индивиды, которым данные свойства не присущи. Точнее сказать, повседневность выступает в роли «плавильного тигля» субъектов — места, где формируются условия и возможности для того, чтобы субъекты состоялись, — но результат такой «плавки» не всегда бывает положительным. Наталья Никитична выделяла целый ряд градаций и промежуточных стадий превращения пассивного социального агента в субъекта — от самого низкого, «нулевого» уровня рефлексивности, до полноценной развитой личности. Особое внимание при этом она уделяла дисциплинарным телесным практикам и самоконтролю, овладению навыками «правильной» культурной речи и письма, в том числе письма автобиографического, потребности соотносить свою индивидуальную судьбу с эпохальными историческими событиями.
Вот только несколько работ из того длинного списка пуликаций, принадлежащих Н. Н. Козловой: Козлова Н. Н. «Повседневность» // Словарь «Современная западная философия». / Изд. 2-е, перер. и доп. — М.: ТОН-Остожье, 1998; Козлова Н.Н. Исследования повседневности и методы социального познания... // Научные и вненаучные формы социального знания: ответственность теоретика. — М.: ИФ РАН, 1992; Козлова Н.Н. Опыт социологического чтения «человеческих документов», или размышления о значимости методологической рефлексии // Социологические исследования, 2000, № 9; Козлова Н.Н. Социология повседневности: переоценка ценностей // Общественные науки и современность, 1992, № 3. Козлова Н. Н. Как мы делали наш выбор? // Свободная мысль, 1991, № 17; Козлова Н.Н. «Слабое место» социальной реальности. // Социологические исследования, 1993, № 2; Козлова Н.Н. Крестьянский сын: опыт анализа биографии. Социологические исследования. // 1994, № 6; Козлова Н.Н. Горизонты повседневности советской эпохи: Голоса из хора. — М.: ИФ РАН, 1996; Козлова Н. Н., Сандомирская И. И. Я так хочу назвать кино. «Наивное письмо»: опыт лингво-социологического чтения. — М. «Гнозис», 1996; Козлова Н. Н. «Моя жизнь с Алешей Паустовским»: социологическое переписывание // Социологические исследования, 1999, № 5; Козлова Н.Н. Гендер и вхождение в модерн // Общественные науки и современность, 1999, № 5; Козлова Н.Н. Женский мотив // Женщина и визуальные знаки / Под ред. А. Альчук. М., Идея-Пресс, 2000, С.17—29.
Из воспоминаний коллег
А.В. Захаров, доцент социологического факультета РГГУ:
Мне посчастливилось довольно близко знать Наталию Никитичну и долгое время работать с ней, как говорится, рука об руку. Мы написали несколько работ в соавторстве. Кроме того, мы имели обыкновение делиться замыслами и впечатлениями от прочитанных книг, обсуждать свои научные симпатии и антипатии, проводить в семейном кругу свободное время. Все это на протяжении лет способствовало укреплению нашей дружбы и взаимному обогащению.
Открытие бессубъектных форм социальной практики, на мой взгляд, является выдающимся научным достижением. И, по-видимому, не случайно оно было сделано российским ученым. Во всяком случае, ничего подобного в зарубежной литературе мне читать не приходилось. Это открытие имеет большое практическое значение. Так, например, весь социологический инструментарий, применяемый для изучения массового сознания — анкеты, интервью, рейтинги и пр. — основывается на презумпции, что респонденты обладают субъектностью, то есть они отвечают за свои слова и способны к рациональному выбору, что их оценочные суждения коррелируют с поступками. В свете научных выводов, которые сделала Н. Н. Козлова, данная презумпция выглядит, мягко говоря, не всегда обоснованной. Не происходит ли так, что исследователи «вменяют» респондентам качества субъектов, которых на самом деле у тех может и не быть, и которые, на самом деле, являются проекциями жизненной стратегии, принятой в более образованном, привилегированном культурном сообществе. Что может быть получено в результате таких исследований: социальные факты или артефакты?
Н.Н. Козлова создала оригинальную методологию изучения повседневности, которую она называла «чтением человеческих документов». В действительности, за этой краткой формулой стояла труднейшая, кропотливая работа с языком. В ходе такой работы социально нормированный язык, например, язык идеологии или риторический язык искусства, — сопоставлялся с ненормированной повседневной речью. Дискурс сталкивался с недискурсивными предпосылками языка: природой, телесностью, трудом, дисциплинарными практиками власти и насилия, инстинктами пола. В этом «зазоре» между универсалиями языка и единичным опытом существования Н.Н. Козлова обнаруживала смысловые пустоты, или «зияние смысла», и тут она делала свои удивительные открытия.
