Игорь Михайлович Реморенко
9.04.2024Ректор Московского городского педагогического университета
Игорь Реморенко — об опыте перехода на структуру департаментов, механизмах стимулирования научной публикационной активности и включении университета в жизнь большого города.
— Игорь Михайлович, Московский городской педагогический университет включен в число лучших вузов России RAEX-100 за 2023 год, в топ-500 международного репутационного рейтинга университетов Round University Ranking-2021. Вы одни из лидеров среди педагогических вузов по уровню цитирований научных публикаций. Это действительно значимые показатели успешного развития, и нам, конечно, интересно подробнее узнать о Ваших уникальных подходах и методиках.— Для меня здесь есть три важных вопроса. Первый касается фактического положения дел: где мы лидируем, где мы не лидируем. Второй вопрос — что мы делаем, чтобы лидировать. И третий — это наша городская линия, фокусировка университета на участии в городской жизни.
Начнем с первого тезиса. Нельзя сказать, что мы лидируем во всех рейтингах, даже если сравнивать МГПУ с педагогическими вузами, потому что мы относительно молодой университет, в 2025 году нам исполнится 30 лет. Мы единственный педагогический университет в стране, который изначально был создан как университет, а не трансформировался из института.
В чем мы действительно лидеры, так это в количестве цитируемости наших публикаций и их востребованности в образовательно-педагогическом дискурсе, — здесь у нас хорошие показатели. Начинали мы эту работу с простого: обеспечили, чтобы весь наш преподавательский состав был зарегистрирован в системах цитируемости именно как сотрудники МГПУ по основному месту работы. Выстроили систему материального стимулирования за высокорейтинговые публикации. Всё это очевидные вещи, их делают все университеты в той или иной степени.
Высоких результатов мы достигли благодаря дополнительным усилиям по обеспечению междисциплинарной коммуникации и управлению исследовательской повесткой. Мы стремимся к тому, чтобы наши исследователи взаимодействовали друг с другом, обменивались практиками, создавали междисциплинарные исследовательские коллективы. У нас есть несколько специальных организационных структур, которые стимулируют междисциплинарную кооперацию. В их числе — институт глобального образования и урбанистики, который занимается организацией встреч и других коммуникаций для исследователей из разных подразделений.
Такой подход выводит нас на третий аспект — связь с городом. Мы не федеральный, но государственный университет, наш учредитель — администрация города Москвы, поэтому у нас больше возможностей общаться со столичными организациями, предприятиями, органами власти, участвовать в различных проектах, инициативах, программах, и это участие стимулирует постоянное обновление исследовательской повестки.
— Приведите, пожалуйста, примеры такого участия.— При запуске крупных городских проектов мы проводим их анализ, как с точки зрения бенчмарков, похожих инициатив в нашей стране и в мире, так и с точки зрения эффекта от этих проектов: довольны ли их реализацией москвичи, что бы они хотели увидеть дополнительного, нового в этих проектах.
Немаловажная история — обучение участников крупных городских проектов так, чтобы было общее понимание целей, задач и способов их решения.
Когда-то мы сами предложили московской администрации новые программы для курсов по обучению пенсионеров в рамках проекта «Московское долголетие». Для департамента транспорта разрабатываем варианты улучшения коммуникации с пассажирами. При строительстве новых микрорайонов и формировании там социальной инфраструктуры — школ, больниц — смотрим, в каких районах жители довольны планированием территории, изучаем их опыт. Весь этот объем задач постепенно включается в исследовательскую повестку университета.
— Всё это требует серьезной аналитической работы, сбора и обработки большого количества данных. С помощью каких инструментов Вы это делаете?— С помощью социологических опросов внутри различных городских сообществ, анализа социальных сетей, контент которых представляет собой богатейший материал для изучения, а также фокус-групп и форсайтов, которые позволяют на уровне экспертных опросов получить информацию, где у горожан зона ближайшего интереса.
— Среди мировых примеров городских университетов широко известны Городские университеты Дублина, Гонконга, Королевский колледж Лондона — это университеты, активно включенные в жизнь и развитие своего города. Каким запросам российской столицы, одного из мировых мегаполисов, может содействовать МГПУ?— Городские университеты очень разные даже в пределах одного города. Сравните Нью-Йоркский университет и Городской университет Нью-Йорка — два университета в одном городе, которые непосредственно связывают с ним свою идентичность. Они очень разные и по методологии организации образовательного процесса, и по контингенту, и по научной повестке.
