140 лет назад родился Пабло Пикассо, художник которого Сальвадор Дали ставил выше себя. А это дорогого стоит – дороже всего золота, которое с каталонской страстью так любил Дали. За год до завершения своей жизни длиной в 91 год Пикассо выглядел, по его собственному мнению, именно так, как на автопортрете.

«Я так вижу» - ирония уместная, покуда мы не различаем простое «глядение на вещи» (Э.В. Ильенков) и видение в них того, что достойно изображения в согласии с великими смысловыми подсказками.

Пикассо, был дружен с американской писательницей Гетрудой Стайн, которая жила в Париже. В своем доме она создала знаменитый литературно-художественный салон, ставший в начале прошлого века Меккой для парижской богемы. Пикассо переписывал портрет Стайн около 80 раз. И, отчаявшись, воскликнул: «Я перестал вас видеть, когда смотрю на вас!»

Муки виденья (а не только, возможно, и не столько, его воплощения на холсте) и есть то, что отличает Художника от обычного человека или даже художника, для которого «муки творчества» в лучшем случае связаны с поиском подходящего образа, слова, звука.

Но все-таки Пикассо увидел…


И анекдот.

Париж, открытие выставки Пикассо. С участием, самого Мастера. Понятно, хайп, говоря нынешним языком. И вот средь шумного хайпа рядом с Пикассо, вальяжно приобняв виновника, стоит эмигрант Рабинович с бокалом брюта. За 20 лет жизни в Париже втерся во все богемные круги, личный друг Пабло. А пару недель назад Рабинович перетащил из Жмеринки своего младшего брата. Тот, заскорузлый провинциал, знакомый с мировой живописью по шишкинскому «Утру в сосновом бору», да и то в виде выцветшей репродукции в привокзальной пивной, обалдело разглядывает все эти немыслимые формы, цвета, композиции... Через какое-то время тихонько спрашивает брата:

- Изя, скажи, почему он так рисует?

Старший Рабинович поворачивается к Пикассо, спрашивает что-то по-французски, получает ответ и говорит младшему:

- Он сказал, что так видит.

- Изя, передай, пожалуйста, ребу Пикассо, что если он плохо видит, то зачем же тогда рисует?

Да, пропасть между «офтальмологией» и эстетикой, под которой первоначально понималась не теория искусства, а теория созерцания, бывает неодолимой. Как расстояние между Жмеринкой и Парижем - с одного прыжка. Особенно, если с тобой вместе прыгнула вся Жмеринка (условная Жмеринка – ничего плохого не хочу сказать об этом славном местечке).

На одном краю глядят, на другом – видят.

Владимир Кудрявцев

---

На развитие сайта
​