Ну, пусть не все сто, пусть почти в два раза меньше… Помнится. Помнятся стихи.

Как-то уже студентом я беседовал с дамой, литературным редактором, в такой московской советской еще «салонной» квартире. Разговор случайно коснулся Михалкова. При упоминании его имени милая собеседница неожиданно взорвалась, как военный снаряд в мирное время: «Как можно любить Михалкова?! Он поменял ударение в своей фамилии с «дворянского» второго слога на обычный третий. Восхвалял Сталина и писал гимн! Упивался своими званиями!»

Честно: тот гимн запомнил только обрывками, этот – не помню вообще. А стихи, прекрасные детские стихи помню целиком.  

Ддрама  поэта – быть на посту и при званиях. Для призвания, скорее, не для него. Едва ли легче от того, что выражение «придворный поэт» появилось до советской власти. И хорошо, что дети – тогда, во всяком случае, - обо всем этом не подозревали. Им оставались стихи, которые запомнились.

Запомнились, как  «великолепная четверка»: ироничный мудрец и созерцатель Маршак, озорной фантазер Чуковский, глубоко, иногда трогательно, иногда щемяще  сопереживающая Барто и проводник в мир надежных, ответственных взрослых Михалков. 

При всем их различии, каждый из них был нужен детям.

Владимир Кудрявцев

 Тема в Форуме:

Читая и перечитывая классиков