(журнал PLay. № 78)
Текст обнаружен и любезно предоставлен моей юной коллегой А-Настасией.
Это было 25 лет назад, 8 декабря 1980-го. 40-летний ДЖОН ЛЕННОН был застрелен, что, казалось бы, поставило точку в истории группы, как никакая другая достойной звания великой. Группы Beatles. Интервью, которое мы предлагаем вашему вниманию, было взято за десять лет до смерти Леннона, через три дня после того? как Джон покинул группу, и не публиковалось ранее в России. Местами оно может показаться нескладным, но для нас оно дорого, как, возможно, никакое другое. Пока его читаешь, возникает такое чувство, будто происходит волшебство.
Это интервью я брал 23 и 24 сентября 1969 года на студии «Apple Records». Когда Аллен Кляйн уволил Рона Касса, главу «Apple», Джон и Йоко захватили его элегантный светлый офис на первом этаже. Здесь, в окружении собственных фотографий, они организовывали кампанию по борьбе за мир, устраивали выставки, показывали фильмы, в общем, эта дверь была открыта для всех. Я был тогда лейбл-менеджером «Zapple», одного из подразделений «Apple Records», которое занималось экспериментальной музыкой и разговорным жанром. В то время я проводил немало времени в апартаментах Джона и Йоко, используя их монтажное оборудование. Хотя подразделение «Zapple» обязано своим появлением Полу Маккартни, Джон и Йоко гораздо больше интересовались тем, что я делал, и мы довольно часто виделись.
Интервью предназначалось для «International Times», его должны были опубликовать одновременно с релизом «Abbey Road». Однако номер уже ушел в печать, и я отдал материал журналу «OZ», в котором напечатали лишь четверть получившегося текста. Честно говоря, эту беседу нельзя было назвать настоящим интервью – скорее это был просто неформальный разговор, записанный на пленку. Пока мы беседовали, мимо нас туда-сюда шлялись люди, рядом постоянно была дочь Йоко Кийоко, нас все время прерывали. Джон уходил, чтобы ответить на телефонный звонок, тут же ему приходилось давать пятиминутные интервью по телефону для иностранного журнала и какой-то радиостанции. В студию время от времени заходил пресс-менеджер «Apple» Дерек Тэйлор, потом еще один неизвестный мне журналист появился и стал задавать вопросы. Насколько я знаю, все интервью Джона и Йоко были записаны именно в этот период. Должна была остаться куча кассет с сотнями часов разговоров – думаю, все они сейчас находятся у Йоко.
В те времена серьезной рок-музыкальной журналистики еще не существовало. Внятные тексты на музыкальную тему появлялись разве что в газетах-листовках, напечатанных на одной стороне листа формата А4. Андеграундная газета «International Times» и журнал «OZ» были единственной отдушиной: в них можно было прочитать интервью рок-звезд без цензуры, здесь музыканты обсуждали наркотики и секс, они могли говорить обо всем, зная, что их слова не будут вырваны из контекста. Хотя порой (например, в случае с «OZ») их было довольно сложно читать из-за психоделических рисунков-подложек.
Слушать старые записи вроде тех, которые осталась у меня – все равно что совершить путешествие во времени. Вернуться на 26 лет назад, туда, где жил и творил Джон – в этом определенно что-то есть. Впрочем, все это довольно болезненно. Джон и Йоко тогда только-только слезли с наркотиков, переборов-таки свою долгую привязанность к героину… тем не менее, насколько я помню, они оба были в хорошей форме. Да, вот еще что: на второй пленке мой голос звучит так, словно я под кайфом. Возможно, это потому что я слишком много времени провел в комнате Дерека Тэйлора.
И еще один важный момент: несмотря на все разговоры о Beatles и их записях, Джон за три дня до того интервью ушел из группы. Мы рассуждали о команде, которой уже не существовало. Beatles тогда решили хранить в секрете новость о своем распаде (до той поры, пока Аллен Кляйн не закончит переговоры с «EMI» от лица группы. – Прим. PLAY), и об уходе Леннона из Beatles было объявлено лишь шесть месяцев спустя.
Сейчас, перечитывая расшифровку этих записей, я вижу, что Джон обходит неудобные вопросы и вообще тщательно выбирает слова, избегая явной лжи, и в то же время подтверждая миф о том, что Beatles, величайшая рок-группа всех времен и народов, все еще существует.
- Ну что, давай поговорим об «Abbey Road». Появление на нем песни «Come Together» говорит о твоем сближении с так называемым андеграундом?
