Владислав Курочкин. Памяти Эвальда Васильевича Ильенкова

Закладки:
Просмотров: 1 892
- 0

Владислав Курочкин
Памяти Эвальда Васильевича Ильенкова

30 лет назад, 21 марта 1979 года, не стало Эвальда Васильевича Ильенкова, советского философа-марксиста. Значение его творческой деятельности для отечественной философской, точнее, марксистской мысли (если понимать марксизм как высший синтез всего предыдущего развития человеческого мышления) сложно переоценить – это было ясно ещё при жизни Ильенкова. Но суть логического, мыслительного, раскрывается полностью только исторически: ход самой жизни раскрывает содержание идей, их место в объективной реальности. Поэтому сейчас, спустя 3 десятилетия после кончины философа, мы можем ясно осмыслить величие его фигуры, значение его идей для современности.

Для начала зададимся вопросом: а что представляла бы собой без Ильенкова советская философия, советский марксизм второй половины прошлого века для нас сегодняшних, смотрящих на ту эпоху из века 21-го? Как вошла бы советская философия в историю мировой мысли, не будь в ней Ильенкова?

В качестве новой «мировой схематики», с упорством, достойным уважения со стороны средневековых схоластов, повторяющей священный догмат о трёх «объективных, всегда и везде действующих законах» диалектики? В качестве невероятного гибрида «диамата-истмата», напоминающего тяни-толкая из детской сказки?

Да, примерно так и выглядел бы советский марксизм в глазах потомков – но, в таком случае, Маркс имел бы к такому «марксизму» весьма отдалённое отношение.

Но на наше счастье, годы развития марксизма в СССР оставили не только написанные казённо-убогим языком учебники по «диалектическому и историческому материализму», но и труды Ильенкова, Лифшица, Вазюлина и других. Каждый из них по-своему, в своей области, отстаивал диалектическую традицию марксизма: М.А. Лифшиц занимался преимущественно диалектикой искусства и историческим движением культуры в целом, В.А. Вазюлин – на примере «Капитала» изучал гегельянские истоки марксизма, а Ильенков (тоже взяв великую книгу Маркса за идейную основу) сконцентрировался на проблеме мышления, идеального, исходя из которого разрабатывал ленинскую концепцию диалектики как логики. Тенденция обращения к «Капиталу» была вполне понятна: в условиях диктата мысли идеологической над мыслью научной, последняя могла развиваться только в официальных пределах, а их, по сути, устанавливала печально знаменитая 4-я глава «Краткого курса ВКП (б)», называющаяся «О диалектическом и историческом материализме», и принадлежащая Сталину. Поэтому «Капитал» - действительный кладезь диалектического разума, официально канонизированный, но мало кем понятый, был подходящим полем битвы с мёртвой метафизикой диамата – казалось, сам Маркс стоял здесь за плечами идущих «против течения».

Однако и авторитет Маркса оказывался недостаточно убедительным для чиновников, официально уполномоченных следить за идейной «чистотой» советского марксизма. К примеру, книга Ильенкова «Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении» была опубликована лишь после нескольких лет скитаний по бюрократическим кабинетам – но цензоры выпустили её лишь в урезанном виде. Даже название пришлось изменить – на «Диалектику абстрактного и конкретного в «Капитале» К.Маркса». Рвение блюстителей официозной ортодоксии не трудно объяснить – в своей работе Эвальд Васильевич обращался к методу революционной диалектики Маркса, методу исследования объективной реальности. Кстати, эту книгу по её значению для современной марксистской диалектики, по глубине затронутых в ней тем можно сравнить с «Наукой логики» Гегеля.

Но к тому времени в Советском Союзе даже восстановление аутентичной мысли классиков марксизма, а уж тем более попытка развить их теоретическое наследие профессорами диамата воспринималось как покушение на их статус «первосвященников» марксистской церкви, на их монопольное обладание истиной.

Однако первое столкновение идей Ильенкова с налично данной реальностью произошло за несколько лет до создания «Диалектики абстрактного и конкретного». Ещё в годы учёбы на философском факультете МГУ вокруг Ильенкова собрался кружок единомышленников, понимавших диалектику совсем не так, как она излагалась в официальных учебниках. Идейными источниками для кружка кроме прочего служили «Философские тетради» Ленина, «Капитал», и, конечно же, Гегель. Ильенков сотоварищи изучали и работы зарубежных марксистов: к примеру, первый русский перевод книги Георга Лукача «Молодой Гегель и проблемы капиталистического общества» выполнил именно Эвальд Ильенков – но текст был отправлен в архив, где «благополучно» затерялся. Итогом теоретических поисков стало понимание, что диалектика – не абстрактная онтология, «учение о бытии», которым, якобы, управляют монументальные «три закона», но одновременно логика и теория познания. «Не надо трёх слов: это одно и тоже», как заметил Ленин в своём конспекте «Науки логики». Диалектика – не обновлённая метафизика, не «сумма примеров», призванных наполнить пустые абстракты, но наука о живом человеческом мышлении, о практике, в которой мышление только и живёт. В таком понимании диалектической теории Ильенков и его единомышленники были единственными продолжателями традиции Маркса – Ленина в советской философии, единственные марксисты среди сонма патентованных «марксистов-ленинцев» тех лет.

