16.06.2023Когда учеников московской школы семейного обучения «Зинзивер» спрашивают, почему у их школы такое странное название, они обычно парируют: «А по-вашему, “ГБОУ СОШ” – не странное?» Летучее словцо «зинзивер» запорхнуло в название школы из стихотворения Хлебникова, в переводе оно означает «синичка». Своим легким крылом она осеняет школьную жизнь.
Андрею Пантуеву, преподавателю английского языка в «Зинзивере», повезло учиться в такой же необычной школе. Сегодня он, выпускник лицея «Ключ», одной из первых авторских школ России, рассказывает о своем школьном опыте, о том, как может работать школа без оценок, что такое «день наоборот» и что дает детям прививку от отвращения к учебе.Бывает, людям повезло. Иногда говорят о ком-то: «Он мой второй отец». Мне повезло, у меня целых два вторых отца: начальник наших скаутских лагерей, Саша Сединкин, и Митя Козлов, отец-основатель нашего «Ключа». Что называется, я сам себе завидую.
Наша школа была крайне нетипичной начиная от ее возникновения и до всех деталей, которые образуют формальную сторону любой школы. Например, у нас одно время был лицей «Ключ», семейная школа «Лествица». А начиналось с того, что несколько человек – преподаватели, родители – не захотели отдавать детей в государственную школу (в обычную школу я ходил три месяца в своей жизни в первый класс) и потом организовались и сделали семейное обучение.
Первые полгода мы встречались на квартире нашего идейного вдохновителя и организатора Мити Козлова, ездили туда каждый день, учились. Потом нашли какое-то помещение, что-то вроде дворницкой, обычно под ЖЭК на первом этаже что-то такое дают свободно. Ездили в Бирюлево каждый день часа полтора. Но было дико интересно.
Чем это отличалось от обычной школы? Всем. То есть для меня скорее обычная школа – нечто мифическое.
Когда в компаниях спрашивают: «А у кого трудовик был не с Марса?», я могу посмеяться, но не понимаю, о чем это. Я смотрю, люди понимают, о чем. А я другой жизни не видал.
У нас к учителям обращались на «Вы», но по именам. Это была семейная школа, очень неформальная. Каждую осень и весну был выездной месяц, а добавочный июнь и сентябрь учебные. Мы выезжали куда-то и месяц там жили и учились. Как могли, организовывались. Сначала был в деревеньке Ширково охотничий домик, там как-то все упихивались, спали, занимались на бревнах, поленьях, на травке.
В первый год сорганизовались, предметы были те же самые, что и в школе. Но только как у нас выглядели обычные школьные предметы?
Утро начиналось с песенной разминки. Мы каноном пели английские песни.
Поскольку школа авторская, каждый отрывался как хотел. Например, на астрономии не просто рисовали карту звездного неба, а ночью выходили смотреть созвездия с телескопами, рисовали, наблюдения вели.
Как выглядел урок биологии? Пошли, пособирали травки, гербарий. Взял цветочек, охарактеризовал его, надписал, какой он: зонтичный, крестоцветный, двудомный, недвудомный.
На географии мы рисовали карту местности, масштаб, подписывали, что где. То есть все очень прикладное, так было более живо и интересно. Игровой момент не превалировал, как сейчас бывает, а просто был естественным. Потому что знание растет из жизни, а не наоборот, когда в ребенка напихивают, напихивают знания, авось что-то пригодится.
Когда мы изучали, например, Грецию, мы лепили различные греческие сосуды. Когда ты слепишь килик, амфору, или пифос, или ойнохойю, ты их не перепутаешь. Мы погружаемся в греческую культуру, рисуем, вышиваем, лепим разные вещи. Очень много было таких интерактивных штук, вроде как закапывать какой-нибудь клад. У нас есть карта на греческом, например. Надо привлечь все знания, которые ты в процессе учебы получил из этого семестра.
Как проходила литература в школе? У нас была тетрадочка для стихов, мы выписывали туда стихи, которые нам нравятся. Вот мы проходим, например, Серебряный или Золотой век. Программа как таковая есть, и мы ее читаем, но нет такого, что надо от сих до сих, потому что это не питает. Нужно понимать, разбираться в эпохе. У нас, скорее, было как погружение в историю, так и погружение в литературу. Были литературные гостиные по пятницам, когда мы собирались за чашечкой чая, читали стихи, какие кому нравятся, и их обсуждали.
