На факультете психологии МГУ, где я учился в конце 70 годов, теперь уже прошлого века, царила привнесенная А.Н. Леонтьевым атмосфера критического духа в отношении к истории психологии. Нас приучали к строгости анализа классических текстов. Эта была хорошая школа, которой я и многие мои друзья благодарны по сей день. Но как-то в факультетской библиотеке стал свидетелем разговора двух старшекурсников. Один жаловался другому: «Не могу ни одну книгу просто прочитать. Сразу начинаю критиковать». В этот момент меня пронзила мысль: «И я в такой же ситуации». Тогда задумал написать серию эссе о классиках философии и психологии в жанре апологий. Помню даже, какие придумал названия: «Восхищение Спинозой», «Оправдание Локка», «Скромное обаяние гештальтпсихологии» и т.п. Поделился замыслом со своим товарищем по группе Юрой Кобелевым. Он пришел в восторг - оказывается, тоже был в такой же ситуации. Пробы пера были мучительными. Апологии так и не увидели свет. Я не особенно переживал, поскольку относился к своим опусам как к детской забаве. Теперь по прошествии многих лет понимаю, какая это была важная работа. Сама попытка их написания оказалась очень полезной. Я увидел свежим взглядом мысли авторов, с чьей позицией познакомился на лекциях или при подготовке к семинарам в критическом аспекте. И теперь, когда прошло много лет, когда нет уже Юры, мне вдруг захотелось вернуться к своим юношеским забавам хотя бы в отношении к Спинозе.

«Этику» Бенедикта (Баруха) Спинозы я купил в букинистическом магазине на Метростроевской улице в неказистом одноэтажном доме возле выхода из станции метро «Парк культуры». Домик этот есть и по сей день. Как и по сей день у меня в книжном шкафу стоит книга Спинозы в старинном коленкоровом переплете. Я любил ее читать по вечерам маленькими порциями. Лемма… теорема…Видимо геометрический метод изложения мне пришелся по вкусу, так как я сам по первому образованию был математиком. Правда, понял я это не сразу, а только в разговоре с Володей Грицко, другим моим однокурсником, к которому я однажды зашел в комнату послушать тяжелый рок. У него геометрический метод изложения вызывал отрыжку, а потому были невозможны всякие разговоры о Спинозе. Зато мы говорили об других замечательных вещах.

Юру геометрический метод не смущал. И мы не раз обсуждали с ним идею Спинозы о мыслящем теле. «Объектом идеи, составляющей человеческую душу, служит тело, иными словами, известный модус протяжения, существующий в действительности (актуально), и нечего более» (Теорема 13 из части второй «О природе и происхождении души»)». И далее разъяснение в Схолии: «…чем какое-либо тело способнее других к большему числу одновременных действий или страданий, тем душа его способнее других к одновременному восприятию большего числа вещей; и чем более действия какого-либо тела зависят только от него самого и чем менее другие тела принимают участия в его действиях, тем способнее душа его к отчетливому пониманию». Душа и тело неразделимы! Понимание зависит от возможности тела выполнять одновременные действия! Это воспринималось, как откровение.

Так получилось, что Юра потом выполнял под руководством Ю. А.Полуянова дипломную экспериментальную работу на проблеме формирования образа предмета на основе тактильного (то есть ручного, без использования зрения) обследования. Мы вместе с ним и Аманом Исмаиловым, тоже нашим однокурсником, соорудили ящик, глухой со всех сторон, кроме одной застекленной и обращенной к экспериментатору. Испытуемый (это были ученики начальных классов 91 школы г. Москвы) просовывал руки в ящик через специальные рукава и должен был, ощупав предмет, не видя его, определить что это за вещь. Задание достаточно необычное. В обыденной жизни современные городские дети редко впадают в такие состояния. На этот случай у Спинозы есть Постулат 1 (часть третья «О происхождении и природе аффектов»): «Человеческое тело может подвергаться многим состояниям, которые увеличивают или уменьшают его способность к действию, а также и другим, которые его способность к действию не делают ни больше ни меньше». Значит, проверить способность тела к мышлению можно, подвергнув его испытаниям на многие состояния. Для исследования природы мышления надо подвергнуть испытанию тело, а не ум!

Ящик был большой и полностью скрывал испытуемого от экспериментатора. Поэтому экспериментатор мог наблюдать только одни руки. Это было потрясающая наглядная демонстрация мыслящего тела по Спинозе. Было полное ощущение, что руки, двигаясь по форме предмета, мыслили, и мыслили по-разному. Юра приглашал меня и некоторых других наших однокурсников, посмотреть на это чудо, а заодно и помочь в протоколировании опытов.

