© Алексей Меринов.

Герои Экзюпери – несомненно, патологические типы. Возьмите, вот, хотя бы это, общеизвестное, иные детям чуть ли не в наставление читают: 

«Вам, кто тоже  полюбил Маленького принца,  как  и  мне,  это  совсем,  совсем  не  все  равно:   весь  мир становится  для  нас  иным  оттого,  что  где-то  в  безвестном   уголке вселенной  барашек,  которого  мы  никогда  не  видели, быть может, съел не знакомую нам розу.»

 А сам автор – чем лучше?. . . 

«Быть человеком — это чувствовать свою ответственность. Чувствовать стыд перед нищетой, которая, казалось бы, и не зависит от тебя. Гордиться каждой победой, одержанной товарищами. Сознавать, что, кладя кирпич, и ты помогаешь строить мир.»

Что им далась эта Гекуба? Что они плачут? Чего добиваются? «Карету им, карету!»…   

Ценностные установки сегодняшнего мира порой заставляют вспомнить об идеологии репрессивной психиатрии. Которой защищала себя от мировоззренческой чувствительности  граждан  политика щедринского участково-околоточного государства. Такая психиатрия – не только больничный ГУЛАГ и галоперидол. Ее идеология зародилась еще до того, как врач Иоганн Рейль в  начале позапрошлого века запустил в оборот термин «психиатрия». И идеология и реализующая ее система мер – далеко не только медицинских. Просто суть того и другого обнажили именно психиатрические репрессии (которые придумали вовсе не в СССР).  А «понятие о норме» задают не психиатры, которые только обосновывают его. Можно – царским указом. А можно и «форматом». Плакать в «формате» Стаса Михайлова, смеяться в «формате» Петросяна и мыслить в «формате» образовательных стандартов Минобранауки – это тоже нормы, введение которых не требует белого халата на плечах (как и головы, порой)… Не чувствовать стыда перед нищетой, которая зависит от тебя, и даже попрекать ею, скажем, «нищих профессоров», как министр Ливанов, - вот это нынче нормально, это - в тренде!         

С автором колонки Ильей Раскиным мы пришли к выводу о целесообразности публикации этого текста, который 23 года назад был напечатан в журнале «Знание – сила». Выводы с поправками на день нынешний предоставляем сделать читателю, если он сочтет это нужным. 

Владимир Кудрявцев

Илья Раскин

 СИНДРОМ ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ ИНТОКСИКАЦИИ

Опубликовано в журнале "Знание – сила", №10, 1990 г.

Редакция сочла необходимым сопроводить статью комментарием специалиста-психиатра. Приведу отрывок из этого материала. "Когда редакция журнала предложила мне вступить в дискуссию с И. Раскиным, я охотно согласился – рефлекс гнать чужака со своей территории сработал безотказно. Прочтя статью предполагаемого оппонента, я дискутировать по сути статьи расхотел. Более того, давнишнее смутное чувство, что пора бы пустить, да нет, не пустить, а пригласить философов в психиатрию, оформилось окончательно". (В. Молодый. С диагнозом согласен. Там же, с. 14). 

         В октябре 1986 года в нашей стране прошел незамеченным и неотмеченным 150-летний юбилей: в 1836 году по высочайшему повелению был объявлен сумасшедшим гениальный Чаадаев. Юбилей, однако, заявил о себе тем, что примерно с этого самого времени наша пресса, пользуясь высочайше дарованной гласностью, все более активно стала интересоваться темой психиатрических репрессий, причем выяснилось, что явление это за 150 лет отнюдь не исчезло, а скорее наоборот, что клятва Гиппократа неоднократно была подавлена требованиями партийной дисциплины.

         Есть здесь, однако, область, куда журналистам, да и вообще посторонним вход строго воспрещен. И поделом воспрещен – здесь требуются немалые профессиональные знания, без которых и думать нечего о чем-то рассуждать. Речь идет о психиатрической теории, теоретической основе соответствующей практики. Дилетанту сюда соваться нечего, он тут же сломает ногу уже в терминологии – эпидемиология, нозология, диагноз, катамнез, синдром, симптом, невроз, психоз, шизофрения, гебефрения, шизоаффективные психозы, апатоабулические расстройства, неврозоподобные ремиссии при приступообразно-прогредиентной шизофрении… и т.д. почти до бесконечности.

