В детской субкультуре существуют механизмы защиты собственного языка от неоправданного вторжения взрослых и сохранения самобытности и автономии. Такой защитой изнутри выступают детские тайные языки —особые формы «тарабарского наречия», понимание которых предназначено только для узкого круга сверстников и должно быть скрыто для взрослых [1, 2].

Традиционно сохраняющиеся в межличностном общении «тайные языки» используются уже в старшем дошкольном — младшем школьном и затем в подростковом возрасте, прежде всего, в игровых практиках и общении, где они являются сначала своеобразной формой овладения родной речью, а затем активным средством автономизации. Сегодня более всего тайные языка распространены в закрытых учебных заведениях: кадетских корпусах, суворовских училищах и пр., где дети редко остаются без контроля взрослых и вынуждены передавать информацию, не предназначенную для посторонних ушей.

На существование подобных детских языков обратила внимание еще известная нобелевский лауреат этнограф Маргарет Мид. Она же указала и на то, что причина их возникновения лишь отчасти заключена в подражании взрослым, поскольку необходимо учитывать и стремление подростков к самостоятельности. Исследовательница выявила основную функцию детских языков — скрыть от посторонних определенную информацию [4].

Однако блестящая работа отечественного исследователя детства 30-х годов Г.С. Виноградова «Детские тайные языки. Краткий очерк» до сих пор является практически единственным серьезным исследованием по этой проблеме [2]. Как писал Г.С. Виноградов, феномен тайного языка характеризуется «развитием у детей хорового начала общественной жизни, уходом их в жизнь своей среды, обособлением от жизни и быта взрослых». Стремление подражать взрослым в сочетании с маргинальным положением, которое занимают дети, является причиной того, что источниками детских языков часто становятся «языки» различных маргинальных сообществ. Вместе с тем, сравнение детских тайных языков с языками тайных и преступных сообществ (например, криминальная феня) показывает, что они самобытны и создаются с разными целями, хотя некоторые элементы (атрибутика, лексика) и могут быть заимствованы. Также М.В. Осорина частично затронула детские языки в связи с проблематикой автономизации детской субкультуры [5].

В этих искусственно придуманных словесных формах используются разные приемы перестановки или добавления звуков, которые внешне понять сложно, если не знаешь их закономерности. Секретные языки имеют свои собственные названия, данные детьми: «соленый», «кирпичный», «немой» и др.; в каждом названии раскрывается свой секрет. Например, в «соленом» основной прием — звук «с», который добавляется после каждой гласной по формуле: С + Г, где Г — любая гласная в данном слове. Поэтому же принципу изменяется и «кирпичный», только здесь вместо «с» звук «к». Приведем диалог двух школьников 14-ти лет на «соленом языке».

— Посошлиси с усуросокосов в кисиносо? (пошли с уроков в кино?).
— Тосолькосо посослесе асалгесебрысы. Чтособысы Тысыкваса несе усузнасаласа (Только после алгебры. Чтобы Тыква не узнала). (Тыква — прозвище классного руководителя.)

Можно вспомнить и другой тайный язык, бытующий у московских школьников: «В семидесятые годы мы с подругой использовали тайный язык, который узнали от друзей во дворе. Нам он казался очень простым, и мы болтали на нем по телефону, на перемене, чтобы сохранить свои секреты. Суть языка в том, что к каждому слогу прибавляется приставка «бер». Фраза «я тебе говорю» звучит как «бер я бер те бер бе бер го бер во бер рю». Говорили мы очень быстро и навык быстрой речи сложился достаточно легко» [6].

Тайные языки чаще всего бытуют среди детей в возрасте от 7 до 15 лет. Обычно тайные языки образуются путем прибавления к обычным словам специальных аффиксов (окончаний, приставок и суффиксов). Таков «язык цу»: читать — читацу, мама — мамцу или «ус» — «папаус спитус» (папа спит) и т.д.