Однажды летом, в начале 90-х гг. мы вместе с Н.Н. Козловой читали материалы «Смоленского архива», только что опубликованные T. Шаниным. Время было отпускное, не располагавшее к сосредоточенности. И вдруг, через месяц, она принесла статью, в которой использовала эпизод из архива, — один-единственный, но зато какой! Впоследствии мы дали ему название «Случай с веревочкой».
В этом эпизоде повествование велось от имени молодого сотрудника районного отдела ОГПУ, «брошенного» на борьбу с самогоноварением. Дело было зимой, в начале 30-х годов, когда все более опытные чекисты были в разъезде (занимались «искоренением кулачества как класса»). Начальник вызвал молодого сотрудника к себе в кабинет и приказал: «Выполняй директиву». — «Как же я поеду? У меня тулупа нет, сапоги дырявые». — «Как хочешь, но если через два часа не выедешь, я тебя самого в камеру посажу»... Ровно через два часа свежеиспеченный «чекист» бежал за санями (чтобы не замерзнуть). Бежал в трескучий мороз практически босой, а к саням привязал веревочку и держался за нее руками. О каком «субъекте», какой социальной «вине» тут можно говорить?! Еще вчера он ставил крестьян к стенке за укрывательство хлеба, а сегодня сам чуть не отдает Богу душу, валяется в бреду от воспаления легких. Заболел — и потому был спасен!
Я был поражен до глубины души, просто не находил себе места. Ведь мы читали архив одновременно. Почему Н.Н. Козлова «увидела» данный эпизод, а я нет? Но как раз это она и называла работой с «человеческими документами». При чтении таких отрывков возникает ощущение паралича речи, ибо в них возможность рефлексивного анализа достигает предела, когда слова становятся уже бессильными. Н.Н. Козлова подарила нам множество подобных открытий. Она, словно, припечатывала следы изменчивых человеческих судеб, следы истории к листу бумаги и обращала их в вечность. Может быть, только опыт великих художников слова — В. Розанова, М. Зощенко, А. Платонова — сравним с такими открытиями.
У меня имеется архив электронной переписки с Н.Н. Козловой, насчитывающий более 50 писем. В качестве заключения, мне хотелось бы привести два отрывка из ее писем, в которых, на мой взгляд, ярче всего выражено ее отношение к работе, ее понимание профессионального призвания.
Первое письмо датировано 21 января 1999 г. (По-видимому, это время было не самым легким в ее жизни.)
Трудная это задача, трудно научиться приемлемо писать, причем в ситуации, когда это никому не нужно. При мне сегодня издатели открыли шкаф, где я обнаружила целую стопку своего произведения о советской повседневности. Честно говоря, я была шокирована. Тираж-то мизерный, а оказывается все это абсолютно никому не нужно... Вроде бы пытаясь научиться писать, я старалась этой мысли противостоять. А задача-то это непростая. Сей императив требует довольно суровых форм самоконтроля, отказа от удовольствий жизни и праздников, часто даже от заработков, сужения спектра общения и пр. и пр. А результат проблематичен, и жаловаться не на кого, кроме самой себя».
Второе письмо написано раньше, 21 ноября 1996 г. В нем Н.Н. Козлова излагала свое представление о задачах философии, социальной и культурной антропологии.
«Опять-таки это — вопрос методологический. Меня интересует социальное. В том числе и культура и т.д., но в ее социальных функциях. А имя общества — различие. Разность потенциалов создает напряжение, называемое жизнью. И моя книжка, в общем, — это книжка о различиях, о непонимании. А ведь непонимание — главная современная проблема»."
14 лет назад, в морозное Рождество ушла Наташа. И Саши Захарова вот уже полтора года, как нет... М.К.Мамардашвили однажды сказал, что люди когда-нибудь начнут узнавать себя в текстах философов. Не оттого, что тексты упростятся до "понятности". Узнаваемо не то, что понятно, а то, что понято. В случае Наташи Козловой - это понятая и потому узнаваемая повседневность, которая без понимания теряется в своих лекальных, затрепанных (в том числе, с использованием философской и социологической терминологии), часто чучельных образах.
Владимир Кудрявцев
На развитие сайта