         Нет, я, профан, не могу об этом рассуждать, а писать – тем более. Но читать – читать могу, с чистой совестью. И вот купил книгу и читаю: Личко А.Е. Шизофрения у подростков. Ленинград, "Медицина", 1989 г. [1]

         Книга не для профанов – "предназначена для психиатров, врачей школ, ПТУ и подростковых терапевтов поликлиник". Я – философ, и книга не для меня. И вдруг – бывают же совпадения – натыкаюсь на параграф под названием "Синдром метафизической интоксикации". Уж не по моей ли это части: ведь "метафизическая интоксикация" – по-русски нечто вроде "отравление философией"? Странно: когда-то римлянин Боэций написал трактат "Об утешении философией". Тогда философией утешались, теперь, видимо, травятся – до чего изощрились токсикоманы! Нет, думаю, это у психиатров терминология такая экзотическая.

         Читаю параграф – вот те на, никакой экзотики и латыни, все по-русски, все понятно. "Ведущим симптомом являются непрерывные размышления о философских и социальных проблемах: о смысле жизни и смерти, о предназначении человечества, о самосовершенствовании, об улучшении жизни общества, о путях устранения опасностей, грозящих людям, о соотношении мозга и сознания, о материи и душе, о пятом измерении, о шестом чувстве и т.п. Путем раздумий и фантазий подросток «разрабатывает» свои собственные философские принципы, этические нормы, проекты социальных реформ… Сутью «метафизической интоксикации» являются именно размышления, склонность к мудрствованию, тенденция к резонерству". Ей-богу, здесь есть о чем поразмыслить и помудрствовать "путем раздумий и фантазий". Или, может, не стоит, ведь симптом? Нет, из книги следует, что это у подростков симптом, а я взрослый, мне можно.

         Значит, так: если подросток размышляет, "мудрствует", предается раздумьям и фантазиям о философских и мировоззренческих вопросах, не говоря уже о разработке проектов социальных реформ, то это некоторая… ну, ненормальность? Нет, не может быть – и автор серьезный, и книга солидная, и издание 1989 года. Все гораздо сложнее.

         Речь идет не о всяких размышлениях на серьезные темы, а о размышлениях "непрерывных". Конечно, не буквально – любой подросток иногда спит, ест, мало ли чем еще занимается… Очевидно, подозреваемый юный субъект думает много, или, скажем, слишком много. Но: много – это сколько? А сколько – не много? И, наконец, сколько надо, то есть нормально? Из каких критериев исходит врач, определяя эти "много" – "не много"? Я-то, по простоте душевной, полагал, что философские проблемы требуют длительных, систематических, напряженных размышлений – если, конечно, принимаешь их близко к сердцу. Скорее всего, по мнению врача, подросток просто не должен придавать мировоззренческим вопросам "чрезмерного" значения, то есть принимать их в их действительном содержании и в их подлинной сложности.

         Конечно, следует учитывать еще массу обстоятельств. Например, самодельная эта философия должна быть оценена по ее содержанию и по форме изложения.

         "Отличительными признаками подобных «теорий» являются их примитивность и отрыв от реальной жизни. Суждения противоречивы, сумбурны, вычурны и порой нелепы, чего сам подросток не замечает". Вот это уже весьма серьезно. Примитивность, противоречивость, отрыв от жизни, сумбур – это плохо. Правда, перечисленные недостатки можно без труда обнаружить в многочисленных вузовских учебниках по философии, но их пишут люди заведомо психически здоровые, так что это к нашей теме не относится. Вернемся к подросткам. Это, как известно, люди в возрасте примерно 14-18 лет. То есть (в наших условиях) либо учащиеся школ и ПТУ, либо только что их окончившие. Именно их философские построения обязаны быть непримитивны, прочно связаны с жизнью, логичны, непротиворечивы и гладко изложены. Имейте же снисхождение, товарищи психиатры! Попробуйте, уважаемые дипломированные специалисты, изложить вслух собственные философские воззрения (если, конечно, они имеются) и запишите это на магнитофон. Только честно, собственные. Потом послушайте сами и дайте послушать психиатру.

