Сегодня отмечает свой юбилей Ольга Александровна Седакова – филолог, поэт, мыслитель. Ее устами – устами одной из немногих, прямо скажем, считанных – продолжает говорить самосознание нашей культуры. Прорываясь через модные интеллектуальные «разговорчики» о культуре и шумы, вовсе не имеющие к ней никакого отношения.

21 век вдруг решил, что вечного отныне нет. Отбрасывая очевидное – то, что значение любого века, самое грандиозное и впечатляющее, высвечивается лишь в горизонте вечных смыслов. Которые возникли не сразу – зато навсегда. А у нас путают «навсегдашнее» и «навсегдавешное». «Навсегдашнее» редко и скоротечно. Оно может не повториться. Но после того, как случилось, жить по-прежнему уже нельзя. «Навсегдавешнее» массово и склонно застревать во времени, хотя давно выпало из любого смыслового ряда – не только вечности. После прощания с «навсегдавешним» порой живется так, как если бы его и не было. Хотя оно и напоминает о себе слабыми рефлексами, которые не может не фиксировать рефлексия культуры.

В своем замечательном тексте о Л.С.Выготском Ольга Седакова вспоминает образ хлебниковского «сеятеля очей»:

И с ужасом
Я понял, что я никем не видим,
Что нужно сеять очи,
Что должен сеятель очей идти.

«Сеять очи» – предназначение культуры. Чтоб не узнавать знаемое, «навсегдавешнее» - предвидеть невидимое во всполохах «навсегдашнего». А невидимое состоит их самого видящего, которого еще нет. И неясно – будет ли он. Культура творит глаза, которые способны предвидеть. В виде «третьего глаза» у каждого, кто живет в ней, - воображения. Это и есть «оптика культуры».

Часто вспоминаю притчу, которую рассказывал в своей лекции философ Александр Пятигорский. Ученик дзэн обращается к мастеру и говорит ему: «Учитель, я читал мантры ровно так, как читали их Вы, и даже пытался соизмерять свое дыхание с тем ритмом, с которым вдыхали и выдыхали этот воздух при чтении Вы. Я постился, постился год, как Вы и сказали. А просветление все никак не наступает». На что мастер ответил: «А ты не так читал. А ты не так постился». «А как?» – удивился ученик. Мастер ответил: «Когда ты и я об этом узнаем, ты уже будешь другим, и я тоже буду другим».

Ольга Седакова пишет: «В истории вражды других героев пьесы с Гамлетом (и в недоумении «реалистической» критики по поводу его поведения) и можно, вероятно, обнаружить ключ к вечной вражде того, что обыкновенно называется «жизнью», с тем, что называется «искусством». Это вражда завершенного, бывшего, неоспоримо и всеми видимого, очевидного – с возможным, рождающимся и невидимым. Творчество невидимо как будущее. Творчество понимается у Выготского не как один из видов специализированной деятельности человека (изготовление эстетических вещей) – но как общая антропологическая альтернатива человеку, обреченному на собственную наличную данность, на «возможное для него». Это значит: на внутреннюю жизнь, сведенную к рефлексам и реакциям на разнообразные агрессии внешней среды и «ранние травмы». На рост личности, который кончается по существу в раннем детстве.

Тема искусства и тема Выготского – человек возможный. С определенной, едва ли не общепринятой позиции это значит – человек невозможный».

Но человек, создавший искусство, не может уже быть и в жизни таким, каким был прежде. Даже если ему не знаком «Гамлет». Тогда и в Гамлете он признает себя возможным-невозможным.

Выготский разводил понятия «видимого» и «смыслового» поля. Но подчеркивал, что «вид предмета осмысливается значением». Иначе останется видимостью.

Ольга Александровна Седакова – великая сеятельница смыслов. Даже в «поясе рискованного земледелия», поросшего агрессивным бурьяном видимых очевидностей.

А она и самим «источникам риска» протягивает руку помощи:

Холод мира
кто-нибудь согреет.
Мертвое сердце
кто-нибудь поднимет.
Этих чудовищ
кто-нибудь возьмет за руку,
как ошалевшего ребенка:
- Пойдем, я покажу тебе такое,
чего ты никогда не видел!

Не оскудеет…

Владимир Кудрявцев

---

На развитие сайта
​