Николай Андреевич Янишевский
134 года назад, 14 августа 1891 года родился мой дед -
Николай Андреевич Янишевский, профессор, основоположник нового направления в гидромелиорации, создатель ирригационных систем, один из строителей Ферганского канала (в Википедии
о нем).
Человек, напоивший водой Голодную степь Узбекистана (разумеется, не один, со всей своей кафедрой, со всем своим институтом, со всеми, кто воплощал в жизнь их замыслы), он значительную часть своей жизни прожил в Ташкенте. Это не только утоление всеобщей жажды. Прежде всего, жажды земли. Высохшие почвы зацвели – прекрасный труд декхан, которые так ждали этого. Людей нужно было еще и одеть. Плюс валюта: хлопок – нефть Узбекистана, активно экспортировался. Побочно – условия для ликвидации страшных эпидемий: смертельной заразой кишили вонючие лужи, откуда черпали воду за неимением других источников.
Большой Ферганский канал построили за рекордный срок - всего около месяца. Уникальная гидротехническая система, в итоге, охватила Узбекистан, Таджикистан, Киргизстан и юг Казахстана. Уже минул 37-й. Уже прорыт Беломорканал, уложенный жизнями узников БелБалтлага. Но заключенных практически не привлекали, во всяком случае, массово (я изучал этот вопрос, но конкретных данных не нашел). Не из особого гуманизма - в этом не было особой нужды. Люди, измученные жаждой (цена воды равнялась цене бриллиантов, как говорили в Узбекистане), голодом и болезнями, взялись сами, зная, что строили для себя, путем, известном на Востоке как большой хашар, строительства всем миром. С невиданным энтузиазмом и песнями. Кстати, строительство инициировалось именно снизу, по коллективному обращению декхан. Сверху его просто поддержали и подтянули инженерно-научные силы. К счастью, они уже сложились, в том числе, силами деда. И, что очень важно, в лице национальных кадров. А рекорд говорит о том, что и проект, а это более 1000 гидротехнических сооружений, был очень неплох.
Воды стало залейся. Но Николай Андреевич предупреждал: не заливайтесь, берите в меру: он-то лучше всех понимал, что Аральское море полнится Сырдарьей и Амударьей и предвидел картинки экологического апокалипсиса конца века, хотя не дожил до этого несколько десятков лет. И писал методички по рациональному водоиспользованию, они хранятся у меня в дачной библиотеке. Задолго до того, как Арал сам превратился в горстку цветущих луж, от которых спасал сушу канал.
А государство продолжало возгонять производственные мощности. Дед писал письма в Москву, в правительство. К его авторитету прислушивались, говорят, даже Сталин одобрял его оценки (по другим вопросам), а Калинин вручал ордена. Но стране нужен был хлопок и люди, которые, не зная жажды, голода, болезней и прочих лишений, смогут за ним ухаживать и его собирать. Проф. Янишевский не только предупреждал, он разработал план подстраховки, уменьшения водозабора и его восполнения за счет иных ресурсов. Ученый был высокопрофессиональным инженером, которым и начинал работать после Петровской академии (потом Тирирязевки).
Дедушка и бабушка настолько юны, что еще не знают друг друга. Дедушка был на 9 лет старше, но пережил бабушку на 16, она ушла в 50 лет. Я ее уже на застал, "разошелся" с ней во времени на 11 лет.А бабушка София Павловна давно приготовила котомку с необходимыми вещами. Дедушке в любой момент могли вспомнить не только предупреждения, но и (на пару с бабушкой) дворянское происхождение. Или неприкрытый скепсис в отношении агробиологии Лысенко, крестьянского (лучше сказать «колхозного», чтобы не обижать крестьян) академика. Да много, что можно было бы припомнить. Друга деда писателя Бруно Ясенского, который восславил строителей канала (роман «Человек меняет кожу»), расстреляли. Как и раньше, большевики расстреляли его младшего брата 16-летнего юнкера Романа. А когда-то в ссылку за участие в антицарском Польском дворянском восстании угодил его собственный дед вместе с бабушкой. На сей раз обошлось. Дед старался держаться осторожнее, тревожась за жену и дочерей. Да и за то большое дело, которое он начал и в которое вовлек столько людей.