         Вот и сам А.Е. Личко демонстрирует логику своих – пусть не философских – построений. "Активности в распространении своих идей не проявляют, единомышленников не ищут. Пытаются беседовать на излюбленную тему со сверстниками, но, не встречая интереса, замыкаются". То есть: единомышленников не ищут, так как ищут, но не находят. Врачу, исцелися сам!

         Вообще-то за абстрактность, нелепость и отрыв от жизни всем героям истории философии можно выдать по диагнозу. Вот колыбель европейской мысли – Греция. Один говорит: все есть вода. Другой: все есть огонь. Третий: все есть число. Четвертый (мудрец брадатый): движенья нет. Пятый: все, что ни скажу – истинно. Шестой: чувства нас обманывают. Седьмой: наш мир есть тень. И так далее. Не правда ли, палата № 6? А вот гении нового времени. Декарт решил, что душа и тело соприкасаются в шишковидной железе. Лейбниц придумал, что мир состоит из маленьких и больших душ и душечек – монад. Беркли вообразил, что то, чего мы не ощущаем, того и нет вовсе. Гегель утверждал, что мир образован самодвижущимися понятиями. Продолжать? Но ведь там уж совсем страшные вещи пойдут – вплоть до Ницше, который вправду обезумел. Вот откуда – из истории философии черпать бы примеры нашим психиатрам, а не из детского лепета советских учащихся…

         Так с каких же позиций, исходя из каких критериев, оценивает врач лепость/нелепость, абстрактность/конкретность и т.д. юношеских умозрений? Надо думать, что безграмотная философия может быть по достоинству и по существу оценена с позиций грамотной философии, философия путаная и противоречивая – с позиций грамотной логики. Располагает ли этим умственным багажом наш рядовой психиатр и врач школы и ПТУ, который будет освидетельствовать подростка по рекомендациям А.Е. Личко? Ведь он непременно должен изображать из себя эксперта по вопросам философии, этики и общественного благоустройства. А также по проблемам искусства, математики, естествознания и техники, ведь бывает, что и об этих материях подросток размышляет "путем раздумий и фантазий". Кстати, если бы наш врач получил хотя бы элементарную, но грамотную философскую подготовку, он бы знал, что универсальный закон теоретического мышления – восхождение от абстрактного к конкретному; что начальные этапы теоретизирования и философствования всегда отличаются абстрактностью, односторонностью, "оторванностью от жизни"; что конкретность и жизненная полнота достигаются лишь в результате долгого, сложного и противоречивого движения мысли. Это относится к развитию как мировой философии в целом, так и к развитию мысли отдельного человека. Оперирование "тощими" оторванными от жизни абстракциями – нормальный этап развития нормального разума. Плохо, если этот этап растянется на всю жизнь, но ведь мы имеем дело с подростком, а у него многое еще впереди, не так ли?

         "Иногда пишут нелепые воззвания и расклеивают их в самых неподходящих местах".

         Догоним и перегоним США! Экономика должна быть экономной! Превратим Москву в образцовый коммунистический город! Мы помним, как подобные воззвания висели во всех подходящих и неподходящих местах. Теперь понятно, что это резвились метафизически отравленные подростки.