Нам ближе всего упомянутый вами Дублинский университет — он тоже вырос из педагогики и в нем силен блок образования, через которое проектируется городское пространство.
Как развивается человек в городе, как меняются его интересы, ценности, какие сообщества там создаются, какие нормы они транслируют, какие традиции воспроизводят — всё это в фокусе нашего взгляда на город, это наша оптика, через которую мы смотрим на городское развитие.
В любом крупном городе создаются и работают гигантские логистические схемы, внедряются инженерные и технологические решения, — мы же смотрим, что происходит с людьми в городе, и это даже не педагогический, но антропологический взгляд. Восприятие антропологии в нашей традиционной научной повестке не столь устоялось, в отличие от педагогики, поэтому мы удерживаем прежде всего свою педагогическую идентичность, хотя в международных дискуссиях чаще говорим об антропологии и развитии человека в целом. Через «оптику педагогического», через изменение и развитие людей мы смотрим, как меняется город.
— Вы планируете обновить систему управления университетом и использовать в дальнейшем проектный подход и матричные схемы формирования команд. Расскажите, пожалуйста, об этом подробнее: какие подходы используете, за счет чего планируете их реализовать?— Частично я уже начал об этом говорить, когда рассказывал про междисциплинарный подход в организации университетских исследований. Здесь главенствует принцип «задача рождает орган» — когда в зависимости от поставленной задачи нужны разные люди, чтобы ее решить.
Мы довольно часто дополнительно привлекаем внешних исследователей и консультантов для выполнения исследовательских задач. В такой активно развивающейся городской действительности кооперация университета с различными носителями интересов и исследовательских подходов просто необходима. Вместе с тем, проектный подход позволяет года через 2–3, когда необходимые знания будут получены, приостановить или вовсе прекратить работу этих коопераций.
— Еще Вы начали формировать систему департаментов, где руководитель образовательной программы сам подбирает кадровые ресурсы. Означает ли это большую свободу действий для каждого такого подразделения?— Департамент — это по сути «кафедра 2.0». Смотрите: в начале XIX века Гумбольдт рассматривал университет как условие выживания культуры. Для того времени, когда вся Европа была под угрозой из-за наполеоновского нашествия и бурных общественных волнений, университет оставался институцией, которая сохраняла стабильность и обеспечивала воспроизводство культуры. В этих условиях университетская кафедра XIX века несла специфический смысл: когда видный ученый со своей научной повесткой набирал единомышленников и учеников и глубоко занимался определенной исследовательской проблематикой. И студенты приходили к нему либо для того, чтобы получить возможность закрепиться на его кафедре, остаться там работать, либо, пройдя через разные кафедры, получить широкое видение в сфере своих профессиональных интересов и двигаться дальше.
В ХХ веке, когда университеты обрели отраслевую направленность, вся исследовательская повестка, вся энергия научного поиска исходила уже не столько от научных школ, сколько из задач отрасли, и это имело позитивный эффект. В инженерном плане «образовательность» ряда отраслей сильно продвинулась, но вот идею кафедры как общности людей, которые сосредоточены на своих инициативах, своей научной школе, ради которой они работают, это разрушило.
Вернуть первоначальный замысел кафедры для упрочения и развития научных школ — это не только наша инициатива, многие университеты сейчас создают департаменты. Это историческая попытка вновь сосредоточить вокруг лидеров научного поиска преподавателей, но уже не только по дисциплинарному, но и по междисциплинарному принципу, когда исследовательская повестка позволяет собрать на одной образовательной программе разных специалистов. Руководитель образовательной программы может по своему усмотрению компоновать часы, конкурировать с другими подразделениями за преподавателей и ресурсы. В этом смысле нынешний руководитель образовательной программы — он и есть лидер научной школы или носитель новой проектной практики.
Ряд наших институтов уже пробуют эту систему. Первым в их числе стал институт педагогики и психологии образования, который готовит учителей начальной школы и воспитателей детских садов. Они перешли на департаментскую структуру, чтобы максимально обеспечить внутреннюю конкуренцию и кооперацию преподавателей разных дисциплинарных областей, поскольку для подготовки учителя начальной школы нужны и вопросы воспитания, и знание предмета, и навыки использования информационных технологий, и психологическая поддержка. Из всего этого надо делать комплексную программу.
