24 января отмечается Международный день образования

В одной из своих лекций (об образовании) философ Александр Моисеевич Пятигорский высказал простой, но крайне важный «общесоциологический» тезис – о массовости. Излагаем своим языком и в своей интерпретации, впрочем, без расхождения с авторским смыслом.

«Массовость» – это не когда ты думаешь, как все, а когда ты думаешь, что все думают, как ты. И тогда возникает роковое обобщение: «все так думают». Проще говоря, «массовость» – это предельная форма эгоцентризма. Поэтому, как говорит Пятигорский, «массой» может быть один человек, а миллиард – ею не быть. Потому что, говоря об одном и том же, одними и теми же словами, они могут выражать мысль о разном.

Иллюзия «массовости» – западня, в которую часто попадают плохие политики. И лекторы, которые любят ловить «понимающие» взгляды аудитории, где каждый слушатель понимает все по-своему, а часто и вовсе ничего не понимает. Но ведется на «общее слово». Как и лектор. Читая лекции, необходимо предельно контролировать себя именно в этой части. Иногда приходится «переспрашивать», себя же, за слушателей, когда они «проглатывают» - прежде всего, в глазах лектора - видимую («массо-видимую») очевидность.

Это - как в школе (пример, из начальной школьной математики по системе Эльконина – Давыдова, который любил приводить философ Э.В. Ильенков [1]). Дети всем классом заучили, что дважды два – четыре. И на вишенках подтверждается, и на палочках. Теперь «все так думают». Думают? А если взять по паре капель воды и слить – получится одна! И вся «массо-видимость» тонет в этой одной капле. Масса капель сольются в одну. Но по законам физики, а не математики. При умножении этим фактом можно пренебречь, а, скажем, теория гравитации или кинетика как раз и объясняет такие и куда более сложные случаи.

Грубейшие погрешности «социологии опросов» - родом отсюда же, из той же «иллюзии массовости». Как и управленческая инвалидность.

Не говорим уже о том, что «мысль рождается не их другой мысли, а из мотивирующей сферы нашего сознания» (Л. Выготский). О том, что она выступает в исходной форме интенции, т.е. стремления (Э. Гуссерль, Ф. Брентано), имеет и меняет направленность (Н. Майер) в зависимости от смысла того, над чем мы думаем. Индивидуального или, как говорят психологи, личностного смысла самого думания.

Без поисков (творения) смыслов мысль не схватит значения мыслимого. Ведь значение - это смысл, который объединяет хотя бы два «Я», пусть они этого еще и не осознали. Даже не подозревая о существовании друг друга, они уже существуют как «МЫ». Они могут находиться на разных континентах и, возможно, никогда не встретятся. НО их заочное «МЫ» проделает свою тектоническую работу - рано или поздно соединит континенты в сознании миллионов. В безличном значении, благодаря которому люди, живущие бесконечным разнообразием смыслов, уже не смогут быть безразличными друг другу. Так рождается МЫслящее сообщество.

Личностные смыслы думания, мышления зачастую упираются в дидактически препарированные «общественные значения» вещей, которые приобретают форму шаблонов, по мнению взрослого (педагогического) сообщества, доступных для ребенка, а на самом деле – упрощающих картину развития ученического ума для тех, кто их предлагает. Дидактический «принцип доступности» (см. его критику в работах В.В. Давыдова [2]) и политический популизм – явление одного рода. И то, и другое основано на вере в то, что существует навязанное, управляемое и «массовидное» мышление. Эта вера развращает, прежде всего, взрослый ум, заставляет работать его в «инвалидном» режиме, а не по случаю. Что куда опаснее для ребенка, чем сами по себе шаблоны.

Шаблоны - это чужие безличные органы-протезы. Голова, руки, ноги, с которыми порой срастаешься, как с чем-то живым и своим, настолько, что не отдаешь себе отчет: эту голову или эти руки тебе пришили, позаимствовав у некоего «донора», чтобы через них управлять тобой.