Но «патентованные» не желали мириться с еретиками, вносящими смуту в атмосферу догматики, ставшей законом. В 1956 году Ильенков и его студенческий приятель В. Коровиков, уже работавшие тогда на кафедре истории марксистско-ленинской философии в МГУ, были изгнаны из университета без права занимать постоянные должности в дальнейшем. Поводом для пробуждения философской инквизиции послужили тезисы, имевшие хождение в университетской среде, в которых отстаивалось именно ленинское понимание диалектики – в противовес официальному. Тезисы были написаны Ильенковым и Коровиковым.

Молодым философам были предъявлены обвинения в «гносеологизме» (действительно, разве можно понимать материалистическую диалектику как теорию познания!) и идеализме. На шумном собрании, превращённом в судилище, декан философского факультета профессор B.C. Молодцов так сформулировал суть совершённого преступления: «Куда они нас зовут, Ильенков и Коровиков? Они зовут нас в душную сферу мышления!» На что из зала кто-то воскликнул: «Вас туда не затащишь!».

Действительно, затащить генералов от философии в столь неприятную для них «сферу» оказалось невозможным. Ильенков после изгнания сосредоточился на работе в секторе диалектического материализма в Институте философии, но обвинения в «гегельянщине» ему приходилось слышать в своей жизни ещё не раз. Не удивительно: адепты диамата предпочитали вести свою родословную не от Платона и Гегеля, а от французских материалистов XVIII века – поэтому Фейербах, сделавший шаг от объективного идеализма как раз назад, к метафизическому материализму, для них значил больше, чем Гегель. Но принадлежность именно к такой философской семье была следствием (и сама вела) к устранению из диамата исторической диалектики – главного завоевания мысли Гегеля. Место конкретного историзма заняла ориентация на «обобщение» результатов естественных наук. Историзм же попытались отдать в епархию истмата – собственно, для этого он и был искусственно выделен в отдельную дисциплину. Но в изучении «общества в целом, наиболее общих законах его развития», коим занимался истмат по своему уставу, опять-таки терялась живая диалектика истории, её материалистическое понимание подменялось начётническим цитированием хрестоматийных мест из классиков. Ленинизм Ильенкова в том и состоял, что он всей своей теоретической работой показал правоту известного афоризма Владимира Ильича: «умный идеализм» Платона – Гегеля значит для материалистической диалектики больше, чем весь домарксов материализм.

Однако тенденция официальной советской философии, с её ориентацией на результаты «отдельных наук» вела в совсем другом направлении – в болото позитивизма и, в результате, к капитуляции перед буржуазной идеологией. И борьба эта была проиграна задолго до того, как диамат выбросил белый флаг в конце 1980-х – начале 1990-х. В своём письме в ЦК партии Эвальд Васильевич ярко обрисовал положение в области марксистской философии: во-1-х, казёнщина диамата вела к тому, что никто не хотел заниматься косной догматикой официоза, а, во-2-х, позитивистский уклон вёл к откровенному предательству марксистской диалектики. Один из выводов Ильенкова: «ЕСЛИ ФАКУЛЬТЕТ (философский факультет МГУ – «основная кузница философских кадров» -

Владимир Кудрявцев

) И ДАЛЕЕ БУДЕТ ФОРМИРОВАТЬ У СТУДЕНТОВ ТАКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ НА ФИЛОСОФИЮ, ТО МОЖНО СКАЗАТЬ УВЕРЕННО: ЧЕРЕЗ 10-15 ЛЕТ У НАС В СТРАНЕ ВООБЩЕ НЕ ОСТАНЕТСЯ ЛЮДЕЙ, ЗАНИМАЩИХСЯ ФИЛОСОФИЕЙ В ЕЕ MAPKCOBCKO-ЛЕНИHCKOM ПОНИМАНИИ».

Пророческие слова! К решающему моменту во второй половине 1980-х, когда страна находилась в шаге от реставрации капитализма, в стране не было почти никого, кто мог бы заявить марксистскую точку зрения на происходящее – а голос немногих, продолжавших хранить верность материалистической диалектике, был совершенно не слышен. И современное печальное положение с теоретической марксистской мыслью в России – есть следствие десятилетий диаматовско-истматовского диктата, нетерпимого к истинной революционной диалектике, но толерантного к враждебным марксизму течениям. Нехватка грамотных в марксистской диалектической теории кадров, о которой предупреждал Эвальд Ильенков, есть основная проблема современного революционного движения в России.

