Опубл. в кн.: Cвременное детство: психолого-педагогическая поддержка семьи и развитие образования : сб. материалов I Всероссийской научно-практической конференции, Москва, 16–18 апреля 2018 г. Т. 1. М.: ФГБНУ «Институт изучения детства, семьи и воспитания РАО», 2018.

В статье анализируется проблема исторического ограничения одаренности и принятия творческого дара культурой, с одной стороны, и необходимость различения специфического и неспецифического в одаренности, с другой. Специфической для одаренности является принятие и самопринятие человека с высоким творческим потенциалом. Становление одаренности связывается с полноценным проживанием возрастных периодов и эпох, соотнесенности творческих задач с «задачей возраста», с задачами ведущего типа деятельности, при условии, что ребенок занимает в ней субъектную позицию.

Ключевые слова: культура; одаренность; творческий дар; принятие; самопринятие; личностный рост; развитие.

Главная проблема психологии творчества - не в том, как создается «творческий продукт», а в том, что созидание меняет в создателе и других людях. Шекспир, человечество, я, отдельный читатель и зритель, вырванный из его рядов, - до «Гамлета» и после... Нас объединяет то, что мы уже не можем оставаться прежними, мыслить, переживать, жить так, как если бы «Гамлета» не написали. Даже те, кто «Гамлета» вовсе не читал, не смогут оставаться прежними. Потому что уже изменился мир вокруг них, вокруг всех нас. В нас. И подталкивает его к изменению не только «Гамлет», но и любое произведение, изобретение, открытие – от зубочистки до новейшего айфона, от установления в донаучной форме простейших механических закономерностей до расшифровки генетического кода человека. И в зубочистке, и в айфоне, и в первых механических понятиях, и в прорывных достижениях генетики воплощена, «опредмечена» не только творческая изобретательность, но и новый образ мира, образ жизни в нем с себе подобными, образ себя среди них. Новый образ миропонимания и самоотношения - вплоть до повседневного «самоощущения», «самочувствия» (в смысле Э.В. Ильенкова [1]). Он передается на разных культурно-предметных носителях, через которые мы осознаем его природу и историческую необходимость в нем, дотоле «витавшую в воздухе», порой очевидную, но без этого не поддающуюся осознанию. В свою очередь, по мере вызревания этой необходимости творятся и сами носители этого образа.

Варвары не только разоряли Рим, но и поражались тому, что разоряли. Среди прочего их особо поразил водопровод. Они ведь привыкли искать воду. Либо она находила их, порой в самый неподходящий момент – обрушиваясь ливнем или накрывая наводнения. А по каналу (трубе) вода сама приходит к человеку по пего воле – в том количестве, которое ему необходимо. Канал, как и любой, культурный артефакт – обуздание стихии, «отсечение лишнего» (Микеланджело), избыточного в свете полагаемой цели. Овеществленная человеческая воля. А варвары знали только «волю» стихии. Свою собственную волю они, скорее всего, «не признавали» даже в продуктах той – достаточно развитой «материальной культуры», которую успели создать, по-язычески не разделяя ее со стихийной. Водопровод – результат и средство произвольного усилия – сделал человеческую волю зримой. Не исключено, что столкнувшись с ним (и другими подобными изобретениями) воочию варвары испытали первый собственно «культурный шок». А в нем – кто знает? – мелькнули проблески будущего европейского самосознания [2].

Этим общие и достаточно простые соображения заставляют, как нам думается, по-особому взглянуть на проблему одаренности.

Существует ли ограниченность в разработке методов анализа одаренности? Несомненно, существует, оставаясь предметом жарких споров. Но самое главное ограничение, которое стоит за этим, – само историческое ограничение одаренности: в разное время, на разных этапах исторического времени, в разных исторических условиях. Здесь – самая важная проблема: как мы понимаем одаренность на том или ином историческом отрезке в зависимости от того, что ожидает общество от одаренного человека, что «востребует» из его одаренности. Очевидно, что востребует не все!