При традиционной кафедральной модели студент окунается в разные «рассолы» разных кафедр, что тоже неплохо, но и при этом никто не отвечает в целом за всю программу, которую он осваивает. Кроме того, за последние 100 лет многие кафедры стали не точкой притяжения научного интереса, а точкой борьбы за часы, где главное, чтобы как можно больше преподавателей были загружены, а реальный научный поиск ушел на второй план. Департаменты — это попытка сосредоточиться на содержании, на науке, на образовательных результатах, а вопросы экономики, распределения часов и социальных сюжетов отодвинуть на второй план.
— Цифровое образование и цифровая дидактика: как трансформируется российское образование и как на эти вызовы должны реагировать педагогические вузы, которые готовят кадры для этой отрасли?— С точки зрения принципов образования здесь есть базовый уровень и более системный, глобальный уровень.
Базовый уровень состоит в том, что сфера цифрового образования должна просто изучаться педагогическими университетами. Мы должны смотреть, как она устроена, какие в ней возникают новые софтверные решения, что происходит в сетевых коммуникациях, на каких материалах сосредотачиваются учителя.
Большой пласт наших аналитических исследований составляет всё то, чем пользуются учителя в системе московской электронной школы: какие ресурсы выбирают для уроков, что мотивирует их выбор. Основная сложность в том, что описать для учителей электронные ресурсы и раз и навсегда научить ими пользоваться, — невозможно. Они часто обновляются и быстро теряют актуальность. А вот включать студентов в понимание того, как это электронное пространство вокруг школы живет и развивается, какие ресурсы и тенденции там появляются, — это, мне кажется, наша задача.
Во время пандемии, когда всех перевели на дистанционное обучение, у школьников появилась возможность постоянно обращаться к информационным интернет-ресурсам. После этого одни педагоги начали говорить, что тогда надо, наверное, использовать такой учебный контент, который предусматривает эту возможность постоянного обращения к информационному полю. Другие считают, что нужна цифровая аскеза — надо запретить ученикам на время занятий выходить в интернет, убрать все телефоны и компьютеры. У сторонников этой точки зрения даже появился такой странный термин «верифицированное содержание образования». Два лагеря спорят и пока не могут договориться.
Пока не очень понятно, как именно меняются система оценивания, планирование урока, домашние задания, промежуточный и итоговый контроль и другие педагогические реалии за счет использования цифровых систем, но они точно как-то меняются. И это глобальный уровень проблемы.
Если мы возьмем классно-урочную систему и основные принципы Яна Амоса Коменского, сформулированные почти 400 лет назад, то увидим, что некоторые из них продолжают быть актуальными. Очевидно и сейчас, например, что освоение нового знания должно быть осознанным, принятым и понятым. Но вот систематичность, системность, стройность, гармоничность полученного знания уже под вопросом, потому что с появлением цифрового мира возникли разные системы, разные интерпретации и разные «точки вхождения» в разное знание. Одни будут изучать вопрос с фундаментальных позиций, другие с прикладных, выполняя какой-то инженерный проект. Разные траектории освоения не только возможны, но и показаны в условиях углубления специализаций на рынке труда.
— Вопрос, которым сегодня задаются во многих профессиональных сферах: заменит ли искусственный интеллект школьного учителя?— «Искусственный интеллект не заменит учителя, но обычного учителя заменит другой учитель, который использует этот самый искусственный интеллект». Так часто говорят некоторые наши сотрудники. И я с этим согласен.
— Как вообще цифровой мир влияет даже не на образование, а на то, что сегодня называют кризисом текстовой или книжной культуры? Нынешним школьникам и студентам тяжело читать и осмысливать большие тексты, но зато, в отличие от более старшего поколения, они умеют «сёрфить» огромные информационные потоки. Меняется их отношение к информации: для них она должна быть удобно упакована в готовый ответ и положена на нужную полку как товар в супермаркете. Как на это реагировать системе образования?— Ответ на этот вопрос зависит от контекста. Одно дело, если вы пришли в книжный магазин и выбираете книжку, которую собираетесь непринуждённо почитать в отпуске. Но если у вас другие цели, то и отношение к выбору источника будет другим.
У социолога и первого проректора Высшей школы экономики профессора Вадима Радаева есть хорошее описание университета — «корпорация преподавателей» (об этом читайте
интервью В. В. Радаева порталу Ректор говорит! —
Прим. Ред.). Студенты приходят в эту корпорацию профессоров не для того, чтобы выбрать, что почитать в отпуске.