Часто брали какое-нибудь произведение из тех, что мы проходили по литературе, и его ставили: Шекспира или что-то из английской литературы. Запоминается прямо дословно, очень толковый метод.
С английским было все совсем хорошо, потому что у Мити был свой метод обучения, он очень хороший специалист. И меня сейчас частенько спрашивают, когда я за рубежом бываю: «Кто Вас так хорошо научил по-английски говорить?» А это та база, которую Митя дал.
Потому что в самых крутых вузах российских учат воспринимать все по полочкам целиком в предложении. Если ты в потоке речи услышал что-то, чего ты не знаешь, сразу восприятие скомкивается, и переводчик теряется: «Как, я это слово не знаю». Нас учили брать общий смысл, структуру.
Если вдруг ты чего-то не знаешь, то по контексту восстанавливаешь. Это не дает тебе смешаться, ты не теряешься. Плюс много сильно упрощающих моментов. Я, например, всем друзьям, которые спрашивали, как учить английский, говорю, что берешь музыку, которая тебе нравится, и текст. С текстом слушаешь. Ты поешь, и все слова, которые есть в ней, все твои, ты их знаешь. Потом смотришь перевод. Кино смотришь с титрами, выписываешь незнакомые слова. Это очень эффективный инструмент. Плюс карточки. То есть много было элементов, когда каждый учитель что-то свое привносил.
В 1994 году мы вошли в топ «Семь авторских школ Союза», и нам подарили много ценной оргтехники: ксероксы, факсы, стало чуть проще жить в плане бытовом, до того было постоянно некоторое сведение концов с концами, но детям это было не очень важно, потому что было интересно.
Наша программа шла параллельно со школьной, но не была так строго выстроена. Оля Маркина, наш преподаватель биологии, в качестве эксперимента решила клеточное строение, химические процессы в клетке (это материал девятого класса) дать в пятом, поскольку это все было очень наглядно: порисовал клетку, посмотрел, какие соединения там.
Я до сих пор прекрасно помню, что, например, АТФ – это энергетический центр клетки, который дает ей энергию, расщепляя глюкозу. Это все и в пятом классе можно объяснить. У любого ребенка, мне кажется, изначально есть интерес к тому, что вокруг него, главное его не задавить.
Поначалу первые несколько классов нам оценки вообще не ставили. Оля Маркина придумала такую штуковину. Она ездила в Японию, оттуда привезла наклеечки. Тогда это была еще редкость, потому что 93-й год, только-только Союз развалился, еще ничего нет. А тут такие наклеечки, киски разные симпатичные. И тому, кто хорошо себя ведет, у кого тетрадь в образцовом порядке и все там правильно, налепляли киску. Ни за одну пятерку дети так не боролись, как мы за этих кисок. Стимул был бешеный. Потом оценки через какое-то время появились. Но это был не главный элемент.
Поскольку окончательно и официально мы так до конца и не были оформлены, то экзамены ходили сдавать в другие школы. В конце, когда я сдавал экзамен экстерном, стало понятно, что достаточно много предметов нужно выровнять. Например, биологию мне было сдать гораздо легче, потому что мы вперед ушли по ней. А химию, физику, математику надо подтянуть. Но это было совершенно не сложно, взялись и подтянулись. Но зато это дало некоторую прививку от отвращения к учебе.
Запомнилось, как мы ездили в Сочи на конференцию международных демократических школ. Там встречались школы из Японии, Израиля, Америки, и мы в том числе. Были мастер-классы. Школа показывала, как, собственно, они учатся. Мы спрашивали учителей: «А что нам надо будет изобразить?»
Они говорят: «Мы просто урок как обычно проводим». Сейчас я понимаю, что, по сути, мы там только на ушах не стояли. «Я знаю». «Давай, иди к доске».
Где вы видели детей, которые рвутся к доске? Ну есть такие, но у нас такие были просто все, всем интересно.
