– Что такое интерес, все примерно знают. А вот про познавательный интерес думают меньше. Говорят, например: человеку интересно то, что ему пригодится в жизни. Смотрят: в школе три четверти знаний – лишние. Давайте их выбросим из программ и будем учить детей тому, что полезно для жизни. Учим. И видим: развитие ребенка замедляется, потому что прагматизм гасит познавательный интерес. Когда из образования уходит высокое, надбытовое, учиться становится скучно. Как сохранить бескорыстный, естественный интерес ребенка к познанию в условиях современной школы? Каким образом создается и работает школа, построенная на познавательном интересе ребенка?

Мы приглашаем вас к разговору о том, как образование может помочь становлению человека, не отвергая его, ничего ему не навязывая, но укрепляя и воодушевляя.

Познание – счастье или боль?

Первым было выступление профессора Энтони Даллманн-Джонса: о природе познавательного интереса (собственный интерес к миру заложен в каждом изначально), о том, как строить обучение исходя из особенностей этого интереса (учителю присуща гибкость, он чаще склоняется к ребенку, чем к преподаваемой дисциплине). И хотя узлом разговора была проблема самооценки ученика, лейтмотивом чтений стала мысль о том, что нет познания без самопознания и в первую очередь учителю следует поработать на ребенка, на отношения с ребенком, а уж потом на предмет.

Могло показаться, что у отечественных педагогов немного другая ситуация: им надо «склоняться» еще и в сторону управленцев, обслуживая ГИА, ЕГЭ, мониторинги и рейтинги. Спроси учителя, услышишь: «Нужно, и только это нужно  – ЕГЭ». А если подольше поговорить, то проявится: «Нельзя считать образованием натаскивание на тесты. Нельзя говорить, что математика (история, химия…) – это ЕГЭ. Предметы формируют сознание ребенка через разные языки разных областей знания». И только если уж совсем по душам разговориться, речь наконец-то зайдет и о детях: «Им не позавидуешь».

Чей это интерес?

На чтениях развернулись горячие дискуссии по поводу педагогической троицы «учитель – предмет – ученик». Шквал формулировок: «с учеником к предмету», «предмет между учителем и ребенком», «нельзя смотреть на детей сквозь предмет», «от ученика к предмету и обратно», «предмет для ребенка, а не для учителя», «через увлеченного учителя к увлеченному ученику»… даже по-английски: learning, living and loving неотделимы друг от друга.

В реальности все проще: учитель входит в класс со своим предметом и «дает» его. Потому что механизм работы школы – расписание уроков. Оно главнее. Все другие формулы можно реализовать либо вне расписания, либо изменяя образ урока на свой страх и риск.

Чтения иллюстрировали именно эту схему: личные интересы ребенка реализуются где угодно, только не в школе. По крайней мере не в государственной. Послушаем:

«Подросткам нужно давать возможность проживать познавательный опыт. Для решения этой не-школьной задачи потребовались и не-школьные методы: объединение нескольких учебных предметов, разновозрастные группы, погружения, которые проходят четыре-пять раз в году как в школе, так и на выезде» (мастер-класс петербуржцев Михаила Эпштейна и Валерия Пузыревского.

«Школа теряет тех детей, чьи увлечения не вписываются в перечень учебных предметов. Удерживать те детские интересы, которые идут вразрез с программой, учитель не может… Культура тьюторства – признание ценности любого интереса ребенка… введение тьюторства в школе требует индивидуализированного подхода (Татьяна Ковалева).

«Школа, в которой ученики задают вопросы, где можно ходить на уроках и делать то, что интересно… построена по принципу мастерских. Цель не прохождение программы, а реализация проекта. Учитель почти ничего не объясняет, только дает информацию к размышлению. Он не опрашивает, не ставит отметок. Власть (до некоторой степени) передана детям. (Рустам Курбатов).