- Ничего не знаю об андеграунде. Не верю, что он существует. Тимоти Лири (знаменитый врач-психиатр /точнее, психолог. -
- «Something»?
- Нет, эту песню написал Джордж. Великая песня, я считаю. Кстати, скорее всего, «Something» выйдет синглом в Штатах. И если у меня получится вставить туда «Come Together» на би-сайд – я буду счастлив. Тогда я смогу слушать сингл, а не терпеть целый альбом.
- Тогда о какой же песне ты говоришь? «Maxwell’s Silver Hammer»?
- Это песня Маккартни - ты что, не знаешь? Мы больше не пишем вместе. Вот уже два года как. Ну, вот так чтобы целиком, понимаешь? Там кое-где, в каких-то кусочках – да, мы еще помогаем друг другу.
- Это сказывается на том, как вы играете вместе?
- Никакой разницы, абсолютно. Нам все равно, кто пишет. Только то обстоятельство, что The Beatles исполняют эти песни, делает их музыкой Beatles… Мы давно не сочиняли вместе по многим причинам. Во-первых, мы привыкли писать музыку во время туров. Так мы работали. «Заходи ко мне в гости, напишем пару песен», - этот предлог уже не действует.
- Но вы же все-таки до сих пор вместе работаете в студии. Разве не там обычно рождаются замечательные идеи?
- Ну, да, вот в случае с «Come Together» было именно так. Я просто сказал: «У меня нет для вас никакой аранжировки, вы сами знаете, чего я хочу. Просто давайте сделаем что-то фанковое». И они сыграли именно так, как нужно. Мне кажется, это нам удается во многом потому, что мы уже очень долго играем вместе. Понимаешь, я могу просто задать им ритм, и они вступают.
- Как же так? Как вы могли потерять общее направление? Вы больше не единомышленники?
- Да ладно тебе. Мы, кажется, и не шли никогда в одном направлении. Все зависело от того, кто получал некое лидерство в этом замкнутом пространстве. Знаешь, сидя в этой сумке, мы никогда не толкались все вместе в одно и то же место. Никто не мог заявить: «Теперь мы будем двигаться в таком-то направлении».
- Да, конечно… Но ведь казалось, что существует такой стиль музыки, который можно определить как «музыка Beatles», и в нем есть элементы, привнесенные каждым из участников группы, и что именно это делало команду теми самыми Beatles…
- Ну, а теперь что? Разве этого больше нет? Такой музыки не существует? Понимаешь, я ведь и сам не знаю… Я, честно говоря, не могу здесь быть объективным. Могу сказать вот что: когда мы записывали этот альбом, я иногда думал, что, возможно, ничего подобного никогда и не было.
- Хм. Может быть, единство было во времена двойного альбома («White Album» 1968 года. – Прим. PLAY)?
- В большей степени. А еще больше – на «Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band». В моем представлении этот диск более битловский, чем двойной альбом, на котором прямо слышно: «Это моя песня, мы сделаем ее так-то. Это твоя песня, сделаем ее так-то».
- Вы скоро собираетесь записывать новую пластинку? У вас есть в запасе материал?
- У меня полно песен. Возможно, мы будем записывать песни и в рамках других проектов вроде «Plastic Ono». Я даже думаю, это единственный путь. У нас нет концепций альбомов. Мне кажется, у Пола они есть, или он старается их придумать. Я же совершенно не заинтересован в концепциях диска. Все, что мне нужно – это звук. Я не люблю превращать альбом в шоу. Я просто составляю его из четырнадцати рок-песен.
- Чем отличается материал, который ты пишешь для Beatles, от тех песен, которые ты исполняешь сам?
- Я не пишу для Beatles, я пишу для себя. Меня вдохновляет все, что происходит вокруг. Сейчас я влюблен. Поэтому каждый раз, когда я беру в руки гитару, я пою о Йоко - это меня вдохновляет. Меня определенно захватили в плен ее идеи, то, что она пришла с какого-то другого поля, из так называемого авангарда или андеграунда, да вообще, откуда бы она ни пришла. Она потакает тому фрику, который живет внутри меня, ободряет его.
Йоко: У него внутри существует множество самых неожиданных вещей, несколько выходящих за рамки Beatles. Мы стимулируем друг друга. Мы друг друга разбудили.
- Вы можете сказать, как это повлияло на The Beatles?
Джон: Ну, тебе придется их спросить…
- Как считаешь, твои записи будут становиться все более и более инструментальными?