В качестве одного из предметов использовалась дымковская глиняная скульптура барышни. В ящике она находилась в лежащем, то есть в неадекватном для ее культурного способа восприятия, положении. Это надо видеть, как различаются руки по способу обследования. Одни ощупывали предмет поверхностно и хаотично. Они вяло скользили по поверхности лежащей скульптуры. У испытуемого в этом случае возникали самые невероятные интерпретации формы. Это сейчас я могу говорить «у испытуемого возникали…». А в тот момент я видел только, как что-то связывает движения рук. Что-то сковывает тело. И вспоминалась Теорема 1 из третьей части: «Душа наша в некоторых отношениях является активной, в других — пассивной, а именно: поскольку она имеет идеи адекватные, она необходимо активна, поскольку же имеет идеи неадекватные, она необходимо пассивна». Тело сковывало напряжение от груза неадекватных идей!

Другие руки (другое тело) действовали иначе. Они, после предварительного обследования предмета, начинали переворачивать его и искать культурно обоснованную адекватную ориентацию в пространстве. И только после этого давали интерпретацию форме, как правило, верную. Даже сейчас у меня не поворачивается язык сказать «испытуемый», «ученик». Мы не видели испытуемого, а наблюдали только действие «мыслящего тела». Действия этого тела были осенены идей поиска положения предмета в пространственных отношениях вертикали и горизонтали. У Спинозы в Теореме 3 есть утверждение: «Активное состояние души возникают только из адекватных идей». И здесь ничего прибавить нельзя!

Как выяснилось потом, обладатели активного тела, отличались развитым творческим воображением. С языка срывается «не детским», хотя именно в детстве создаются наиболее благоприятные условия для полноценного развития фантазии. Развитая культура воображения позволяет адекватно видеть вещь, изначально созданную человеком для человека. В данном случае правильно видеть вещь, предназначенную для интерпретации в пространстве вертикальных и горизонтальных координат, как выработанных в общественной практике инструментов культурного осмысления мира и своего места в нем.

Здесь начинаются жутко сложные сцепления с Р.Декартом и И.Кантом. А если взять наше время, то с Л.С.Выготским, В.В.Давыдовым, Э.В.Ильенковым, Ф.Т.Михайловым и много еще с кем. Но не будем об этом, потому что тогда мы говорили с Юрой о другом. Говорили о том, что руки, ищущие идею предмета в форме культурно обоснованной его ориентации в пространстве, обладают какой то удивительной уверенностью. В них не было суеты. Была спокойная сила в движениях. Для этого случая подходит теорема № 39 (часть пятая «О могуществе разума или о человеческой свободе»: «Имеющий тело, способное к весьма многим действиям, имеет душу, наибольшая часть которой вечна». И здесь тоже нам было нечего добавить. И, вообще, что можно добавить к Спинозе? Можно только пытаться проникнуть это блистающее пространство мысли.

Так мы беседовали однажды вечером в мае 1981 года на 14 этаже общежития МГУ на Ленинских горах. Из огромного цветущего пространства, окружающего «высотку», в комнату через открытое узкое окно проникал сладкий пьянящий запах близкого лета. Мы были молоды. И восхищались Спинозой.

Комментарий В.К.: Спасибо Борису Мещерякову - я давно искал этот текст, опубликованный им в Fb Культурно-историческая психология / Cultural-historical psychology. Спиноза получился у Виктора Гуружапова более "ильенковским", чем у самого Ильенкова (см.: Ильенков Э.В. Диалектическая логика. М., 1974. Очерк 2). Принципиальная "сцепка" с Ильенковым, которую он имеет в виду, касается связи спинозовского тезиса об "активном состоянии тела" с ильенковским пониманием воображения как универсальной способности. С Витей мы рассматривали возможность повторить эксперимент со "слепым" ощупыванием предмета, в котором может открыться, а может и не открыться его культурная форма, варьируя условия. И с попыткой соотнести результаты с известным случаем в Загорском детском доме для слепоглухих детей, о котором рассказывал Э.В.Ильенков. Рассказ Ильенкова приводит его ученик Сергей Мареев в книге «Из истории советской философии. Лукач-Выготский-Ильенков» (М., 2007), мой друг который, увы, тоже оставил нас в сентябре этого года:






Читайте также на сайте:
- В.А.Гуружапов. «Мы все вышли из Давыдова...»
- В его таланте было не 99, а все 150% вдохновенного труда... Слово о Викторе Гуружапове

---

На развитие сайта
​