В этой корпорации принято не доверять вслепую всему написанному, здесь принято искать аргументы за и против, осваивать практику поиска и постоянно сомневаться. Так устроен этот социальный институт, что это априори корпорация людей, которые придираются к достоверности источников, пытаются найти дополнительные смыслы в прочитанном и так далее. Это не книжный магазин, где можно быстро подобрать контент и уйти довольным. Особая забота университетов — культивировать критическое отношение к прочитанному.
— Мы говорим о новом способе восприятия информации студентами, которым по 18–20 лет. А что тогда происходит в школах? В этом году в 1-й класс пойдут дети, рожденные в 2017 году, когда цифровой мир уже полностью утвердился. В чем, на Ваш взгляд, принципиально устарела система школьного образования? Насколько она отстаёт от потребностей и особенностей обучения нынешних школьников?— Различные социологические подходы упаковывают отличия разных поколений людей, и хотя я с интересом читаю исследования по той теме, меня их выводы не цепляют. Как только какое-то поколение достаточно опишут и стандартизируют, оно тотчас начинает проявлять себя иначе. Как бы «из вредности».
Маргарет Мид (выдающийся антрополог ХХ века —
Прим. Ред.), когда анализировала различные культуры сообществ аборигенов в ходе эволюции, обнаружила, что есть поколение, которое учится у предыдущих поколений, есть поколение, которое учится у своих же, и есть поколение, которое учится у молодежи.
Сегодня у нас в обществе всё причудливым образом перемешалось: в какой-то степени мы учимся у молодежи, в какой-то — у сверстников, что-то берем из прошлого опыта. Поэтому, когда звучат призывы запретить школьникам, которые с рождения зависят от открытого информационного мира, пользоваться гаджетами на уроках — это же тоже не случайно. Это определённый тип культуры.
В любом случае школе придется как-то на всё это реагировать. Думаю, постепенно в содержании образования будет появляться все больше элементов с обращением к информационному полю, с попыткой его анализа и преобразования. На ЕГЭ рано или поздно появится возможность пользоваться поисковыми системами, но при этом проверочные задачи кардинально изменятся.
— МГПУ участвует в масштабной задаче по формированию городской системы подготовки и развития учителей. Поясните, пожалуйста, какая работа была Вами проведена?— Мы уделяем много внимания систематизации различных электронных образовательных ресурсов, в том числе уроков, чтобы после модерации они были доступны широкому кругу учителей.
Ещё один проект — педагогическое образование для лиц, не имеющих базового педагогического образования. Благодаря этому проекту студент инженерного вуза, которого заинтересовала педагогика, на третьем-четвёртом курсе может получить дополнительную педагогическую квалификацию, при том 2–3 часа в неделю преподавать в школе и наращивать те педагогические компетенции, которых ему не хватает.
— В Вашем понимании, какими компетенциями или качествами обладает современный сильный гуманный педагог?— Это педагог, который умеет работать в условиях непредсказуемости, заботится о понимании, открыт новому. Главное, воспринимать школьное знание не как железобетонную конструкцию, а как повод для поиска и удивления.
— Для каких преподавателей и для каких студентов МГПУ подходит как университет?— Для студентов, готовых меняться, которые пришли в университет за изменениями и хотят получить нечто такое, чего в их образовательном опыте ещё не было. И для преподавателей, которые ищут себя в большом городском пространстве, ждут от него вызовов и челленджей, которых «драйвит» познавать и менять среду вокруг себя.
— Что лично для Вас важно сделать для университета, чтобы Вы сами посчитали это за хороший результат?
— Не буду уходить в философию, хотя соблазн есть. Главное для любого ректора — добиться роста бюджета университета и роста доходов выпускников. В свое время Минобрнауки проводило мониторинг экономики образования, в том числе трудоустройства и зарплат выпускников вузов. По нему было видно, сколько и в каких регионах зарабатывают выпускники университетов, и мне кажется вполне разумным заботиться о том, чтобы заработная плата наших выпускников росла опережающими темпами. И если это получается, то вполне вероятно, что большая часть студентов находит себя в этой жизни, опирается на что-то осмысленное.
Беседовали:
Александр Никифоров, Екатерина ПоздняковаТекст подготовила:
Екатерина ПоздняковаМатериал подготовлен редакцией информационно-аналитического портала «Ректор говорит!».Ректор говорит!
На развитие сайта