Личное дело

Рустам Курбатов в числе прочего говорил: «Отрицание того, что у ребенка есть собственный познавательный интерес – вполне себе позиция». Добавим: удобная для учителя с погасшим взглядом, работающего в залоге «делай, что требуют». Есть много соблазнов к такому самоумалению. И на круглом столе «Как в условиях ГИА, ЕГЭ сохранить познавательный интерес школьников» учитель школы №199 Лариса Венкова сказала: «Мы встречаемся на чтениях в канун Дня учителя. Это время, когда об учителе говорят всюду. Но сейчас мне стало понятно: на самом-то деле каждый из нас варится в собственном соку, мы очень консервативны, закрыты. Какой такой познавательный интерес, нам бы планы приготовить. Так происходит в том числе и потому, что мы мало слышим содержательных разговоров о педагогике. Не дышим ее воздухом, не встречаемся для обсуждения самых важных тем».

Потому что мы, может быть, и хотим, и можем говорить с учениками о важном для них, о чем-то высоком, но есть требования, по ним – правила, и все «тонкие материи» вроде бы ни к чему.

Примером того, как учитель может перестать блуждать в дебрях можно – нельзя, надо – не надо и взять в руки свою ситуацию, была лекция Татьяны Ишмуратовой и Александра Попова: «Видение учителем целостного содержания своего предмета (его смыслов, взаимосвязей, структур) позволяет иначе организовать процесс обучения и перейти к построению индивидуальных образовательных стратегий учеников». Главное – не дробить, не зацикливаться на частностях».

К работе по систематизации педагога подтолкнуло желание понять ситуацию, в которой находится ученик, сдающий ЕГЭ: он встречается со всей математикой сразу, и ему трудно «обежать» все лабиринты тем. Трудно, когда нет целостного видения, непонятно само устройство предмета. Учитель берется и помогает. Единственно потому, что он пытается представить, каким образом ученик ориентируется в предмете.  

Уметь жить «против цифр»…

Красивейших, дорогих школ-оазисов в стране сегодня немало. Но и в самой роскошной школе главное чудо – люди. Главный волшебник – учитель, работающий с детьми всерьез и по-настоящему, несмотря ни на что. «Система заставляет нас работать для своей выгоды, – формулировал на свой лад американский профессор Энтони Даллманн-Джонс. – Вместо того чтобы прибавлять себе, учитель прибавляет системе. В конце концов он соглашается формировать куклу».

Трудно не согласиться: учитель, определись сам. И гости чтений определялись. Все выступления практиков на мастер-классах прошли на ура, всюду велись индивидуальные записи на видеокамеры и диктофоны, мгновенно сметался раздаточный материал – все это поедет в школы, колледжи и вузы страны.

Все это, по сути, нормальные, простые ходы учителя, который осмысленно относится к своей работе.

Юрий Троицкий говорил о роли личности ученика в создании образовательных сюжетов урока. Главное для педагога – найти технологии (умные решения), включающие самовыражение и самоактуализацию каждого ребенка. Простая и хорошо работающая вещь – «маленький пакет документов» для каждого, пришедшего на урок истории. Но как непросто было додуматься до этого и как не сразу удалось грамотно исполнить!

Шалва Амонашвили дал на сцене Дома учителя открытый урок с учителями и наглядно показал, как велика роль чувственного восприятия в познавательной деятельности, как важны нюансы общения, красота подачи материала – насколько, вообще говоря, это тонкое дело – быть учителем, работать сердцем.

Елена Курбатова из лицея «Ковчег XXI век», рассказывала о том, как можно приохотить малышей к чтению, работая с их голосом, создавая радиопостановки и транслируя их по школьному интренет-радио. Ее коллега-словесница привела примеры удачно найденных продуцирующих начал для детского письма: «Вчера мне пришла мысль разобраться в ящике письменного стола, и тут-то я наткнулась на эту фотографию…» – прозвучали удивительные детские тексты. Не менее впечатляющ опыт проведения в лицее дней Свободного полета, когда раз в неделю в специальном месте дети и взрослые собираются, чтобы отвечать на любые вопросы, предварительно записанные детьми…

Все, что прозвучало на чтениях, помогало утвердиться в мысли: самое плохое – это когда люди начинают думать: хорошие баллы – хороший учитель. Высокие результаты – хорошая школа. Тогда все, что не работает на баллы, начинает вымываться из урока, из школы. Тогда вместо познавательного интереса образованием начинает рулить спортивный – и большинство детей с неизбежностью оказываются «вне игры». В каком обществе мы окажемся через пять – десять лет?

