Владимир Кудрявцев

ДВАДЦАТЬ ЛЕТ БЕЗ ИЛИ… С А.Ф.ЛОСЕВЫМ?

Ровно двадцать лет назад, 24 мая 1988 года, не стало Алексея Федоровича Лосева. Я хорошо помню тот день. В пансионате «Шереметьево» начли свою работу философские чтения «Молодежь и творчество», одним из организаторов и участников которых я был. На пленарное заседание приезжает тогдашний президент Философского общества СССР академик Иван Тимофеевич Фролов и сообщает о том, к чему никто не было готов. Притом, что возраст и состояние здоровья Алексея Федоровича ни для кого не было секретом… Добрый гений всемирной культуры, для которого она – родной дом и который охраняет и освящает его, должен быть вечен, как сама эта культура. На кого он оставил его? Силой чьей рефлексии эта культура продолжит свою жизнь. Жизнь для людей. К счастью, оказалось, что носители такой жизнетворной рефлексии остались. Вот только и они начали вскоре уходить. Вначале – Лев Николаевич Гумилев, чуть позже – Юрий Михайлович Лотман. Затем – перерыв на несколько лет, а потом - один за одним: Сергей Сергеевич Аверинцев, Владимир Николаевич Топоров, Елизар Моисеевич Мелетинский, Михаил Леонидович Гаспаров, Арон Яковлевич Гуревич, совсем недавно – Георгий Дмитриевич Гачев.

…Алексей Федорович всегда был чудом, о котором так много писал. Знал, о чем писал - не только благодаря блистательным историческим штудиям, но и работе самосознания! Хотя для него это были две стороны одного и того же. Только сейчас он стал чудом мифологизированным, а тогда был чудом реальным, живым, досягаемым. Как досягаем Олимп, будь он трижды населен небожителями. А ведь сам Олимп уже поэтому - чудо! Я учился в МГПИ им. В.И.Ленина на педагогическом факультете, а он работал там же в должности профессора филологического факультета. Наш преподаватель истории философии порекомендовал сходить на его лекции. И мы студенты разных факультетов, так запросто, ходили, слушали. Разумеется, мы понимали, к кому ходим. И благоговение, конечно, присутствовало. Но ни ажиотажа, ни экзальтации, как на лекциях Мераба Константиновича Мамардашвили в НИИ общей и педагогической психологии АПН СССР, хотя мало кто понимал, о чем он говорит… Обычная работа, обычное учение. А ведь уже тогда в одной итальянской энциклопедии о Лосеве написали: «уникальный русский мудрец». Но он не нуждался в том, чтобы у кого-то вызывать «дополнительную» сладость запретного плода. Достаточно оказывалось сладости внимать его речам и читать его тексты. Без всяких подсластителей запрета.

Банально, но не удержусь и скажу: как здорово было жить в одно время с такими людьми! И не только в силу возможности общения. Уже сам факт их существования рядом дисциплинировал мысль и совесть. Ну, стыдно, когда живет Алексей Федорович Лосев, быть полным дураком! А если не стыдно, то не только ума – совести нет. И это – уже конец. Сейчас тех, кто «дисциплинировал», практически не осталось. Остались произведения, книги. Но что книги? Не раскрывать их, и все. Так для многих легче жить. Чтобы вдруг напрягшийся ум не начала заедать неожиданно очнувшаяся от комы совесть. Зачем чьи-то великие прозрения, которые могут уткнуть носом в тщедушность собственных озарений. И получается то, о чем с грустью писал Иосиф Александрович Бродский (сегодня же, 24 мая ему исполнилось бы 68 лет):

Приходит время сожалений

Не узнавать учителей.

Уже пришло? И воцарилось? Или…

А.Ф.Лосева, нынче провозглашают чуть ли не столпом русской религиозной философии. Но, между прочим, Алексей Федорович вполне сознательно (местами, я бы сказал, слишком прямолинейно) применял «формационный подход» Маркса к анализу истории античной культуры. Он, в частности, писал о пространственной ограниченности античного космоса, отсутствии в нем надприродных и духовных далей, квалифицируя это как «рабовладельческий вещевизм». Пристрастие к диалектике, которую Лосев всегда рассматривал лишь в полном объеме – от античной до марксовой – он пронес до конца своей жизни.

Это сочеталось в нем с интересом, уважением и любовью, которые Алексей Федорович питал к классической русской философии (по-своему – остро диалектичной), прежде всего – к Владимиру Сергеевичу Соловьеву. Вы спросите: почему? Да потому что Лосев был свободным человеком, для которого значение имело только присутствие мысли, а не ее привнесенный кем-то задним числом «идеологический окрас». Как заметил другой выдающийся советский философ Михаил Александрович Лифшиц, «в науке весит только мысль». Для Лосева и Лифшица (хотя второй в отличие от первого весьма ярко и напористо демонстрировал марксистский пафос) были значимы лишь содержательные образцы мышления. Что делало их свободными от идеологического «вытеснения» и последующего «переноса» (по Фрейду), который в итоге оборачивается черно-белой проекцией на мир убогих идеологем, подменяющей работу мысли.

Кстати, о Соловьеве и запретном плоде. В 1983 году издательство «Мысль» в известной серии «Мыслители прошлого» впустило книжку А.Ф.Лосева «Владимир Соловьев». Прихожу я, тогда – аспирант, как-то домой к своему научному руководителю академику Василию Васильевичу Давыдову, а у него в руках та сама книжка. «Вот, - говорит Давыдов, - Алексей Федорович книжку о Соловьеве написал, а Андропов ее запретил!» Опоздал Андропов со своим запретом – наверное, просто несвоевременно донесли надзиратели за философским цехом. Книжка успела «выйти на читателя». И как все, что выходило из-под лосевского пера, мгновенно разошлась. Возможно, кто-то и повелся на подсластитель запрета – о Соловьеве в 1983 году писать как о выдающемся мыслителе… Но многие ориентировались не на то, о ком и как писали, а кто писал. Хотя все же согласимся: Владимир Соловьев – случай особый, но именно поэтому-то он и расположил к себе ум и сердце Лосева.

За двадцать лет А.Ф.Лосева не только не забыли. Вокруг него по-прежнему царит интеллектуальное и духовное оживление. В этом оживлении много привнесенного и просто идущего вразрез с образом лосевской личности и творчества. Кто-то возносит этот образ на хоругвях и освящает им дела свои. Ладно, пусть возносит – главное, чтобы эти дела не были уж совсем неправедными. Лосев – универсум истины, добра и красоты и его хватит на всех, кто хоть как-то разделяет эти ценности и ищет в них смысл в эпоху когда сами эти ценности, равно как и поиски любого мыслимого смысла объявлены анахронизмом.

В последние годы жизни Алексей Федорович с особым воодушевлением адресовывался молодым. Его последняя книга «Дерзание духа» (М.: Политиздат, 1988)* составлена из текстов, написанных прежде всего всего для них. Там есть такие слова: «...Самое ценное для меня — живой ум, живая мысль, такое мышление, от которого человек здоровеет и ободряется, радуется и веселится, а ум ответно становится мудрым и простым одновременно».

Алексей Федорович Лосев и поныне оздоравливает, бодрит, радует и веселит наши души своей живой и вечной мудростью.

*Фрагмент этой книги размещен на сайте.

Обсудить публикацию, задать вопросы автору.