Шаблоны - это не просто «навязанные стереотипы». Не навяжут, пока сам не «привяжешься». Иногда против них бунтуют даже младенцы. Что говорить о взрослых людях!

Шаблоны - это и не просто эталоны, лекала. Это – «массовая» рабочая иллюзия простого решения сложных вопросов, которые и не всяким сложным путем решишь. Поэтому в шаблонах усреднена именно инвалидность, прикрываемая массовостью в пользовании. От этого ведь еще никто не умер - хотя стоило бы проверить. Похоже, сейчас это вопрос жизни.

Примерять на себя шаблоны нужно обязательно. Чтобы понять устройство и принцип работы, понять тех, кто с ними сросся.

Чтобы распознать «алгоритм иллюзии», в которую, при желании можно уместить, утрамбовав до расплющенной консервной банки, целый мир. Вместе с людьми.

А думание вызывается удивлением. Можно ли удивить всех?

В диалоге Платона «Теэтет» звучит знаменитая реплика: «…Это чувство - удивление - чрезвычайно свойственно философу: ибо у философии нет иного начала, чем это» [4]. Не станем забывать, что в силу особого синтетичного устройства античного мышления, всякое научное (и не только) познание так или иначе приобретало форму философствования. А философия не обобщала «науки», а продолжала, точнее сказать – жила внутри них. Выражая их суть, их начало, их исходный пункт. Пункт удивления.

А удивление – это не просто аффект разума, это – особое отношение к его предмету.

Всем людям свойственно удивляться, но удивляются они, как известно, разному. Мыслитель, ученый удивляется там, где обычный человек не находит ничего удивительного. Ибо это либо настолько далеко от него, что «зашкаливает» в уме, либо, наоборот, кажется настолько знакомым, изведанным, самоочевидным, что не воспринимается как счастливый шанс задуматься. Т.е., говоря языком психологии, находится или над порогом или под порогом ума. Пещерного жителя невозможно поразить фактом существования идеальных объектов, вроде генетического кода или бесконечно малой величины, да и такие вполне реальные объекты, как нейтрино или черная дыра едва ли потревожат его интеллектуальный покой. А садовника, если он втайне не штудирует механику, падающие яблоки вряд ли натолкнут на выведение универсального физического закона.

Тысяча раз был прав И. Гете, заметив: «труднее всего видеть то, что лежит перед глазами». На виду у «масс».

«Массовому» человеку «не хватает воображения», чтобы допустить «инакомыслие» у других (а человек никогда не мыслит иначе, чем «иначе», разделяя с другими «общие места»).

Да, Пятигорский размышлял о «массовом» образовании. Его тоже, кстати, не существует.

Если, конечно, не путать образовательную общность с толпой.

А «в век толп» (С. Московичи) [4] толпа проникает и в школу – как образ школьной жизни и мысли взрослых и детей (точнее, отсутствия мысли, да полноценной жизни). А с толпой – хамство, против которого, по большому счету, и изобретено образование.

Если ветхозаветный Хам был маргиналом, сломавшим культурную норму (рассказав о наготе своего опьяневшего отца Ноя братьям), то современный хам – это человек толпы вне толпы. В толпе хам незаметен. Потому что толпа маргинальна сама и своим напором может снести любые культурные перегородки, оказавшись в «центре событий».

Но вот хам отбился от толпы и оказался в ином окружении. Как когда-то прибился. К толпе ведь можно только прибиться, если речь идет о чем-то «добровольном». А теперь надо входить, приобщаться. Что хаму не по силам.

Давно известно, что хамство – это защита в форме нападения. Компенсация утраты толпы. Эта защитная, компенсаторная агрессия – даже не ненависть, которая предполагает какую-то осознанность и потому хаму недоступна.

Хамство – это отчаяние. Из-за невозможности принести с собой толпу вот на эту улицу, в эту комнату, к этим людям, которые привыкли жить по каким-то иным нормам. Потому что толпу нельзя, по Выготскому, «интериоризировать», «врастить вовнутрь». Нечего вращивать.

