...О, разбуди меня глазами и губами,
испуганная жизнь без языка,
дрожащая за десять вёрст рука.
Мы не встречались — нас столкнули лбами
Евгений Сабуров13 февраля исполнилось 70 лет со дня рождения Евгения Федоровича Сабурова (1946 – 2009), экономиста, математика, поэта, прозаика, драматурга, педагога, государственного деятеля – подвижника новых форм социальности, которые относятся не к сфере целей, а, скорее, надежд общественного развития. Ему посвящен 3-й за этот год номер электронной газеты «Вести образования», три публикации из которого мы размещаем на нашем сайте.Евгений СабуровС новой надеждойК проблемам экономики образования меня привлек великолепно барственный и невероятно симпатичный Владимир Петрович Зинченко. До того мои интересы лежали в области жилищного строительства и вообще экономики города. Однако после того как я принял живейшее участие в разработке анекдотической программы «Жилище – 2000» (помните такую?), захотелось куда-нибудь из этого бреда уйти. Впрочем, грех жаловаться, работа с Госпланом дала мне многое в понимании макроэкономики. В образовании я занялся так называемым «балансом молодежи». Это скорее связано с профессиональным, а не общим образованием, и так же, как моя прошлая работа, имеет отчетливый макроэкономический привкус. Курировал нас министр Образцов.
Зинченко спросил меня, знаю ли я бунтарей в области школьного образования. Да ничего я не знал. «А вы поезжайте с ними в Сочи. Возьмите с собой кого-нибудь. У них экономистов нет». Взял я с собой Славу Моргунова из Ростова-на-Дону, который в моей системе занимался балансом молодежи Юга России. Потом он был начальником управления в Минобразования РСФСР, потом замминистра экономики РФ, а теперь советник председателя ЦБ РФ.
Приехали мы в пионерлагерь под Сочи, и нас по голове ударила ОДИ, которую вел Юра Громыко. Мы обозлились на всё окружающее и придумали новый хозяйственный механизм школы. Для меня, да думаю и для Славы, это было замечательное занятие, поскольку хозяйственный механизм, хозмех, – это типичная микроэкономика, то есть наука о мнениях, о мотивациях, о человеческом поведении. Если все время заниматься макроэкономикой, есть опасность утратить ощущение реальной жизни. Схема была принята сообществом, и к нам тут же потеряли интерес. Как я теперь понимаю, это нормально и рационально во время ОДИ по отношению к группе, которая выполнила свою задачу, но обидно. Тем более что на взгляд экономиста вопросов оставалось еще уйма. Льстило, конечно, замечательное отношение к нам В. Давыдова, Э. Днепрова, да и других.
В Москве Э. Днепров предложил мне войти во ВНИК «Школа». Это было весьма кстати. Я к тому времени ушел из экономики образования и занимался уже чистой макроэкономикой в Институте Ю.В. Яременко. А бросать начатое совсем не хотелось. Благодаря ВНИКу я привлек к обсуждению В. Волконского, А. Вавилова, совсем юную Наташу Типенко и других экономистов. Мы, как говорится, «обмяли» задачу и издали брошюрки по новому хозяйственному механизму школы. Сегодня, перечитав эти брошюры, я уверенно могу заявить, что никакого дальнейшего шага вперед по сравнению с нашей схемой сделано не было. Наоборот, был сделан шаг назад.
Тогда же Николай Иванович Рыжков подписал постановление, которое узаконивало нашу схему и, более того, распространяло ее на другие отрасли социальной сферы. Этим мы были обязаны громадной пробивной силе Евгения Куркина.
Пора поговорить о собственно новом хозяйственном механизме. Сейчас он съежился, скукожился до нормативного подушевого финансирования. Это, конечно, не то, чего мы хотели. Нормативное подушевое финансирование в нашей схеме было важным инструментом, но лишь инструментом и не более того. Схема базировалась на идее М. Фридмана о повышении эффективности работы тех сфер экономики, в которых рынок невозможен, по мнению общества. К таким сферам относится образование. В таком случае необходимо придумать нечто, что можно назвать «якобы рынком». С одной стороны, финансирование будет по-прежнему бюджетным, но с другой стороны, работники данной сферы смогут нести бремя свободы и бремя ответственности такие же, как если бы они работали на открытом рынке. В этом случае диктат производителя (в данном случае диктат работников образования) прекращается. Не наступает, впрочем, и диктат потребителя, т.е. родителей и учащихся. Создается договорная и переговорная ситуация.
Схема состоит из четырех взаимосвязанных компонентов. Это замкнутый квадрат. Начинать описание можно с любой стороны. Ну, начнем с норматива подушевого финансирования, единственного, что более или менее стараются реализовать. Для «якобы рынка» норматив подушевого финансирования или, как его сейчас стали жеманно называть, норматив бюджетного финансирования (чтобы избежать неэстетичного для училок слова «подушевого») – это аналог цены, которая регулирует открытый рынок.
