ТВОРЕНИЕ ДЕТСТВА

Этот тезисный и еще очень абстрактный текст, написанный в 1990 г., – результат первых поисков автора в области теории детства. Начало этому было положено еще во времена моей работы над кандидатской диссертацией «Умственное развитие ребенка как один из источников диалектики», которую я защитил в 1987 году; оттуда некоторые формулировки перешли в предлагаемый текст. Тезисы предназначались для публикации в рижском сборнике по проблемам теории творчества, который так и не увидел свет.

Для иллюстрации того, в какую форму отлились вышеупомянутые идеи, я разместил на сайте текст статьи «Культурно-исторический статус детства: эскиз нового понимания», опубликованной в № 3 «Психологического журнала» за 1998 г.

В.Т.Кудрявцев

.....

Возникновение феномена детства в культуре, с одной стороны, представляет собой естественно-исторический процесс, такой же, как становление общественных формаций в истории цивилизации. С другой стороны, выделение детства как особенной и самобытной эпохи развития человека в онтогенезе является результатом творчества совокупного, родового человеческого субъекта; словом, детство – это творение, произведение. Здесь особо важным представляется подчеркнуть, что род – не абстракция, за которой в реальности стоит скопище коллективно исповедуемых архетипов, императивов, клише и т.п. (как полагают структуралистски настроенные теоретики), а подлинный, исходный и к тому же самоценный субъект творчества, исторически развивающееся живое целое, которое гармонизирует внутри себя субъектов меньшего масштаба – общности людей, отдельных индивидов и др. Поэтому-то род и выступает полноправным субъектом становления личности наряду с тем, кто ею становится. Самый лучший воспитатель, будь он семи пядей во лбу, не может монополизировать права быть «субъектом формирования личности» (хотя взрослый зачастую питает подобную иллюзию по отношению к ребенку). Да и воспитатель он – лишь настолько, насколько в его действиях кристаллизуется творящая сила рода, т.е. насколько он – воплотитель и персонификатор всеобщей культуры, а не носитель «дурной индивидуальности» (Гегель). Тем более надиндивидуальный характер носит процесс творения возрастных эпох, если рассматривать его не с точки зрения развития отдельного индивида, но брать в широком культурно-историческом контексте.

Род приступил к творению детства не сразу. Как известно, на ранних этапах развития общества дети фактически с самого начала вовлекались в производственные отношения. Усложнение содержания и форм трудовой деятельности породило затем необходимость выделения особого периода для подготовки подрастающего поколения к труду, которым и стало детство (Д.Б.Эльконин). Однако, ни в первом, ни во втором случае детство не приобретало статуса самоценной эпохи развития человека. Речь здесь, скорее, должна идти не о детстве, а о квазидетстве. Это и понятно: перед родовым субъектом стояли совершенно иные – утилитарно-прагматические проблемы, связанные с непосредственным поддержанием его жизнедеятельности. Для того, чтобы приступить к творению детства, роду было необходимо абстрагироваться от этих задач (предварительно решив их хотя бы частично) и произвести рефлексию на основания и источники собственного развития. Этим и объясняется тот факт, что детство в строгом смысле слова – относительно поздний и «зрелый» плод культурного созидания, а также то, что современный ребенок практически не живет в полноценном детстве – ведь и поныне человечество опутано сетью острейших проблем (например, экологических). Сегодня оно только в начале этого своего «творческого пути».

Приступив к созиданию детства, род тем самым сделал шаг к развитию противоречия между конечным и бесконечным началом в человеке на уровне его индивидуального бытия, которое и разрешается в границах развитого детства.

Детство – исходное звено развития человека. Такое его положение обусловлено не просто тем, что детство составляет хронологически начальный этап онтогенеза, а тем, что оно является уникальным периодом, в рамках которого осуществляется развитие общечеловеческих способностей как таковых, в «чистом виде», безотносительно к решению каких-либо частных – к примеру, профессиональных, - задач (это относится в первую очередь к дошкольному детству). Другими словами, деятельность ребенка направлена прежде всего на «бескорыстное» усвоение исторически вызревших способностей рода «человек» в их всеобщности и универсальности. Смысл детства –раскрытие человеческого в человеке. К нему оказываются максимально приложимым положение К.Маркса о развитии духовных способностей человек как самоцели, разворачивающемся безотносительно к любому наперед заданному масштабу.

Именно в ходе человеческого детства родовые способности выверяются на свою универсальность. Порождая детство, род тем самым формирует объективный критерий истинности своего развития. Далеко не все имевшее место на протяжении истории становления сущностных сил человека непосредственно характеризует ее всеобщие и необходимые определения, непреложно закрепляясь и воспроизводясь предметным содержанием все новых и новых поколений людей, т.е. ее объективную логику. Детство репрезентирует в себе эту логику. Однако онтогенез, в частности, ранний – нечто большее, чем простая модель филогенеза.

Обратим внимание на одну деталь. Эпоху первобытнообщинного строя иногда, по недоразумении, называют «детством человечества» (недоразумение в том, что К.Маркс именно так образно характеризовал эпоху античности). Разумеется, это - метафора, хотя стоящее за ней представление в свое время имело принципиальный смысл для сторонников теорий рекапитуляции в психологии и педагогике, согласно которым в процессе психического развития ребенка сжато воспроизводятся определенные стадии исторического становления сознания. Думается, что эта формулировка являет собой своеобразный симптом живучести чисто «хронологистского» (эмпирического) понимания детства, а ее употребление даже на правах метафоры вряд ли оправдано. По существу, «детство человечества» и «детство человека» - вещи совершенно разные, даже противоположные друг другу. В самом деле, ведущей целью деятельности членов первобытной общины было решение самой утилитарной из всех утилитарных задач, встававших когда-либо перед человечеством, - задачи на физическое выживание в борьбе со стихийными силами природы. Производство предметов культуры и опредмечивающихся в них физических и духовных способностей людей было от начала и до конца подчинено достижению этой цели. Как те, так и другие оставались здесь инструментами выживания.

Иное дело – современный ребенок.

Предметный мир человеческой культуры, который он осваивает, открывается ему не как совокупность утилитарно-прагматических задач, требующих достижения некоторого конечного результата (за него их решают взрослые). Он образует для ребенка своего рода «пробный камень» общественно-человеческого способа жизни. Будучи превращенными в содержание деятельности ребенка, предметные формы культуры приобретают объективно новую, дотоле не свойственную им функцию – функцию материала, на котором ребенок производит опробование целостной системы общечеловеческих способностей и ориентацию в сфере человеческих отношений по поводу человеческих вещей (такое опробование и ориентация может наиболее эффективно протекать в русле «непрагматических» видов деятельности, к числу которых принадлежит прежде всего детская игра). Следовательно, ребенок не только присваивает, но и творит культуру, точнее – в его деятельности специфически прелмляется культуросозидательная функция рода.

Детство не плетется в хвосте развития цивилизации, а находится в его авангарде. Траектория универсального психического развития ребенка более адекватна исторической логике саморазвития культуры, нежели узкоспециализированная, профессионализированная стезя деятельности взрослого человека. Детство – зеркало всего лучшего, что накопил человеческий род в процессе своего развития, оно – одно из наиболее совершенных его творений.