В толпе нет совместно-разделенного действия с ближним. Есть только аффективный импульс, который захватывает, заражает, заряжает всех и каждого [5]. Без разделения на «я» и «ты». Без объединения в «мы», которое поначалу усиливает рождающееся «я» настолько, чтобы со временем «я» стало сильнее «мы».

Общее в толпе – иллюзия. Рассуждая о «духовном единстве толпы», Гюстав Лебон [6], ученый, несомненно, выдающийся, если не льстил, то не подобрал нужных слов. Он, правда, как и много десятилетий спустя его соотечественник Серж Московичи [7], нет-нет да и приравнивает толпу к «массе», понятию слишком уж безразмерному, чтобы что-то объяснить в нашей теме.… У толпы – фиктивные «мы» - чаяния и «мы» - чувствования. Безличный язык хамства, каким бы экспрессивным он ни был. Хам бывает выразителен, но ничего не выражает.

Хамы часто хамят от имени «мы». Хотите обескуражить хама – задайте ему вопрос: «А кто это – “мы”?».

Для ответа ведь понадобится не меньше самосознательности, чем на вопрос «А кто я?». Собственно, это – один и тот же вопрос. Магнит о двух полюсах: как его ни пили, хоть вдоль или поперек, режь в стружку, стирай в крошку, «плюс» и «минус» останутся. И хам «инстинктообразно» избегает попадания во все эти глубокие «я-мы» человеческого сознания.

Переход на "МЫ" - это деликатная штука. "Мыкать" направо и налево, беспардонно вписывая, затаскивая каждого в свое "МЫ", часто дутое или вовсе выдуманное, - это хуже, чем "тыкать". Иногда нужно сразу отрезать: "Я - вам не "МЫ"". Чтобы не "мычали" попусту.

Толпа – это принципиальная невозможность индвидуализации. «Индивидуальный выразитель настроений толпы» – это бессмыслица. Это то же самое, что «индивидуальный выразитель прорыва трубы». Отделите от струи «индивидуальную» струйку. Получится нечто жиденькое и жалкое, и этим похожее на другие такие же струйки. Но напористое. Как и всякое хамство.

Толпа выражает только импульс, т.е. – самое себя. Коллективный солипсизм слепой толпы «порождает чудовищ» – хамов. Которым невыносимо трудно среди зрячих и сознающих, особенно – индивидуально.

Хамство – это попытка прикрыться безличностью пребывания в толпе. Недаром хамство хорошо приживается в административных структурах и виртуальных сетях. Там, где можно спрятаться за функцию, циркуляр или аккаунт. Кстати, троллинг – типичная форма поведения толпы.
Сегодня она расцвела в школе. Что говорит, увы, о школе, а не о толпе.

Два слова о поведении. Толпа никогда никого не «ведет», в первую очередь – себя. Исключительно «ведется», пусть на собственные позывы.
Потому неуместно сравнение толпы и стада. Это – принципиально разное.

Стадо движет природный, естественный закон. Хитрые люди пользуются этим и ставят во главе отары заранее подготовленного, искусственного наместника естественного закона – козла, чтобы давал направление.

В человеческом сообществе естественный закон не работает. Зато наместником может стать любой.

Толпа всегда с готовностью поддержит. Не навьючивать же себя рефлексиями по поводу человеческих, культурных законов, требующих обуздания импульсов в обмен на свободу. А значит – обуздания толпы. И хамства.

Тем не менее, из этих рефлексий соткано образование.

Гегель считал образование формой освобождения человека. И не историки, а именно образование фиксирует для общественного сознания ростовые точки свободы - точки исторического перехода из состояния «до» в состояние «после», при обязательном «подключении» самосознания растущих поколений.

Андрей Тарковский говорил в одном интервью: единственный способ сохранить завоеванные позиции - забыть о своих завоеваниях. Это, в общем-то, известный в культуре мотив, который по-разному и в разных формах подхватывался ее творцами. У японских писателей, к примеру, существовал обычай: на пике славы менять имя. И учиться писать под новым именем по-новому.