Самое главное, что дает подушевое финансирование – это возможность отказа от сметы и перехода к освоению образовательного стандарта теми методами, которые удобны и эффективны. И отказ от сметы, и отказ от методического диктата – залог технологической свободы и мощнейший стимул развития системы. Норматив финансирования лишь инструмент, позволяющий обеспечить эту свободу.
Однако технологическая свобода – это не свобода без берегов. Это свобода метода, но не результата. Результат должен проверяться жесточайшим образом. Качество работы педагогического коллектива должно быть измеряемо и подконтрольно. Конечно, речь идет и об условиях содержания детей, но это не так трудно. Трудность в квантификации интеллектуального труда педагогов.
Четвертой стороной квадрата является заключение контракта с педколлективом или его главой. Если контроль результатов дает положительную оценку труда, то контракт заключается. В противном случае объявляется конкурс трудовых коллективов на данное образовательное учреждение и, следовательно, на бюджетное финансирование педагогического процесса. Кто заключает контракт? По нашему мнению, это должен быть муниципалитет как владелец образовательного учреждения, но мы не исключали возможности, что при развитии института попечительских советов это могли бы быть и они.
Что мы видим сегодня? Через двадцать лет после восторженного одобрения предложенной схемы – где воз-то? После работы во ВНИКе все авторы нового хозяйственного механизма школы довольно скоро ушли из сферы образования. Кроме Н. Типенко. Так получилось, что сегодня я вернулся к занятиям экономикой образования. Правда, меня уже не очень интересует хозяйственный механизм, а волнуют более глобальные, что ли, проблемы. Тем, может быть, проще посмотреть на то, что получилось из ВНИКовской схемы.
Норматив подушевого или бюджетного финансирования победно шествует по стране. И хорошо, и плохо. Хорошо, потому что это некая регламентация, некое одергивание органов управления образования в их барском разбрасывании денег по принципу симпатии-антипатии. Плохо во всех других отношениях. Мы и не предполагали распространять эту методу на сельские школы. Они все разные. А потом – на селе зачем нужен инструмент конкуренции? Не думали мы и о таком нормативе для вузов. Тоже уж больно разные. Даже отраслевая дифференциация мало что дает. А еще более дробно дифференцировать норматив – так какой же это норматив? Хорошо, что очень детально уточнены методики расчетов. В этом заслуга Н. Типенко, И. Абанкиной, Т. Абанкиной. Появилась методика расчета норматива для дополнительного и начального профессионального образования. Здорово.
Вовсю развивается обширное хозяйство контрольно-измерительных материалов. Честь и хвала Виктору Болотову. Атака на него и его дело показывает, насколько важно и нужно то, что он делает. Бесконтрольность и разнузданное издевательское безделье должны уйти из системы образования. К сожалению, стандарты нового поколения не помогают решению проблемы. Они по-прежнему не квантифицируемы, а значит и не подконтрольны. Скорее они выполняют роль деклараций, годящихся для ублажения публики, но не для практической деятельности. Мы – экономисты. Конечно, как гражданин, отец троих детей и уже двух внучек, я имею некоторые пожелания школе, но как экономист я просил одного: стандарты должны включать результаты, которых с их помощью мы хотим достичь. И это главное в стандартах, для того чтобы схема стимулирования эффективности заработала по настоящему.
Контракты худо-бедно заключаются, хотя условия их расторжения не слишком связаны с качеством труда. Это, конечно, не следствие плохой работы юристов. Это следствие прекраснодушной расплывчивости стандартов и все еще сохраняющегося нецелевого характера контрольно-измерительных материалов.
Но самое печальное – это, безусловно, отсутствие поля маневров. Нормативно-подушевое финансирование прежде всего должно было отменить сметное финансирование. Либо – либо, как говаривал Кьеркегор. Вместо того чтобы расширить возможности педагогического коллектива, подушевое финансирование сузило их. Школа стала даже менее свободна, чем была. Эту операцию обрезания возможностей Минфин провел через казначейство. Вопреки Закону об образовании, разработанному ВНИКом, были жестко разведены частные и государственные школы. Хотя, вообще-то говоря, государственных школ вроде бы нет. Муниципалитеты – это органы местного самоуправления, а это не государство.