         Психиатрическая диагностика – дело чрезвычайно сложное, и, как уже говорилось, требует учета множества обстоятельств жизни обследуемого. В частности, необходимо выяснить, как складываются его отношения с коллективом, друзьями, учителями, нет ли здесь аномалий. Как это делается? Вот приводится история болезни Валерия Р., 17 лет. "Диагноз – вялотекущая неврозоподобная шизофрения. Синдром метафизической интоксикации". Как и положено, оцениваются отношения в коллективе: "Социальная адаптация (нарушена – конфликты в школе)". Здесь же изложены основания для этой оценки: "В школе вступал в спор с учителем обществоведения. На комсомольском собрании был подвергнут осуждению". Не знаю, что тут и сказать, нет слов. И это серьезно пишет взрослый человек, опытный психиатр? А ведь в монографии приводятся истории болезней, так сказать, образцовые! Не правда ли, хороший образец для врачей школ и ПТУ? Прошу понять меня правильно, я ни в коей мере не вправе подвергать сомнению диагноз Валерия Р. – он базируется на массе данных специального характера, судить о которых не могу. Но ведь спор с учителем и осуждение на собрании тоже послужили одним (хотя бы одним) из оснований для диагноза "шизофрения"! Иначе зачем же писать об этом в истории болезни?

         "Философические идеи нередко относятся к сверхценным". Как пишет А.Е. Личко, по классическому определению сверхценных идей, "эти идеи возникают в связи с реальной ситуацией, но занимают в сознании положение, не соответствующее их действительному значению". То есть, чтобы определить, что такая-то идея является сверхценной, психиатр должен в каждом случае достоверно знать, каково "действительное значение" этой идеи. Философская наивность такого предположения просто поразительна – ведь врачу вменяется в обязанность знать (поскольку речь идет о "метафизической интоксикации") "действительное значение" таких идей, как истина, правда, справедливость, добро и зло, смерть и бессмертие… Не много ли берет на себя психиатрия? И не является ли сама идея о подобных полномочиях и возможностях психиатра сверхценной – "возникшей в связи с реальной ситуацией, но занимающей в сознании (врача) положение, не соответствующее ее действительному значению"?

         "По содержанию и отсутствию критики метафизическая интоксикация иногда напоминает паранойяльный бред, но отличается от него отсутствием борьбы за претворение этих идей в жизнь". Итак, паранойяльный бред мало того, что нелеп, но во всей своей нелепости еще и "активно претворяется в жизнь". Не знаю, как психиатры умудряются жить и работать в нашей стране, отличая норму от патологии.

         Думаю, всякий специалист-психиатр, читающий эту статью, давно уже зачислил автора этих строк в число убежденных сторонников "антипсихиатрии" – течения, известного на Западе. "Психически больные нередко рассматривались в рамках этого направления как жертвы больного, патогенного общества, которое признает сумасшедшим того, кто не соглашается с предписаниями религии и государства. Движение, лидерами которого стали Д. Купер, Р. Лэинг, Т. Шаш и др., требовало отмены больничных порядков, отмены самих терминов "психиатрия", "психиатр". Согласно их взглядам, психиатрические лечебницы есть не что иное, как воплощение дегуманизирующего начала в обществе, ибо здесь "каста" врачей беспрепятственно творит насилие над беззащитной "кастой" больных. Что касается психиатрических понятий, то они расценивались как сбивчивая наукообразная классификация, цель которой – замаскировать социальные функции психиатрии, а именно функции репрессии, изоляции неугодных обществу лиц". (Братусь Б.С. Аномалии личности. М., 1988).

         Нет, я не "антипсихиатр". Однако, согласитесь, как бы не относиться к этому течению, нельзя не признать, что возникло оно не на пустом месте (возникло, заметьте, на Западе, где психиатрия гораздо более "либеральна" по сравнению с нашей). Это течение, кроме прочего, зафиксировало (и абсолютизировало) тот факт, что бывают не только больные люди, но и больное общество. И что как обществу, так и его отдельным институтам можно порой ставить диагнозы с использованием психиатрической терминологии. (Кстати, поэтому совершенно неважно, был ли правилен знаменитый диагноз В.М. Бехтерева Сталину). Кого же в подобных случаях считать нормальным? Все критерии "плывут" и смещаются.

         Между тем, в мировой культуре, в религии и философии давным-давно установлена разница между "душой" и "духом", соответственно – между "душевными" дефектами, подлежащими ведению медицины, и "духовными" болезнями, которые лишь проявляются в психике индивида, но принадлежат, по существу, не ему, а обществу. И если этого не учитывать, то на фоне общественных аномалий – нравственных и умственных – человек, иначе духовно устроенный, с легкостью может быть принят за душевнобольного и подвергнут принудительному лечению. Ну, в самом деле, не лечить же нашу экономику и пропаганду аминазином! Куда проще вколоть его в глупое место "умствующему" гражданину.