Отсюда понятно, что борьба за аутентичное понимание диалектики как логики мышления и познания конкретно-исторической практики человечества – не есть отвлечённо-надуманные споры философов-схоластов. В условиях Советского Союза это была борьба за программу обновления не только понимания и преподавания марксистской философии, но и за политическую программу строительства социализма. В условиях современной России такая борьба означает отстаивание марксистской революционной стратегии – в противовес ультра-левому волюнтаристическому «акционизму» и некритическому догматизму – с одной стороны, и оппортунизму, опирающемуся на «здравый смысл» обывателя (над которым так едко иронизировал Гегель!) – с другой.

Возвращаясь к Ильенкову, стоит отметить, что своими трудами по диалектике мышления, понятого как идеальная форма практической деятельности – в ней рождающейся, и одновременно – эту деятельность порождающей, он не только развивал диалектическую линию Гегеля и Маркса, но буквально переоткрыл для марксистов Спинозу. Мышление и бытие не существуют как две изолированных, противостоящих друг другу абстракции, но находятся в противоречивом субстанциальном единстве, опосредующим моментом которого и является практика.

Эту идею Ильенков конкретизировал своей работой с воспитанниками Загорского интерната для слепоглухонемых детей, директором которого был в то время психолог А.В. Мещеряков, друг и единомышленник Эвальда Васильевича.

Слепоглухота не рождает самой проблемы воспитания мышления – она лишь осложняет её – так считал Ильенков. В самом деле, немало на свете индивидов, не обделённых физически, но в существовании разума у которых нельзя не усомниться. А воспитанники Ильенкова и Мещерякова, казалось бы, навсегда вырванные из мира людей, обречённые на тьму и безмыслие – поступали в МГУ, становились научными работниками. Дело в том, что пока у человека сохраняется хоть какая-то связь с внешним миром, пусть это всего лишь тактильная чувствительность – как у слепоглухих детей – человек может практически взаимодействовать с окружающим миром, изменять его, а значит – познавать, мыслить. И знаменитая четвёрка выпускников Загорского интерната, ставших научными сотрудниками МГУ – это символ торжества диалектической логики и человеческого разума в целом…

Часто любят риторически вопрошать, говоря о великом человеке: а что он сделал бы, если бы жил сейчас? Некоторые задаются схожим вопросом: что бы сказал Эвальд Ильенков нам сегодня, какую сторону бы занял в наше чреватое эпохальными изменениями время?

Разумеется, это бессмысленный, лишенный разумного содержания вопрос. Мысль Ильенкова всецело революционна – она есть выражение того всеобщего, которое находит своё особенное проявление в настоящей предреволюционной мировой ситуации. К тому же, мы знаем (во многом благодаря работам Эвальда Васильевича), что идеальное не умирает со смертью человека, его породившего, но получает собственное, объективное существование в мире людей, в их деятельности – так и диалектическая мысль Ильенкова живёт в каждом марксисте, понимающем диалектику как логику и теорию познания объективной реальности – а значит, как логику революции.

Всё величие Ильенкова и его школы, сохранивших во второй половине XX века своими трудами для нас марксистскую диалектику становится ясным именно сейчас, в кризисную эпоху, когда старый «мировой порядок» находится на краю пропасти, а всё человечество – на пороге коренных перемен. Дело в том, что без теоретического осмысления сложившейся ситуации невозможно само практическое действие по её изменению. Практика может быть успешной, только будучи разумной, проникнутой диалектическим сознанием – и на этом пути у нас нет других идейных источников, кроме материалистической диалектики. Но это «незаменимое наследие» требует не догматического заучивания, но конкретной деятельности – как по освоению теоретического богатства, так и по его творческому развитию. Работы Ильенкова для нас есть призыв к этой деятельности, которая сама есть условие выполнения стоящей перед современными марксистами цели: перевести коренной переворот – который существующее общество таит в себе лишь как возможность – из потенциальной формы в форму действительную.

www.vpered.org.ru

Все-таки диалектика - это не только "логика революции", это - логика развития во всей конкретной полноте его проявлений и форм. В ней - ключ к пониманию не только "революционных скачков", но и источников стагнации, инволюции, кризисов, разрушения все того, что вовлечено в мировой процесс развития. Э.В.Ильенков видел ее именно так. Можно согласиться с автором: мир сейчас живет в остро-диалектичной предреволюционной ситуации. Нынешний глобальный кризис - лишь аккумулировал в себе все противоречия, которые зрели на протяжении последних 30-40 лет. Можно догадывааться, что в его лице мы наболюдаем отнюдь не предельное напряжение этих противоречий. В подобных условиях обращение к теории диалектики, в первую очередь, к идеям ее современного классика Э.В.Ильенкова, и задаваемой ею стратегии развития практики (в широком смысле слова) может оказаться спасительным, если не безальтернативным, как бы к ней ни относиться. . .
Владимир Кудрявцев

На развитие сайта

← вернуться