Тем не менее для пессимизма нет места. Мы нетерпеливы. Блистательный Коган почти что осуществил схему в Самаре. Попытки были и в других местах. Все больше народу заражается пониманием, что надо повышать эффективность работы системы, и обращается к тем или иным сторонам квадрата. Упрямство Минфина не ругает разве что ленивый. «Процесс пошел», – как говаривал последний и единственный президент нашей бывшей родины. На мой взгляд, Минобрнауки надо усилить давление на Минфин, который вымарал из предложений нашего министерства всё более или менее экономически значимое и способствующее переменам к лучшему. Я надеюсь на помощь в борьбе со стороны Э. Набиулиной. По крайней мере в Концепции развития, представленной Минэкономразвития, все было очень симпатично.
Опубликовано в журнале «Родительское собрание», № 4, 2008Григорий ЯвлинскийТакие люди приходят не частоЕвгений Сабуров был необыкновенным человеком. Он объединял в себе, казалось, несочетаемые вещи: точность экономического анализа и поэтическую свободу. Своим его считали и экономисты, и художники. Но вот что важно: ни те ни другие не говорили, что, занимайся он чем-то одним, он бы смог сделать больше. Нет, его хватало на все. Евгений Сабуров был очень одаренным человеком, полностью себя реализующим и в науке, и в художественном творчестве.
Поэзия, благотворительность, желание помочь людям, поддержать образование, любовь к друзьям, путь к вере и поиск оптимального пути реформирования экономики – все это составляло уникальную личность Евгения Федоровича. Его помнят друзья-экономисты и друзья-поэты, коллеги по работе в правительстве РСФСР, Крыма, в научных институтах.
Трагически ранний уход Евгения Федоровича из жизни обеднил и нашу экономическую мысль, и художественную. Уникальное место Евгения Сабурова в жизни страны навсегда останется за ним.
Александр Асмолов«Общество шансов развития»Когда мы говорим, что Сабуровские чтения стали переговорной площадкой для поиска новых идей, новых решений – за этим стоит историческая и психологическая правда.
Тема чтений – «Кризис как шанс для развития». Это название несет особый дискурс. В культуре выделяются несколько вариантов кризисов. Наиболее распространенный взгляд (что бы вы ни рассматривали – социологию, экономику или психологию) состоит в том, что кризис чаще всего интерпретируется как крушение и движение назад. Однако, как показывают многие методологи и аналитики, кризис – это нередко преображение, метаморфоза, шанс для развития. И поэтому целый ряд исследователей, в частности, известный психолог Эрик Эриксон, говорят о двух формах кризиса – о конструктивной и о деструктивной. Мы обсуждаем в контексте нашей конференции идеологию кризиса как шанса для развития и говорим о конструктивных кризисах в системе нашего общества и образования.
В своих исследованиях Е.Ф. Сабуров внимательно относился к философии языка и влиянию этой философии на практики поведения социальных групп. Совсем недавно я обратил внимание на историческую судьбу термина «рецессия» и, посмотрев на этимологию этого слова, наткнулся на ряд статей американских коллег, которые поясняли, в чем различие между депрессией и рецессией. Один из них написал, что после Великой депрессии 1929–1933 годов вместо дискурса «депрессия» начали активно пользоваться дискурсом «рецессия». Оказалось, что сама смена дискурса – от депрессии к рецессии – имеет пусть не прямое, но серьезное, как сказали бы Сепир и Уорф, авторы гипотезы лингвистического детерминизма, влияние на восприятие ситуации, а тем самым и на действие в этой ситуации. Эта же логика лингвистического детерминизма работает, когда мы рассматриваем кризис как расширение шансов и возможностей развития.
Уже само название книги Е. Сабурова «Школа свободы» (2005 год) символизирует то, что во всех сферах деятельности, какими бы он ни занимался, закладывался мощный импульс для развития. Этим импульсом вдохновлена и еще одна книга, которая издана по итогам пятых Сабуровских чтений, – «Притяжение образования». В ней также отражены поиски шансов развития, которые коренятся в сфере образования.
В дискурсе социокультурной модернизации образования как ключевой идеологии поиска шансов развития я хочу поставить ряд вопросов в контексте деятельности ФИРО. Достаточно ли при анализе образования ориентироваться только на какие-то дискретные критерии программ развития образования? Когда мы оцениваем успехи образования по тем или иным критериям, связывающим и редуцирующим образование к сфере услуг, не ограничиваем ли мы шансы на развитие и общества, и образования?
Повторял и еще раз повторю, что образование может выступать как услуга, но вместе с тем мы должны видеть и социальные эффекты, и ментальные эффекты образования как ведущей деятельности общества. Мы должны научиться выделять социальные эффекты образования – такие, как консолидация или сплочение общества, формирование различных форм позитивной идентичности, уменьшение рисков ксенофобии и развитие толерантности и т.п., которые трудно измерить, но без оценки которых мы не сумеем выстроить стратегию образовательной политики. Поэтому остро стоит вопрос об оценке любых региональных и федеральных программ образования через особую оптику – оптику социокультурных эффектов образовательной политики. При этом следует отрефлексировать, что задача усложняется усвоенными многими политиками и чиновниками установками экономического детерминизма, опережающего менеджеризма при проектировании программ развития образования.