Не было такого, что «Ой, сейчас меня побьют, наругают, я что-то не так сделал». Попробуешь-попробуешь, не получается, еще попробуешь. Но обычно это базировалось на том, что ты что-то выучил и что-то понимаешь. Просто потому, что действительно интересно. Очень много было походов: зимние, летние, на байдарках. Специально делали что-то вроде тренировки. Залезаем в байдарку, переворачиваемся, а потом учимся выплывать.
В те же годы мы своими силами реставрировали старую двухэтажную деревянную школу в Ширково, купили там за какие-то небольшие денежки. В этот момент все, и родители, и дети, помогали ее восстанавливать. Там много лет была база, весной и осенью мы туда уезжали лет десять подряд. Это наиболее яркие два выездных месяца, в них происходило главное стояние на ушах.
У нас была такая фишка – день наоборот. В конце выездных двух месяцев, в сентябре и в июне. Если мы, учащиеся, подготовились, готовы взять на себя все руководство школой, от кухни до занятий в классах, до проверки уроков, то весь персонал, учителя, помощники садятся за парты, а мы отвечаем за то, чтобы все было. Мы проводим уроки, выставляем оценки, все веселились дико, но все было очень четко. Если ты приготовил, говоришь: «Я завтра буду проводить урок». Есть куча народа, который за что-то отвечает. Тогда день наоборот будет. У нас ни разу не было, чтобы он сорвался. Всегда все хотели что-нибудь провести. А учителя с радостью шалили, кидались друг в друга бумажками, давали нам почувствовать, как это, быть по ту сторону. Что называется, по другую сторону баррикад. А баррикад, по сути, никаких не было. Конечно, это нормальная дистанция – учитель-ученик. Но баррикад не было. Все учителя – это люди, с которыми ты спишь в одной палатке, гребешь в одной байдарке, то есть два месяца в году просто проживаешь в одном доме: печь топишь, полы моешь, готовить помогаешь, в лес ходишь. Это совсем другой формат отношений.
Что еще у нас было в этих летних-осенних лагерях? Например, ходишь по лесу, ищешь клад с амфорами и золотом. По дороге тебя встречают преподаватели или родители, переодетые Цирцеей или Пифией, все те персонажи, которых в этом культурном и историческом отрезке ты мог бы встретить, и задают тебе различные вопросы. Например, по мотивам «Одиссеи».
Идем, борзые, двенадцатилетние, ребятня, узнаем – это мама Жени, нашего одноклассника, понимаем, что она переодетая. Что нам?! «Я Цирцея, я вас сейчас превращу в свиней». «Ха-ха-ха». «Вот у меня тазик с мукой, а в нем вишня, свежая, вкусная. (А мы голодные). Как вы достанете эту вишню без рук?». «А, легко! Ням-ням». «А теперь посмотрите, на кого вы похожи». А мы все, пятачки только торчат. Елки-палки! Правда же превратила!
Очень творческий подход был во всем.
Был один месяц выездной, сентябрь, мы жили в палатках в Крыму, а учились на скалах. То есть положил на плоский камень тетрадку, и преподаватель, например, рассказывает историю скифов. Здесь скифы были, здесь Киммерийская мгла вокруг. Натуральнее некуда. Рядом археологический лагерь. Запоминалось замечательно. Я помню, как мы сидим на скалах, вдруг вопль: «Дельфины!», сорвали нам урок. Все побросали тетрадки, преподаватель первый летит, побежали дельфинов смотреть.
Вот такая совершенно сказочная страна под названием лицей «Ключ».
Я когда сейчас иногда встречаю детей, которым учиться не интересно, мне страшно, как можно так. Я понимаю, что мне сильно повезло, я очень благодарен моим преподавателям.
У нас сейчас, получается, уже третье поколение. Нам делали все эти квесты, мини-поход с шарадами, с задачами, с флажками-подсказками, тайничками. Потом я делал это своей дочке на день рождения. Весь класс водил по лесу, это мы несколько раз делали с друзьями в разных компаниях. И сейчас моя дочка уже сама делает квесты. Мы просыпаемся, смотрим, у нее там все уже готово: карты, сокровища…
Записала Ольга Леонидова
Фото автора и из архива Андрея Пантуеваwww.vogazeta.ruПо теме на сайте:Владимир Кудрявцев. Оценка в развивающем начальном обучении
На развитие сайта