И чем грандиозней завоевание, тем прочнее его стоит забыть завоевателю. Потому что в большое творение вмещается целое миропонимание и самосознание творца – такого, каким он уже никогда не будет. Все осталось в произведении, продолжая жить и делать свое дело для других независимо. А мир поменялся благодаря произведению. Не только Шекспир, но и мир, люди в мире после «Гамлета» не могут быть теми же, какими были до.… Даже те, кто не подозревает, что «Гамлет» создан, живут в «гамлетовской» эпохе. Что таскать за собой пройденные Рубиконы?

Время, правда, порой гримасничает, как у нас, в «медвежьих углах» с мобильной связью и Интернетом, но без канализации. О чем звонит мобильник? О том, что мир изменился. А люди просто и уже привычно воспринимают это как новое удобство, столь же привыкнув к отсутствию старого. И никакого «чувства Рубикона» в самосознании. Неслучайно после отмены крепостного права в России начали потихонечку вводить для крестьян начальное образование. Многие не хотели «раскрепощаться», а элементарное образование давало простенькое понимание - не столько того, как «жить в свободе», сколько того, что теперь в ней придется жить. Другой вопрос, что ни жить, ни понять до сей поры не очень получается.

А мобильник, сросшийся с «уличным удобством» в сознании, – проблема не тех граждан, у которых они срослись, а тех, кто, по роду обязанностей, устраивает их сознательную жизнь. Ведь сами «устроители» - не творцы, а пользователи готового, они даже «удобства» не придумали, чтобы рефлексировать на «Рубиконы». Они и тащат накопленные «удобство» за собой, в 21 век. Не испытывая «культурного шока» от самих себя и предохраняя от него граждан.

Даже в архаической мифологии и мифах посвежее, откуда черпается «идеология стабильности», они не способны расслышать мотива инициации – смерти и нового рождения, который мудро закрепила в них культура. Интернациональные сказания о «Большом потопе», где он является лейтмотивом, гораздо древнее «Книги Бытия» и даже раннемесопотамского эпоса.
Фениксы собственным пеплом сдабривают почву для возрождения. Не только самих себя, но и плодородия почвы. Такова почва культуры.

Так о чем звонит мобильник? О том, что «Гамлет» уже создан. И образование обязано возвестить о том и другом в душах взрослых и детей. А школа порой живет с «мобильниками», но так, как если бы «Гамлет» не был написан.

Хотелось бы вспомнить один эпизод, относящийся к очень, казалось бы, далекой и экзотичной сфере. Это культура дзэн, хотя, в общем-то, дзэн-культура, как и любая другая восточная культура, во многом имеет в своем основании взаимоотношения учителя и ученика.

Этот эпизод в виде притчи рассказывал замечательный философ А.М. Пятигорский.

Ученик дзэн обращается к мастеру и говорит ему: «Учитель, я читал мантры ровно так, как читали их Вы, и даже пытался соизмерять свое дыхание с тем ритмом, с которым вдыхали и выдыхали этот воздух при чтении Вы. Я постился, постился год, как Вы и сказали. А просветление все никак не наступает». На что мастер ответил: «А ты не так читал. А ты не так постился». «А как?» – удивился ученик. Мастер ответил: «Когда ты и я об этом узнаем, ты уже будешь другим, и я тоже буду другим».

Мудрость состоит в том, что здесь на самом деле в чистом виде выражена учительская миссия, независимо от культурной принадлежности учителя.

Мы теряем интерес не к математике, физике, биологии, мы теряем в школе интерес к себе, который так и не нашли в этих учебных предметах.
Мы уже наперед знаем, что нам дадут те или иные знания, умения, навыки, компетенции насколько они нам нужны. И мы совершенно не предполагаем, что вдруг, как-то неожиданно, мы находим себя. Образование и есть встреча с «другим человеком» в себе и себе подобном.