Эта логика выступает и при анализе стандартов образования как конвенциональных норм. Что такое стандарт образования? Это норма необходимого разнообразия. Прошу обратить внимание на эту характеристику стандарта. Не эталон, а именно норма как общественный договор. И разработка представления о стандартах как конвенциональной норме разнообразия, пронизавшей все поколения стандартов, является одной из ключевых линий развития социокультурной модернизации образования. При анализе стандартов мы выделяем три диагностики: предметных, метапредметных и личностных результатов образования. Предметные результаты связаны во многом с компетентностной и «зуновской» парадигмами – это традиция. Каким образом диагностировать метапредметные результаты, дающие общую картину развития человека и тем более личностные результаты образования, описанные в последнем номере журнала «Образовательная политика» (№ 3 (65) за 2014 г.) в статье известного психолога Дмитрия Ушакова, – это вопрос цикла настоящих и будущих исследований.
Стандарты непосредственно связаны с дискуссией об измеримости результатов образования, количественных и качественных методах их диагностики. Особенно это касается дошкольного образования. Можно ли и нужно ли замерять развитие ребенка? Почему в стандарте дошкольного образования нет измерителей развития ребенка? Эти вопросы достаточно обсуждены в книге «Педагогика достоинства: идеология дошкольного и дополнительного образования» (М.: ФИРО, 2014), где отражены два нормативных документа, показывающие новые тренды свободного персонального образования.
Мы должны понимать, на что нацеливаемся в своих действиях, – на усиление форм контроля или на поддержку развития? Поиск баланса между контролем и развитием относится и к образованию, и к другим практикам развития социальных и экономических систем. Как только культура начитает ориентироваться исключительно на контроль, она так или иначе превращается в закрытую систему, начинает идти по изоляционистскому сценарию и приближаться к своему коллапсу. Если же культура ориентируется на развитие, мы сталкиваемся с расширением степеней свободы и другими логиками развития. Вот эти вопросы, которые мы неоднократно обсуждали с Е.Ф. Сабуровым, так или иначе продолжают вставать в нашей культуре и методологии проектного мышления.
Все более и более растет необходимость понять логику построения системы управления в области образования. В ряде регионов страны реализуется вектор к укрупнению образовательных организаций под флагом эффективности. Когда мне говорят – вместо одной инновационной школы даешь завод, включающий ясли, дошколку, школу, техникумы, колледжи, – то не идем ли мы по пути укрупнения за счет потери разнообразия и шансов на развитие разных организаций – садов и малокомплектных школ, порой утрачивая функции образования как института социализации и культуры? Мы сталкиваемся с феноменом «опережающего менеджеризма». Этот опасный феномен «укрупнения ради укрупнения» приводит к тому, что растут изоляционно-образовательные закрытые системы, утрачивающие степени свободы реагирования в условиях стремительно изменяющейся среды.
И в результате я хочу напомнить события, произошедшие в эволюции жизни. Все мы помним фильм «Парк юрского периода». У меня возникает ощущение, что в образовании порой мы идем по пути создания тираннозавров, динозавров и подобного рода существ. Но вы все знаете, что произошло с динозаврами. К сожалению, они приказали долго жить, не справившись с вызовами изменяющегося образа жизни.
И наконец, последнее. У меня в руках книга «Морская звезда и паук. Неудержимая сила организаций без лидеров» Ори Брафмана и Род А. Бекстрема (2011 год). Она имеет прямое отношение к поискам форм управления в эволюции социальных систем. Оказалось, что когда конкистадоры быстро справились с инками, ацтеками и другими централизованными сообществами, где был один сильный лидер, они стали бороться с племенами апачей и... проиграли. Причина – в этих племенах не было жесткого управления. Оказалось, что сама вариативность лидера и сама сменяемость лидера так или иначе вела к тому, что когда один исчезал, то другой человек с харизматической окраской занимал его место. Когда речь идет о подготовке лидеров в любой системе – образовательной, экономической, социальной и т.д., – то оказывается, что у странной формы организации под названием «гражданское общество» совершенно другие возможности.
Я говорю об этих моментах в контексте размышления о рисках, с которыми мы с вами сталкиваемся. Эти риски касаются и образования, и общества, в котором мы живем, и программы социального конструирования реальности с широкими потенциальными шансами на развитие – программы, которую своими идеями и делами строил математик, экономист, поэт, педагог и политик Евгений Сабуров.
На развитие сайта