- Не знаю. Мне нравится модуляция голоса Йоко. Мне нравится то, что мы делали в Торонто (в 1969 году Леннон выступил на фестивале в Торонто, запись этого концерта вышла на альбоме “Live Peace In Toronto 1969”. – Прим. PLAY). Мы начали с «Blue Suede Shoes» и закончили «Cambridge 69», это нас просто взорвало. Фантастика, это просто чистый звук!
В свое время в «Heartbreak Hotel» меня зацепило именно то, что я не мог разобрать слова. Само ощущение того, как Элвис это поет, заставляло волосы шевелиться. Мне все равно, о чем текст песни, меня не волнует, будут ли в ней слова вообще, они могут быть полным дерьмом, просто каламбуром или «Я люблю тебя, ты любишь меня, давай будем вместе», например. Я не хочу петь о пригородных районах и наболевших проблемах.
Так что мне кажется, что по большому счету с The Beatles все кончено, все запуталось. Мне кажется, что одна нота столь же сложна и важна, как и многое другое, но я не могу всю оставшуюся жизнь объяснять это музыкальным критикам, которым нужны хитросплетенные гармонии, тональные каденции и все это дерьмо. Я примитивен, поэтому мне это неинтересно. В свое время нам было очень лестно слышать всю эту ерунду про The Beatles, но, знаешь, я этому не верю. Сам Пол в 1962 году сказал: «The Beatles закончат поп-песней, состоящей из одной ноты». И вот в это я верю. Я чувствую грув в звуке электричества, в водопроводных трубах. Многие находят грув именно в этом, но если я сделаю такую запись и скажу: «Это альбом Джона и Йоко!» Вот тогда все начнут вопить: «Да кто вы такие, что вы о себе думаете? Это не похоже на Кейджа!» И они будут рассуждать о том, что делают Кейдж и Штокгаузен (известные музыканты-минималисты. – Прим. PLAY), поражать всех своим интеллектом и нести всякую ерунду вроде «вы вовсе не делаете что-либо подобное, если просто играете на чайной ложке».
- Тебе не кажется, что то, что вы делаете с Йоко, требует какого-то объяснения?
- Почему я должен объяснять, что такое звук? Вот смотри: мы все любим сидеть на берегу моря, любим слушать его, и никто не говорит, что сидеть у моря хорошо потому, что это некая реминисценция детского опыта, воспоминания о счастливом прошлом или, например, это как внутриутробные воды или что-либо подобное.
- Да, я понимаю, что музыка сама по себе – веская и ценная штука, мне просто интересно, как ты собираешься привлечь к себе публику? У The Beatles сейчас около пяти миллионов юных почитателей.
- «Life With The Lions» (альбом 1969 года, коллаж авангардных треков Джона и Йоко, продолжение записи 1968 года «Two Virgins». – Прим. PLAY) был продан в количестве 60000 экземпляров в Штатах. Я ужасно доволен. По сравнению с продажами Beatles это ничто, но для такой музыки – это очень хорошая цифра. Возможно, часть купивших диск - фанаты Beatles, и они рассчитывали получить нечто совсем другое, но мне кажется, что они могли бы догадаться, чего следует ожидать, я имею в виду - после «Two Virgins”. Я не могу укладывать все эти песни в формочку Beatles, чтобы донести их до публики.
- А что если это как раз самое важное направление, которое выбрали Beatles, этот новый подход – упрощение, снисхождение к более простым формам и ходам…
- Знаешь, мне кажется, что это уж слишком…
Другой журналист: Ты говоришь, что не хочешь становиться заумным, не стараешься казаться интеллектуалом. Но многие люди уже чувствуют твое умничанье, видят снобизм в твоих выходках. Они просто тебя не понимают. (Имеются два известных эпизода – кампания «Bed-In For Peace» и «выступление» в Альберт Холле в поддержку целого движения, придуманного Джоном и Йоко (бэгизм, от слова «сумка», идея общения между людьми без высокомерия и осуждения), тогда на сцене Альберт Холла весь вечер стояли только сумки, в которых сидели Джон и Йоко. –Прим. PLAY).
- Но я вовсе не стал заумным, я всего лишь забрался в сумку. Буквально.
Другой журналист: И всего-то? Да ладно.
Йоко: А что, собственно, столь интеллектуального в том, чтобы залезть в сумку?