Человека XXI века на поводке водят нагишом по городским улицам, и это называется «искусством». А сам этот человек, который и затеял эту арт-акцию, - «художник». Не станем ничего оценивать (хотя в оригинальности подхода можно усомниться, вспомнив хотя бы футуристов). Просто подумаем, могло ли такое считаться «искусством» во времена Микеланджело и Рафаэля? В искусстве востребовалась «чистая форма» художественного произведения, по ней судили о художнике, еще по-библейски «узнавали его по плодам». А теперь узнают по поводку. Поводок – ведь тоже «плод», по которому можно что-то и кого-то узнать. Ныне считается – что и художника тоже. Поводок, а с ним и человек – востребованы. Кстати, этот человек – профессиональный художник. Но то, что и как он пишет – уже второстепенно, это «притягивается на поводке». У Сальвадора Дали тоже были свои «поводки», причем, в изобилии, но они прилагались к гениальным художественным произведениям, помогая приоткрыть спрятанные в этих произведениях смыслы, в том числе (в первую очередь?) – и самому художнику.

Другой пример. Кинорежиссер Андрей Кончаловский не так давно написал в своем Фейсбуке: «В 1917 г. художник Марсель Дюшан купил писсуар и решил представить его в качестве экспоната на выставке в Нью-Йорке. Его «произведение» отклонили, но скандал «состоялся» и Дюшана заметили. Через много лет он напишет: «Я швырнул им в лицо писсуар, и теперь они восхищаются его эстетическим совершенством».

В 2004 г. 500 самых влиятельных британских художников, дилеров, критиков и владельцев галерей сформировали Топ-5 произведений ХХ века, оказавших наибольшее влияние на дальнейшее развитие мирового искусства. На первом месте оказался «Фонтан» Дюшана. Вдумайтесь: пятьсот экспертов-профессионалов считают наиболее важным в искусстве огромного века то, что в основном имеет отношение не к искусству, а к эпатажу и эстетическому хулиганству!

Надо признаться, что кино не существует без зрителя. Литература не существует без читателя. Музыка – без слушателя. Потребность в классической музыке и в хорошей литературе у нас снизилась, - отсюда, на мой взгляд, и планка художника опустилась. Очень часто люди смотрят то, что модно смотреть или модно читать, или что уже оценено как «шедевр». Кем оценено? Кто решил? «Букер»! «Национальный бестселлер»! «Vanity Fair»? «Сноб»? Господи, шедевр – нечто уникальное, то, что прошло испытание временем и поколениями! Теперь же «мнение о шедеврах» создается узкой группой интеллектуалов и потом навязывается как общепринятое. Разве не так? Замаринованная акула Дэмиена Херста, о которой я уже как-то писал здесь, - наглядное тому подтверждение.

…Но я не устаю надеяться, что у нового поколения возродится интерес, потребность к размышлению, которая всегда появляется после соприкосновения с большим произведением искусства – будь то книга, фильм или картина.

Одна из многих копий «Фонтана» Дюшана. Оригинал пропал. Есть версия, что он был выброшен как мусор» [3] .

Дело не в писсуаре, а в том, что Дюшан «швырнул» его в лицо. В первой трети XX века все искусство «швыряло». Более или менее талантливо (искусно) бездарно (безыскусно). Как Флоренский писал о футуристах: главное не в том, к чему они пришли, а как они шли [4]… Это было (по-своему) даже очень «для зрителя». Может, не столько «для...», сколько «на...». А писсуар - немудрено, что его отправили на помойку. Кому он был тогда нужен, уже брошенный. Иное дело сейчас, если бы нашли: конечно, ушел бы по цене золотого. Не в силу эстетических достоинств, а как знак памяти о том броске, самом по себе знаковом.