Но есть так называемый «немой» язык, он внешне более простой, используют его дети от 6 до 12 лет, он построен на невербальной коммуникации, при которой каждый звук слова обозначается жестом, к примеру, А — кулак с выставленным большим пальцем, как знак «супер»; Б — указательным пальцем показываем бровь; В — берем себя за волосы; О — округляется рот; К — кулак; Н — натягиваем улыбочку и пальчики к уголкам прикладываем и т.д. Этот прием используется в тех случаях, когда нельзя шуметь, говорить, например, во время урока или «тихого часа» в лагере.

Описанный выше способ секретной коммуникации школьников является смесью классической немой азбуки (в которой используются только пальцы) с некоторыми дополнительными жестами. Именно эти жесты обычно и варьируются в разных «диалектах». Например, букву В иногда показывают, как два кулака, один над другим, а вовсе не с помощью волос — это дактиль.

Есть и более сложные разновидности. Иногда привычные слова членятся на приблизительно равные части, между ними размещаются вводные или надставные слоги в установленной последовательности. Встречаются и другие разновидности детских языков. Известна группа оборотных (обратных) языков, где происходит более сложная перестановка (по равному количеству слогов или путем перестановки звуков). Иногда такой процесс происходит и в профессиональной среде взрослых, затем дети усваивают придуманный взрослыми язык, чаще всего в форме игры. В качестве примера Г.С. Виноградов приводит «тарабарский язык». В его основе лежит замена десяти первых согласных десятью последними согласными алфавита. Его появление Г.С. Виноградов связывает с обучением в бурсе. В особую группу он выделяет книжные языки, возникающие под воздействием литературных произведений — книги Э. Сетона-Томпсона «Маленькие дикари», поэмы «Песнь о Гайавате» Г. Лонгфелло, романов Ф. Купера, П.И. Мельникова-Печерского. Однако основным способом сохранения детских языков он считает «передачу по наследству от одного поколения к другому». Г.С. Виноградов дает примеры подобной передачи на протяжении первой половины XIX века, считая, что для этого детский язык должен удовлетворять следующим требованиям: быть непонятным для непосвященных и «в меру трудным», чтобы им могли овладевать новые члены группы. Кроме того, язык должен быть удобным для быстрого произношения, звучным и ритмичным.

Взрослый человек, который находится рядом, а может быть, даже некоторые дети, не входящие в круг близких знакомых, не смогут понимать язык некоторых ребят, которые при этом вовсе не претендуют на звание великих лингвистов, создавая свою систему знаков. Как отмечал Д.Б. Эльконин, каждый шаг эмансипации детей от взрослых ведет к углублению их связи с жизнью общества. Поэтому в детской субкультуре следует видеть самобытный способ освоения ребенком родного языка и новых сторон социальной действительности, а также его самоутверждения в ней.

Литература:

Абраменкова В.В. Социальная психология детства. 2-е изд., перераб. и доп. М.: ИНФРА-М, 2017. 511 с. Режим доступа: http://www.znanium.com
Виноградов Г.С. Страна детей. Избранные труды по этнографии детства. Санкт-Петербург: Историческое наследие, 1998. 547 с.
Выготский Л.С. К вопросу о динамике детского характера // Выготский Л.С. Собр. сочинений: В 6-ти т. Т.5 Научное наследие / Под ред. М.Г. Ярошевского. М.: Педагогика, 1984. С. 158.
Мид М. Культура и мир детства. М., 1988.
Осорина М.В. Секретный мир детей в пространстве мира взрослых. СПб: Питер, 1999. 288 с
Теплова А.Б. Субкультура современного детства: куда движется мир взрослых и мир детей // Профилактика зависимостей. 2015. № 2 (2). С. 2.

Источник: Абраменкова В.В. Детские тайные языки: языковая безопасность в детском сообществе // Язык и актуальные проблемы образования: Материалы V Международной научно-практической конференции. М.: Диона, 2020. С. 30–33.

Автор: Абраменкова Вера Васильевна, доктор психологических наук, профессор, главный научный сотрудник Института изучения детства, семьи и воспитания РАО.

Психологическая газета от 12.06.2022

---

На развитие сайта
​