Тем, кто не читал Оскара Уайльда,
юбиляра этой недели, может показаться, что он состоит из афоризмов. Те, кто его читал, твердо знают: так оно и есть.
Искусство создает великие архетипы, по отношению к которым все сущее есть лишь незавершенная копия.
Лондонские туманы не существовали, пока их не изобрело искусство.
Бальзак не больше реалист, чем был Гольбейн. Он созидал жизнь, а не воспроизводил ее.
Девятнадцатый век, каким мы его знаем, изобретен Бальзаком. Мы просто выполняем, с примечаниями и ненужными добавлениями, каприз или фантазию творческого ума великого романиста.
Искусство ни в коем случае не должно быть общедоступным. Публике надо стремиться воспитывать в себе артистизм.
Пьеса была просто великолепна, а вот публика никуда не годилась.
Из всех художников, которых я знавал, только бездарные были обаятельными людьми.
Талантливые живут своим творчеством и поэтому сами по себе совсем неинтересны. Великий поэт — подлинно великий — всегда оказывается самым прозаическим человеком. А второстепенные — обворожительны. Чем слабее их стихи, тем эффектнее наружность и манеры. Если человек выпустил сборник плохих сонетов, можно заранее сказать, что он совершенно неотразим. Он вносит в свою жизнь ту поэзию, которую не способен внести в свои стихи. А поэты другого рода изливают на бумаге поэзию, которую не имеют смелости внести в жизнь.
Истинные последователи великого художника - не формальные подражатели, а те, кто сами становятся такими же, как его произведения - пластически, как во времена греков, или портретно, как в наши дни; короче, Жизнь есть лучший и единственный последователь Искусства… Жизнь подражает Искусству в гораздо большей степени, чем Искусство подражает Жизни.
Если ты хочешь получить красную розу, - молвил Розовый Куст, - ты должен сам создать ее из звуков песни при лунном сиянии, и ты должен обагрить ее кровью сердца. Ты должен петь мне, прижавшись грудью к моему шипу. Всю ночь ты должен мне петь, и мой шип пронзит твое сердце, и твоя живая кровь перельется в мои жилы и станет моею кровью.
Ну, скажите, Бэзил, разве не прекрасно, что любить меня научила поэзия, что жену я нашел в драмах Шекспира? Губы, которые Шекспир учил говорить, прошептали мне на
ухо свою тайну. Меня обнимали руки Розалинды, и я целовал Джульетту.
…У человека есть предки не только в роду: они у него есть и в литературе. И многие из этих литературных предков, пожалуй, ближе ему по типу и темпераменту, а влияние их, конечно, ощущается им сильнее. В иные минуты Дориану Грею казалось, что вся история человечества - лишь летопись его собственной жизни, не той действительной, созданной обстоятельствами, а той, которой он жил в своем воображении, покорный требованиям мозга и влечениям страстей. Ему были близки и понятны все те странные и страшные образы, что прошли на арене мира и сделали грех столь соблазнительным, зло - столь утонченным. Казалось, жизнь их каким-то таинственным образом связана с его жизнью.
Эстетика выше этики. Она принадлежит сфере более высокой духовности. В становлении личности даже обретенное ею чувство цвета важнее обретенного понимания добра и зла.
В Америке, в Скалистых горах, я видел единственный разумный метод художественной критики. В баре над пианино висела табличка: «Не стреляйте в пианиста — он делает все, что может».
Ниагарский водопад — второе разочарование новобрачной.
В России нет ничего невозможного, кроме реформ.
От пятилетнего ребенка до меня только шаг. От новорожденного до меня страшное расстояние.
Никогда не любите того, кто относится к вам, как к обычному человеку
В храме все должны быть серьезны, кроме того, кому поклоняются.
Религия — распространенный суррогат веры.
Общественное мнение торжествует там, где дремлет мысль.Из протокола заседания суда по делу Оскара Уайльда:
Судья: Это самое дурное дело, в каком я участвовал».
Уайльд: А я?...
Я уложил все системы в одну фразу, и всю жизнь — в один афоризм.
Смотрите и слушайте на сайте:Человеческое в человеке. 100 мини-лекций Владимира Кудрявцева. 14. Оскар Уайльд. Мальчик и Великан
На развитие сайта