Обсуждая со мной эту тему, музыкальный критик и радиоведущий Андрей Евдокимов, привел афоризм М.М. Жванецкого: «А вы пробовали когда-нибудь зашвырнуть комара? Далеко-далеко. Он не летит. То есть он летит — но сам по себе и плюет на вас. Поэтому надо быть легким и независимым». И сделал иронически вывод: у комара летные качества есть, у писсуара – нет.

Тут, кстати, открывается простое отличие искусства от того, что только хочет быть им. Подлинной завершенности, как и комару, в некотором смысле «плевать» на каждого из нас, хотя мы воспринимаем ее как личное послание. А «писсуар» надо «подать», чтобы с ним (в нем) «подать» себя...

«Самовыразиться» - это тоже «плевать», но в каких муках приходится рождать свои «плевки»! Которые никогда не станут «легкими и независимыми»...

Все это и значит, что феномен одаренности, как любой культурный, человеческий феномен историчен. XX век прошел путь от затухающего классицизма («академизма») к пику модернизма, который по мере своего скатывания вниз в виде пыльного шлейфа породил постмодернизм. Это не могло не повлиять на судьбы таких понятий, как «талант», «одаренность», «творчество», «креативность», - в том виде, в каком их вобрала культура в целом, а не сама по себе наука. Без понимания этого все разговоры про «одаренность» - абстрактная риторика. Например, во времена Штерна и Выготского в одаренности усматривали просто высокий уровень умственных способностей – любых. Сегодня – усматривают высокий уровень творческих достижений. В свою очередь, меняется само представление об уровне творческих достижений. Тут мало констатировать, тут нужно понимать. Хочется верить, что когда-нибудь появится такое историко-психологическое, а одновременно психоисторическое и где-то кросскультурное исследование, которое даст нам это понимание.

Это – первая проблема, проблема принятия творческого дара культурой.

Вторая проблема - проблема самопринятия одаренности, фундаментальная трудность которой состоит в необходимости поиска и различения специфического и неспецифического в одаренности. Ее мне уже доводилось подробно обсуждать в дискуссии с Ю.Д. Бабаевой [5].

Главный «дар», которым наделен одаренный человек – это высокоразвитое воображение. А воображение, – если не редуцировать его к производству фантазмов, - это способность видеть мир, себя, то, что и как ты делаешь в мире, бесконечно многими парами глаз. Не меняя каждый раз эти пары как очки, – видеть интегрально, глазами всего человечества, по словам Э.В. Ильенкова. Это – универсальная способность и одновременно специфически творческая. Глазами всего человечества можно увидеть то, что порознь не увидишь. А творческий, в пределе одаренный человек – видит. Это и есть предельно объективный взгляд на вещи. Бесконечно «многоглазые» художники раньше психотерапевтов начали помогать человечеству, миллионам людей на протяжении веков осмысливать и решать их психологические проблемы и теперь это делают порой лучше (да простят меня мастера психотерапевтического ремесла). Содействовать их освобождению от не самого высокого в душе в пользу более высокого, как утверждал в «Поэтике» Аристотель, передавший эстафету Выготскому («Психология искусства»). Тогда почему же их собственные жизни наполнены драматизмом, одиночеством, разного рода аддикциями. «Кто кончил жизнь трагически, тот истинный поэт», - Высоцкий это пел с иронией. Но с грустной и правдивой иронией. Почему одаренные дети с развитым воображением демонстрируют порой крайне аутистические проявления? Почему картина их развития иногда напоминает клиническую? Я высказывал предположение, что одаренность может принимать даже вид девиации в развитии самой креативности [6].

Одаренные дети, одаренные люди сами для себя становятся неподъемными камнями или создают такие камни, которые не в силах поднять. Пастернак сетовал: «Талантов много, духу нет». Или талант не поспевает за духом. Или (что чаще) - дух плетется за талантом. В немногочисленных лицах мы застаем их счастливую встречу - «событие чрезвычайное», как сказал по другому поводу А.Н. Леонтьев.