Мне довелось общаться с ним первые 5 лет жизни. Но я многое запомнил, потом узнал от мамы, его дочери, додумал сам. Я до сих пор его люблю, до сих пор восхищаюсь им: как он находил в сутках 48 продуктивнейших часов по разным поводам. Спал ли он? Знаю от няни-бабы Симы (она меня, по сути, воспитала, пока родители были не работе), что днем приходил из своего института обедать, нередко в компании сотрудников и аспирантов (ташкентский особняк с большим двором почти не покидала его огромная научная школа) и потом около часа дремал, чтобы продолжить свою титаническую вахту. Все вокруг его считали титаном. Он даже управлял домашним хозяйством, занимался расчетом семейного бюджета, освободив от этого бабушку, переводившую Диккенса и музицировавшую на рояле, привыкшую к аристократическому богемному образу жизни. А дед в 16 лет ушел из своей обедневшей, хотя и родовитой польской дворянской семьи (род ведет отсчет с 1448 года), работать и учиться в Курске на землемера, прежде чем он поступил в Петровскую академию.
Но что моя любовь, мое восхищение в сравнении с его обожанием? Когда он прилетал в Москву на какое-нибудь совещание или заседание Сельскохозяйственной академии (ВАСХНИЛ), где состоял, старался первым делом заскочить на Русаковку, чтобы увидеть меня. Урывал ради меня время из своего безумного графика. Если любовь слепа, то это и вовсе была любовь с выколотыми глазами.
Мои родители смеялись и умилялись, когда мощный, мужественный, мудрейший человек с немыслимым самообладанием (никто не слышал, как он хотя бы чуть повышает голос) и нулевым индексом суеты, непробиваемая зашита для очень многих и многого, буквально творивший чудеса в науке и жизни, вдруг становился воплощением неуверенного, тревожного, сверхзаботливого трепета при виде маленького внука. Однажды, а ему было за 70, и он прихрамывал, одна нога от рождения была на два сантиметра короче, Николай Андреевич привез мне на дачу из Москвы педальную машину. Я до сих пор вижу его фигуру вдали улицы с машиной на себе.
4 Д – Дед, Дом, Дача, Дух. Его дар (5-е Д) – Дом для меня не жилищно-коммунальная единица. Он включает в себя московское жилье, которое не раз меняло адрес, и дачу по одному и тому же адресу. Для меня это обитель духа деда, который объединил разные поколения моей семьи. И именно на даче в Ашукино этот дух сконцентрировался в подмосковном воздухе. Поэтому день рождения деда и дачи мы отмечаем в один день. В этом году исполнилось 66 лет с тех пор, как ее приобрели на средства, которые выделил дед.
Я стал испытывать некоторые проблемы с передвижением. Когда они только начинались, покойная Жанна Марковна Глозман, психолог, ученица Лурия, с которой мы находились в очень теплых отношениях, сказала мне: «Владимир Товиевич, да возьмите же вы палочку, я ходила с палочкой, теперь обхожусь…». Я был тогда относительно молод и подумал: я и с палочкой? И тут, на даче, нашлась волшебная палочка – удивительная трость деда. Ей больше 100 лет. Она столь необычна, что даже на улице незнакомые люди делают ей комплименты. А однажды некая юная особа подошла ко мне и попросила разрешение сфотографироваться с тростью, а заодно со мной. Похоже, скоро у нее будут брать автографы. Уже год она меня выручает повсеместно.
Ашукино, август 2024
Профессор Янишевский не был кабинетным ученым. Он постоянно бродил под палящим среднеазиатским солнцем по степям, контролируя то, что придумал в кабинете. Я и сейчас вижу деда уходящим к степному горизонту. Мне хочется окликнуть его:
- Дед, скажи, как это у тебя получилось найти точку опоры, чтобы перевернуть мир?
Но он уже за горизонтом. Приходится искать самому. Возможно, что кто-то сверху гомерически хохочет. Но дед-то попробовал…
Владимир Кудрявцев
На развитие сайта
