28 сентября в Китае празднуют день рождения Конфуция. Условный, конечно – ведь даже годом его рождения называют 551 г. до н.э. лишь в приближении. Фигура императора духа и мысли оказалась для китайцев, при всем их почтении к династиям правителей, важнее любой государевой. Да и в почтении этом – благоговение перед древностью, перед первоисточностью, перед вечностью, куда ведет династийная история (не всегда, правда доходя, ибо либо исходит не оттуда, либо прерывается). А не чинопочитание, которое мы привыкли приписывать Востоку… Об этом, кстати, много у Конфуция.
В нашей домашней библиотеке появился цитатник «Конфуций. Афоризмы и изречения», который выпустило в 2014 г. издательство «Дом Славянской книги». В значительной части – это выдержки из того, что уже стоит на полках. Но замечательна сама подборка. Она емко характеризует один из известных даров Конфуция. Дар гениального Ученика.
Никакой учитель не может научить учиться – только ученик. Или учитель, остающийся «первым учеником» в собственном классе. Мне посчастливилось знать такого Учителя и учиться у него. Это был психолог Василий Васильевич Давыдов. Порой обескураживающие совпадения сказанного Конфуцием полторы тысячи лет назад с тем, что осмысливается Давыдовым в его теории развивающего образования, объясняются и их общим даром.
Даром и пониманием того, что способность учиться, мыслить, по-человечески относиться к людям и самосознавать себя во всем этом – в общем-то, одна и та же способность.
С трудом остановил себя, делая выписки из томика. С радостью делюсь.
Владимир Кудрявцев
Учение без размышления бесполезно, но и размышление без учения опасно.
В маленьком селении непременно найдутся люди, преданностью и искренностью подобные мне, но не найдется таких, которые любили бы учиться, как я.
Тот, кто изучил древнее и знает новое, может сделать учителем (или: кто повторяет, не забывает старое, и приобретает вновь познания).
В молчании обогащаться себя познаниями, учится с ненасытной жаждой и просвещать людей, не зная усталости, - какое из этих трех качеств есть во мне?
Ужасно я опустился и давно уже не вижу во сне Чжоу-гуна (сподвижника основателя чжоуской династии, Золотого века Китая).
Неретивых я не просвещаю; не сгорающим от нетерпения получить разъяснения – не объясняю; своих уроков не повторяю тем, которые (по одному приподнятому углу не отгадывают остальных – не выведут соответствующего заключения) на основании одной, сообщенной им о предмете идеи, не в состоянии обнять остальных его сторон.
Заносчив и непрям, невежественен и некроток, неспособен и неискренен – таких я не признаю.
Философ, находясь в уделе Чэнь, сказал: «Надо возвратиться! Мои детки стали высокоумны и небрежны в деле; хотя внешнее образование их и закончено, но они не знают, как сдерживать себя».
Не говорить с человеком, с которым можно говорить, значит, потерять человека; говорить с человеком, с которым нельзя говорить, - значит, потерять слова. Умный человек не теряет человека и не теряет слов.
Будучи способным, обращаться с вопросами к неспособным, обладая многими (большими знаниями), обращаться с вопросами к малоимущим (малознающим); иметь, быть полным, как бы пустым и не считаться за оскорбления – так поступал один мой друг.
Есть ли у меня знание? Нет, я не имею его. Но если простой человек спрашивает меня о чем-нибудь, то как бы ни был пуст вопрос, я беру его с двух противоположных сторон и объясняю человеку во всей его полноте.
Человек из деревни Да-Сянь сказал: «Как велик Конфуций! Обладая обширной ученостью, он, однако, ни в чем не составил себе имени. Услыхав об этом, Конфуций, обратясь к своим ученикам, сказал: «Чем бы мне заняться: стрельбой или кучерством?»
Цзы-Гун сказал: «Вот если бы нашелся человек, который, щедро раздавая народу, мог бы помочь всем! Что бы Вам сказали о нем? Можно ли его назвать гуманным? «Не гуманным только, - сказал Философ, - но непременно мудрым. Ведь об этом скорбели даже Яо и Шунь. Гуманист сам, желая иметь устои, создает их и для других; сам, желая развиваться, развивает и других. Быть в состоянии смотреть на других, как на самого себя – вот что можно назвать искусством гуманизма!»