Джон: Если я хочу выкрасить себя в синий цвет, что в этом такого? Если я играю концерт и для того, чтобы этот вечер стал более веселым и незабываемым, я хочу измазаться в синей краске, – тут нет ничего заумного. У 60000 ребят в Америке нет никаких проблем с «Life With The Lions». Я не буду сидеть и дожидаться, когда окружающие захотят увидеть, как я бью чечетку.
Я просто двигаюсь вперед, прорываю границы, и что бы ни происходило, люди говорят: «Я не понимаю, почему ты покидаешь свой уютный уголок и делаешь что-то новое. Почему бы тебе не остаться там, где мы сможем тебя узнать?» Некогда ждать, что люди поймут, почему я отрастил бороду или почему я ее сбрил, почему хочу ходить голым или почему хочу стоять на голове. Если бы те, кто что-то делает, ждали, пока остальные поймут все, что они творят, ничего бы никогда не происходило.
Я не политик, поэтому не завишу от общественного мнения и не полагаюсь на него. Никто не может диктовать мне, как строить мою жизнь. Политику, чтобы отправиться в белой сумке в Альберт Холл, нужно было бы думать о впечатлении, которое это произведет на его избирателей, но я не политик и ничем никому не обязан.
Другой журналист: Что вы думаете о нынешней ситуации в Лондоне, обо всем том, что происходит с хиппи, сквоттерами, скинхедами?
- Я не знаю. Я не понимаю, что это такое. Скинхеды – это что-то новое. Это что, моды, что ли? Понятия не имею. В смысле, мне надо попробовать вернуться в шкуру 16-летнего парня и вообразить, кому бы были отданы мои симпатии. Кого бы я имитировал в этом возрасте, был бы я скинхедом или хиппи? Я не знаю. Если бы они объединились, они бы были очень сильны, но пока они враждуют – у них нет никаких шансов.
- Насколько серьезно твое отношение к пацифизму? Предположим, начнись война, что ты будешь делать? Отправишься на фронт или сядешь в тюрьму?
- Я бы не стал воевать. Никогда и ни при каких обстоятельствах я бы не стал воевать. Знаешь, я бы не смог убить человека. Не думаю, что я смог бы убить, даже если бы кто-нибудь угрожал моей жизни, прямо здесь и сейчас.
«Эта страна пытается уничтожить ту страну» - по-моему, это просто большая политическая игра. Я не могу понять, как высокообразованные люди, в основном средний класс, могут быть настолько тупы, чтобы не понимать, что эту проблему нельзя решить с помощью уличных беспорядков, она намного изящнее, чем они могут себе представить. Ведь нужно немного пораскинуть мозгами, чтобы понять, что все эти проблемы связаны, например, с нефтью в Биафра. Что может поделать с этим уличный боец? Как можно победить большой бизнес? Только внедряясь, разделяя и атакуя то, что они проповедуют, их имидж. Мне кажется, это единственный путь, потому что все революции жестоки и полны насилия. Я повторял это миллион раз. Продуктом всех революций становится статус кво или имитация, как, например, в России, Франции и Великобритании. У всех нас были свои революции, и что с ними стало теперь? Все остается по-прежнему, потому что ничего не меняется у людей в головах. Причина, по которой новая бюрократия, созданная в России, кажется менее крутой, чем западная, видимо, именно в том, что они менее круты. Куба наиболее близка к идеалу, но как долго все это продолжается? Пять лет, по меркам революции это вообще ничто. Дайте им еще 50, и увидите, чем все кончится. Революционеры думают категориями двадцати, тридцати лет, а я смотрю вдаль лет на сто или даже на тысячу. Единственный путь обеспечить долгую мирную жизнь – менять сознание людей, другого варианта нет.
- Но это-то и есть самое трудное.
- Да, это так. Правительство может заниматься этим с помощью пропаганды. «Кока-кола» может заниматься этим с помощью пропаганды. Бизнесмены могут заниматься этим с помощью пропаганды, почему же мы не можем? Мы – поколение хиппи.
- Чем вы занимаетесь наедине?
- Разговариваем, размышляем, говорим о том, что сделали и что собираемся сделать, гуляем и наслаждаемся природой.
- Правда, что у вас только одна комната?
- Сейчас – да, потому что в доме ремонт. Вообще-то, нам, оказывается, действительно нужна только одна комната. Необходимость иметь акры земли и большой дом – своего рода защита. Это производит впечатление могущества на многих людей и держит их подальше от нас. Но нам самим, оказывается, нужны только спальня и кухня.