         Я долго рылся в литературе, пытаясь уяснить: умеет ли наша психиатрия различать по существу болезни общественного сознания и индивидуальной психики? Куда там, все в кучу. Все в клинику – аминазином, трифтазином. Что же касается духовного, то это понятие встречается в той же книге А.Е. Личко в таком вот контексте: вышеупомянутая "метафизическая интоксикация" "рассматривается как патологическое самоутверждение путем духовного совершенствования". Наверное, автор неудачно выразился, он не то хотел сказать. Но сказалось следующее: духовное совершенствование – это патологическая форма самоутверждения. Ей-богу!

         Не могу судить о таком нашем вкладе в мировую психиатрическую науку, как концепция вялотекущей шизофрении А.В. Снежневского, – это дело специалистов. Но так и подмывает сказать, что советская шизофрения – самая вялотекущая (по аналогии с известным анекдотом про наш паралич, самый прогрессивный в мире), зато наши диагнозы – самые скорые и безапелляционные.

         "В 1975 г. на совещании рабочей группы Европейского регионального бюро ВОЗ, посвященного профилактике шизофрении в группах высокого риска, вполне справедливо подчеркивалось значение этических проблем, связанных с отбором детей, подверженных высокому риску заболевания шизофренией из-за болезни родителя, и ранней диагностикой. Главным в этом смысле был назван вред, причиняемый «наклеиванием ярлыков», постановкой ложноположительных диагнозов, то есть гипердиагностикой. Такой «ярлык», как отмечается, заставляет родителей, учителей, представителям специальных организаций относиться к детям так, как если бы они уже имели дефект, что отрицательно сказывается на их положении в школе и обществе и может даже привести к аггравации (усилению – И.Р.) имеющихся у них симптомов". (Семичов С.Б. Предболезненные психические расстройства. Л., 1987).

         За рубежом из подобных опасений делаются и практические выводы. Как сообщает А.Е. Личко, "в американской психиатрии с 1980 года псевдоневротическая шизофрения была исключена как официальный диагноз. Такие больные не считаются страдающими шизофренией. … Таким путем … не ставится задачей ранняя диагностика последней в целях прогноза и необходимого лечения". Ряд диагностических признаков, "так же как и метафизическая интоксикация, даже не выделяются в особый синдром". А.Е. Личко такой подход не устраивает – как же "ранняя диагностика и необходимое лечение"? Можно подумать, что состояние наших клиник, количество и качество медикаментов позволяют проводить такое лечение более успешно, чем в США.

         И, наконец, последнее. Всякий психиатр, даже тот маловероятный, который согласится с пафосом и направлением настоящей статьи, вправе заявить мне: "А уж вам-то, философам, лучше бы молчать. Не ваша ли идеологическая братия более всех повинна в насаждении нетерпимости, в преследовании и искоренении всех ростков самостоятельной мысли"? Прямо признаюсь – за всех отвечать не хочется. Думаю, вместо того, чтобы выяснять отношения, куда полезнее было бы вместе расчищать авгиевы конюшни – как философские, так и психиатрические.

         "Затравкой" для такого совместного разговора могу предложить – в порядке взаимной профессиональной любезности – описание "синдрома психиатрической интоксикации".

         Этот синдром проявляется преимущественно у профессиональных практикующих психиатров, свидетельствует о глубокой духовной ущербности и выражается в триаде: 1) отсутствие размышлений о философских и социальных проблемах: о смысле жизни и смерти, о предназначении человечества, о самосовершенствовании и т.д. по книге А.Е. Личко; 2) гипертрофированная социальная адаптация, доходящая до полного конформизма, что проявляется, в частности, в склонности подгонять понятие медицинской "нормы" под официально одобряемые формы поведения; 3) отсутствие чувства юмора.