Человеческое оборотничество - оборотная сторона дара самосознания, следствие, а в некоторых случаях - издержка его развития.

Первая форма рефлексии исторически воплотилась в мифе с его «универсальным оборотничеством» (А.Ф.Лосев). «Классик темы» - Люсьен Леви-Брюль крепко заблуждался, когда написал о первобытном мышлении в своем одноименном труде: оно не знает противоречий, да и различий толком не знает. Человек бесконечно смешан со всем миром. Индеец из Амазонии утверждает: я - попугай арара... А Бальзак добавляет: «Мадам Бовари - это я». Я - тотемное животное, или просто животное, растение, булыжник etc, потому что у нас - общий тотем, тотемический предок. Извините, а как я разгляжу в себе самого себя, если не стану попугаем, булыжником... Мадам Бовари, в конце концов?...

Все – по «хрестоматийному» Марксу:

«Так как он [человек] родится без зеркала в руках и не фихтеанским философом: «Я есмь я», то человек сначала смотрится, как в зеркало, в другого человека. Лишь отнесясь к человеку Павлу как к себе подобному, человек Петр начинает относиться к самому себе как к человеку. Вместе с тем и Павел как таковой, во всей его павловской телесности, становится для него формой проявления рода «человек»».

И по Жану Полю Сартру (так и оставшемуся марксистом в ряде принципиальных пунктов философствования):

«...Субъективность, постигаемая как истина, не является строго индивидуальной субъективностью, поскольку... в cogito человек открывает не только самого себя но и других людей. В противоположность философии Декарта, в противоположность философии Канта, через «я мыслю» мы постигаем себя перед лицом другого, и другой так же достоверен для нас, как мы сами. Таким образом, человек, постигающий себя через cogito, непосредственно обнаруживает вместе с тем и всех других, и притом – как условие своего собственного существования. Он отдает себе отчет в том, что не может быть каким-нибудь (в том смысле, в каком про человека говорят, что он остроумен, зол или ревнив), если только другие не признают его таковым. Чтобы получить какую-либо истину о себе, я должен пройти через другого. Другой необходим для моего существования, так же, как и для моего самопознания».

Только на месте сартровского ‘cogito’, у Маркса, разумеется, стояла бы «деятельность».

И еще. Думается, Сартр не очень справедлив к Канту. Как и Маркс – к Фихте. Но это – уже вне формата моей краткой заметки…

Внутри первобытного рода индивиды еще не способны схватить различия друг друга, т.е. воспринять индивидуальность ближнего как основание их общности (единственное, в чем прав Леви-Брюль). И Я, точнее - МЫ, ищет alter ego в другом роде - да в том же попугайском (то, что логики потом назовут основанием рефлексии).

Это порой требует совместного поедания тотемического животного (равно как и затем - себе подобного, поначалу вовсе не подобного), которое приходится убить. Охота на него обставляется как пир, на который зазывают званного гостя – жертву. Следы этого проступают в более поздних охотничьих ритуалах.

Пустить чужую кровь, чтобы впустить как свою...

Это «кровопускательство» и «кровосмесительство» только для того и нужно, чтобы найти себя, затерянного для сознания в мире, определить свое – «свободное» - место в нем.

В отличие любого другого из известных нам живых существ для человека это место - не данное, а искомое в задаче под названием «история». Как, впрочем, и в задаче под названием «судьба».

Оборотничество - древнейшая «техника» самосознания. Древнейшая и не единственная.

Тут, как в композиции, которую В.Фаворский просто и точно определил: это – когда одна часть рисунка помнит другую. Но представим, что все части рисунка превращаются в сплошное «воспоминания» друг о друге. Получим «дурной» символизм, о котором писал О.Мандельштам:

«Все преходящее есть только подобие. Возьмем, к примеру, розу и Солнце, голубку и девушку. Для символиста ни один из этих образов сам по себе не интересен, а роза - подобие Солнца, Солнце - подобие розы, а девушка - подобие голубки, а голубка - подобие девушки. Образы выпотрошены как чучела и набиты чужим содержанием... Ничего настоящего, подлинного... Роза кивает на девушку, девушка на розу. Никто не хочет быть самим собой».

Получим антипод самосознания, сегодня часто скрывающийся в виде его «симулякров».

При поедании святынь мы уже присутствуем. Но оно не оправдывается даже древним «культурным» мотивом. Разве что – интеллектуальным уровнем, ему соответствующим.

По теме на сайте:

Владимир Кудрявцев. Управление как человеческий феномен

---

На развитие сайта
​