Учение – это занятие для мыслящих людей. В.В. Давыдов ставил «знак равенства» между умением учиться и способностью мыслить.

Потому что только мыслящий человек может не просто - хотя бы и «с пониманием» - заучить теорему Пифагора, периодический закон или отрывок из «Евгения Онегина» (для этого не нужно идти в школу), а разглядеть за выученным самого себя. Пускай на шажок, но изменившегося в учении.

Школьник – до теоремы Пифагора, до периодического закона, до «Евгения Онегина» и – после. Если в сознании нет маленького рубежа, нет и учения. Если ты не можешь ответить на вопрос, зачем лично тебе все эти законы, формулы, модели, их конкретизации, большую часть которых впрямую «не пришьешь» к своим будущим делам, считай, что не ходил в школу (в колледж, в университет – куда угодно).

Ведь школа – это место встречи не со знаниями, учителями, товарищами. Это – место встречи с собой и своими возможностями, о которых ты мог не подозревать, пока не приоткрыл двери класса или аудитории.

Тут учитель и ученик в равном положении. Оба не подозревают, а потом, если постараться и повезет, находят эти возможности – друг в друге и в самих себе…

А сколько таких встреч, увы, не состоялось! Потому что не приоткрыли, не раскрыли, не дочитали, недоучили… Вы уверены, что формула бензола ничего не может изменить в вашей судьбе? А зря уверены. Формула, кстати, пришла из сна химика Фридриха Августа Кекуле в виде сцепившихся хвостами обезьянок (если верить легенде). Такие сны просто так не снятся!

Может быть, взрослым стоит взять за правило – устраивать себе учебный год: с 1 сентября по (условно) 31 мая каждый раз ставить задачу овладеть чем-то новым? Кто знает, кого мы встретим на этом отрезке. Что – более или менее понятно, но это - не главное.

___________________________________
1. Ильенков Э.В. Об идолах и идеалах. М.: Политиздат, 1968.

2.Давыдов В.В.. Виды обобщения в обучении. М.: Педагогика, 1972.

3. Платон. Теэтет.. Соч. в 4 тт. М.: Мысль, 1993. Т. 2. С. 286.

4. Московичи С.. Век толп. М.: Центр психологии и психологии и психотерапии, 1996.

5. А.М. Пятигорский говорил о феномене «недумания», правда, в политике, но это распространимо на любую сферу, в том числе, сферу образования: «…Недумание… - тоже разновидность думания. Если вы спросите какого-нибудь джентльмена, что он сейчас делает, и вам на это ответят, что он не думает – то ответили совершенно правильно. А по эффекту… воздействия… недумание может гораздо сильнее… думания. В особенности, в… кризисных ситуациях» (Пятигорский А. Что такое политическая философия: Размышления и соображения. Цикл лекций. М.: Европа, 2007. С. 29). Нынешняя форма кризиса образования, о котором писал Филипп Кумбс в своей книге «Кризис образования в современном мире. Системный анализ» (М.: Прогресс, 1970) применительно к реалиям второй половины XX века – это кризис существующих образовательных институтов., которые не способны удержать в себе расширившийся образ образования с плывущими границами. Этот образ утратил свою подконтрольность для административных форм управления образованием - во всем мире, а не только в России. В соответствии с ходом новейшей истории. А образовательные чиновники - вместо управленческой рефлексии возникшей исторической ситуации и поиска адекватных ей управленческих решений – пытаются встать поперек истории, перекрыть поток «образовательных расширений» ветхой дамбой тех же традиционных образовательных стандартов. Цена управленческого «недумания» в виде подобных попыток может стать поистине катастрофичной.

6. А образование как раз, согласно Выготскому, создает условия для «интеллектуализации» аффекта, освобождения его от импульсивности – при одновременном превращении идеи в страсть, которой становится аффект.

7. Лебон Г., Тард Г. . Психология толпы. Мнение и толпа. М.; Институт психологии РАН, КСП+, 1998.

---

На развитие сайта
​