Вероятно, есть люди, которые делают что-либо, не зная, почему. Я не таков. Я преуспеваю в достижении знаний, потому что знаю, как приобретать их. Много слушать, избирать из этого хорошее и следовать ему; много наблюдать и запоминать – это второстепенное занятие.
В письменности я, может быть, и подобен другим. Что же касается личного исполнения того, что требуется от благородного мужа, то в этом я совершенно не успел.
…Благородный муж ищет (причинный своих неудач) в себе самом, а подлый человек ищет их в других.
Благородный муж не рекомендует людей из-за (их хороших) слов и не отвергает хороших слов из-за людей (т.е. потому, что они были сказаны людьми нехорошими).
Благородный муж безмятежен и свободен, а низкий человек разочарован и скорбен.
Человек, не имеющий дальних замыслов, без сомнения, подвергается близкой скорби.
Когда все ненавидят или любят кого-либо, необходимо подвергать это проверке.
Если будешь требователен к самому себе и снисходителен к другим, то избавишься от ропота.
Те, которые имеют знания от рождения, суть высшие люди, следующие за ними, - это те, которые приобретают знания учением; следующие за этими – это те, которые учатся несмотря на свою непонятливость; непонятливые и не учащиеся составляют самый низший класс.
Я не тот, который обладает Знанием от рождения, а тот, который, любя древность, усердно ищет ее.
В 15 лет у меня явилась охота к учению; в 30 лет я уже установился; в 40 лет у меня не было сомнений; в 50 лет я знал волю Неба; в 60 лет мой слух был открыт для немедленного восприятия истины; а в 70 лет я следовал влечениям своего сердца, не переходя должной меры.
Учись так, как будто боишься не достигнуть предмета, да еще опасаешься потерять его.
Не беспокойся о том, что люди тебя не знают, беспокойся о том, что ты не знаешь людей…
Человек может расширить истину, но не истина человека.
Прекрасна та деревня, в которой господствует любовь. Если при выборе места мы не будем селиться там, где царит любовь, то откуда можем набраться ума?
Конфуций, которому угрожали жители местечка Куань, сказал (ученикам): «Со смертью Вэнь-вана просвещение не находится здесь (во мне)? Если бы Небо хотело погубить это просвещение, то я не имел бы участия в нем. Следовательно, оно не хочет погубить его; в таком случае, что же могут сделать мне куанцы?»
Конфуций хотел удалиться к восточным варварам, но это кто-то заметил: «Ведь они грубы! Как же можно?» Конфуций ответил: «Там, где живет благородный муж, нет места грубости (потому что он сам несет просвещение и преобразует нравы там, где поселяется)».
…Не лучше ли мне умереть на руках моих учеников (детей), чем на руках чиновников? Вдобавок допустим, что я не удостоюсь пышных похорон, но не бросят же меня на дороге, когда умру?!
Начинай образование с поэзии, упрочивай его церемониями и завершай музыкою.
В древности люди учились для себя, а ныне учатся для других.
Искренне веруй и люби учиться, храни до смерти (свои убеждения) и совершенствуй свой путь. В государство, находящееся в опасности, не входи; в государстве, объятом мятежом, не живи; появляйся, когда во вселенной царит закон и скрывайся в эпоху беззакония. Стыдно быть бедным и занимать низкое положение, когда в государстве царит закон; равно стыдно быть богатым и знатным, когда в государстве царит беззаконие.
…Питать любовь к гуманности и не любить учиться – недостатком этого будет глупость (простота); питать любовь к знанию и не любить учиться – недостатком этого будет шаткость (беспочвенность); питать любовь к четкости и не любить учиться – недостатком этого будет нанесение вреда людям; любить прямоту и не любить учиться – недостатком этого будет горячность; любить мужество и не любить учиться – недостатком этого будет возмущение; любить твердость и не учиться – недостатком этого будет сумасбродство.
Уж не думаете ли вы, детки, что я скрываю от вас что-нибудь? Нет, я от вас ничего не скрываю: все мои деяния вам известны. Таков я.
На развитие сайта