- Кажется, в последнее время ты здорово изменился.
- Я не знаю. Наверное, мы изменились. С какого момента?
- Со времен «Сержанта Пеппера».
- О да, конечно. Я гораздо больше стал собой, потому что я чувствую себя более защищенным с Йоко. Вот что случилось. Как будто я обрел мать и весь мир. Я спокоен, у меня прекрасные отношения с любимой женщиной, я могу позволить себе расслабиться. Прежде я был чудовищно напряжен. Тот я, которого ты видишь сейчас, был внутри, но показывался наружу только на вечеринке для самых близких друзей. Именно из-за этого, из-за неловкости и напряжения на поверхности оказывался циничный Леннон - все эти ядовитые ремарки и тому подобное.
Сейчас я спокоен, потому что ничего не скрываю. У меня есть страхи, счастье и радость, я такой же, как все остальные. Я знаю, что у всех есть такие же проблемы, я не несу этот груз в одиночку. Что касается того артиста, которого ты скорее всего встречал во времена «Пеппера», - он переживал мучения и пытки, терзал себя из-за того, что пишет не очень хорошо… Я все еще переживаю подобное, просто теперь всегда помню, что даже в самых жутких глубинах горя буду не один, мы будем вместе. Это помогает.
(Пленка обрывается.)
Мы хотим сказать миру только одно: «Все вы будете замечательными, прекрасными и счастливыми». Это как в истории, которую я рассказывал миллион раз. Кто сказал нам, что мы артисты? Все дети рисуют и пишут стихи, но чаще всего бросают примерно лет в 12. Ведь именно тогда появляется какой-нибудь человек, который говорит: «Ты бездарь». Именно это нам говорят постоянно: «Ты не умеешь, ты не талантлив, у тебя не получается». Людям навязали это, они думают, что не могут поступать по-своему. Мы хотим сказать, что никто не ограничен никакими рамками, все вы гении, все были художниками и музыкантами, пока какой-то говнюк не сказал: «Ты должен заниматься резьбой по дереву, а ты занимаешься резьбой по металлу, а у нас тут нет места для литографии». Но если бы кто-нибудь говорил мне всю жизнь: «Да, ты великий артист, ты гений», я бы вовсе не был более защищенным и уверенным человеком.
Два года перед тем, как я встретил Йоко, да, наверное, даже дольше… я постоянно размышлял о смысле всего этого. «Писать песни – ерунда, это бессмысленно, я никчемный человек, я не талантлив, я говно, я больше ни на что не гожусь, только быть частью Beatles». Это продолжалось почти два года. Успокаивался только рядом с Махариши. Он увещевал меня: «Избавься от своего эго». Оно у меня было просто огромным. Три или четыре года я провел в постоянных стараниях уничтожить его, пока от него ничего не осталось. Потом мы повстречали Дерека (Тэйлора), и он быстро напомнил мне, кто я такой и что могу делать. Он и еще пара моих друзей сделали это для меня, они сказали: «Ты великий, ты тот, кто ты есть, и ты бесконечен».
Я должен верить в то, что я гений. Почему я не могу быть поэтом, режиссером, танцором, актером? Давайте все это делать, пока получается. Это свобода. Это отдохновение, потому что ты никогда не сможешь избежать ада на земле, из него нет выхода. Даже у таких счастливых людей, как мы, которым так повезло, что у них есть настолько близкий человек, все же остаются страшные глубины грусти и печали. Это нормальное состояние для человека.
В прошлом году я смотрел фильм на «BBC2» о парне, который дрессирует сокола и живет в прекрасном маленьком коттедже в Корнуолле. Это как сон, мечта - только он, природа, его сокол, это прекрасно. И я думал, Боже всемогущий, это все, о чем я мечтаю. Мне хочется жить так, писать стихи и рисовать. Честно говоря, я жду не дождусь того момента, когда состарюсь. Ты стараешься быть лучшим, а потом приходит время, когда пора остановиться, и это здорово. Я всегда мечтаю о том, как мы будем парочкой шестидесятилетних, будем вспоминать все это. Хотя, пожалуй, мы все равно будем ругаться и богохульствовать, потому что придется передвигаться в инвалидной коляске.
Перевод Карина АСЛАНОВА
На развитие сайта
Все права на опубликованные материалы защищены Законом РФ - при полном или частичном цитировании, обязательно наличие ссылки на данный сайт. Гиперссылка (для интернет- изданий) – должна быть размещена в подзаголовке или в первом абзаце материала.