…и против обстоятельств

И еще раз был доктор Энтони Даллманн-Джонс. Назвав свое выступление «Альтернативные подходы к взаимодействию с классом», он на два часа увлек слушателей разговором о миссии учителя: дети должны себя раскрыть. Образование – освобождение, а не закрепощение. Однако все есть так, как есть: «Возьмите 30 детей, набейте их в комнату с каким-нибудь учителем, и что – это необходимые и достаточные условия, чтобы все работало, как механизм? Это 30 разных тел, 30 разных разумов, 30 разных эмоциональных наполнений. И один взрослый. Как же можно обеспечить работу такого механизма? По мне, это полная бессмыслица, но и в нашей, и в вашей стране это происходит каждый день в каждой школе. И каждый раз мы так удивляемся тому, что что-то происходит не так, как мы запланировали, тому, что люди не могут прийти на урок только со своей головой».

Альтернатива ведущего: дети, их состояние для учителя важнее всего. Не страшно, если предметное знание пострадает, главное, чтоб человеческое достоинство не ущемлялось.
«Хорошо, конечно, но куда там», – переговаривались учителя. От школы требуют знаний. Как раз в эти первые дни октября президент Медведев говорил по телевизору: «Как родитель я считаю, что в первую очередь школа должна давать знания». Но мы-то как педагоги знаем, что в борьбе за знания очень часто ребенок оказывается сломлен, подавлен, унижен. Знания за счет попрания человеческого достоинства – так порой у нас и ведется. И что для нас первое, что второе – это каждый решает сам.

Однако разговор этот всколыхнул многих: «Вы говорите, у нас детская индивидуальность за бортом? А учительская? Не там же? Нам говорят: учитель должен быть справедливым в выставлении оценок. А справедливым во всем он не должен быть? Нас упрекают: учитель должен хорошо знать свой предмет, сейчас мы вас проверим на ЕГЭ. А быть любознательным, открытым новому, сведущим в культуре – не должен?»

Был бы задан вопрос. Решать-то самому придется. Чтения лишь подталкивали: неоднократно, из разных уст прозвучали в эти дни слова о том, что политики, чиновники, министры, разработчики КИМов приходят и уходят, а учителям надо продолжать работать, детям – жить и учиться жить дальше.

Мысли в дорогу

Эти чтения, как и чтения прошлых лет, являли собой попытку очертить пространство, в котором живет педагогика сегодня, зафиксировать перемены. Что-то в эти дни удалось сформулировать, а что-то не сказалось. Но все разговоры последних чтений были непростыми. И ведущие неслабые, и аудитория зрелая, но главная особенность – тема, сразу же вырвавшаяся за рамки педагогики. Ведь вопрос «чему учить» – о том, чем человеку жить, что беречь. В буквальном смысле – «достойно ли терпеть безропотно позор судьбы, иль нужно оказать сопротивленье».

Любая маленькая работа, начавшаяся внутри нас, учителей, – шаг к осветлению окружающей жизни. Любой наш по-настоящему личный выбор не только нас касается. Место у нас такое: перед детьми. Такое время: ты не можешь не осознавать, что именно от учителя сегодня зависит сохранение человеческого в человеке, в обществе. Больше, чем когда-либо.

…XIII Соловейчиковские чтения завершились. Закрывая их, мы прощаемся с вами до следующих, XIV. Они откроются 1 октября 2010 года, в день 80-летия Симона Львовича Соловейчика, человека удивительной стойкости и безоглядной верности идеям гуманной педагогики.

Увидимся!

Первое сентября. 2009. № 19