Тут нелишне привести дневниковое признание Сальвадора Дали: «Как личность я куда крупнее своего таланта» [7] . «Крупнее» - не в том банальном смысле, что талант рождается и живет в составе некоего целого, которое мы называем «личностью», пусть даже задавая образ этого целого. Просто талант лишь в качестве атрибута личности (Э.В. Ильенков) может вступить в «отношение» с самим собой. Впрочем, верно и обратное: самоотношение личности предполагает талант, в реализациях которого она открывает и раскрывает самую себя. Проблема в том, что онтогенетически личность в своих развитых формах обнаруживает себя позже (хотя в предпосылках возникает раньше), чем мы можем диагносцировать одаренность у ребенка.

Творческое развитие автоматически не ведет за собой личностный рост (это - живучий предрассудок, вызванный непониманием сути как творчества, так и личности). Сверходаренные дети остаются детьми и испытывают порой драматичные «трудности личностного роста» (особенно, на векторе взросления), если взрослые целиком захвачены «эксплуатацией» их сверходаренности. Представьте себе малыша стоящего или сидящего на высоком стульчике - декламирующего собственные стихи или исполняющего сложнейшие музыкальные произведения в окружении восхищенных взрослых. Мастерство совершенствуется, а личностную позицию по-прежнему заменяет высокий стульчик, с которого продолжают ожидать взрослой оценки или стараются оправдать ожидание взрослых. Потребность в такой оценке – ключевое обретение (психическое новообразование) младенчества, по М.И. Лисиной, - лейтмотив развития на протяжении всего детства и подростничества. Но возникновение – при благоприятном сценарии развития – возникновение в младшем школьном возрасте способности к самооцениванию, в том числе, и «по результатам» творчества, видоизменяет и саму эту потребность (коль скоро она – развивающаяся).

Несколько десятилетий назад в США для решения одной сверхсложной научно-технической проблемы была создана команда, целиком состоящая из высокоодаренных профессионалов. Вскоре команда распалась. Вся деловая мотивация оказалась вытесненной непомерными амбициями и мотивами самоутверждения ее членов, коллективная работа – подмененной бесконечным выяснением отношений и т.п. Кстати, как показало исследование Е.К. Ягловской, аналогичная ситуация наблюдается в группах одаренных детей дошкольного возраста [8].

Пример с американскими специалистами обычно приводят в доказательство того, что команды нужно формировать из людей с разным уровнем развития способностей. Не стану ставить под сомнение это заключение, хотя многое зависит от характера поставленной задачи, в целях решения которой создается команда. Например, в СССР «штабы главных конструкторов» - создателей космической техники С.П. Королева и В.П. Мишина, авиаконструкторов Р.Л. Бартини и А.Н. Туполева, кибернетика В.М. Глушкова, разработчиков систем жизнеобеспечения людей в экстраординарных условиях (например, лунной станции) В.В. Парина и Б.П. Киясова и др. объединяли для решения «прорывных» технико-технологических задач десятки талантливых представителей разных специальностей. И задачи в итоге решались. Думаю, что ситуация с американской командой еще ничего не говорит о специфике построения отношений в сообществе людей с высоким творческим потенциалом. Тем более эту ситуацию не следует рассматривать как единственно возможную.

Быть талантливым «просто». По крайней мере, так кажется, покуда мы рассматриваем талант в диапазоне его «творческих достижений». Чуть сложнее сделать так, чтобы талант был принят другими. Но самое сложное - принять свой талант самому. Судьба таланта предрешается именно на этой инстанции. Специфическое в одаренности, на мой взгляд, - это проблема принятия и самопринятия человека с высоким творческим потенциалом. А не сам по себе этот потенциал и его масштаб.

Дар принять дар – свой или чужой – особый.

Отсюда - необходимость разрушения стереотипа, согласно которому одаренность «работает на опережение» возраста. Такой сценарий, конечно, возможен и довольно част. Но – это искусственный сценарий ускорения развития, который за ребенка своими требованиями, ожиданиями, притязаниями и оценками создают взрослые. Итог, как правило, один: все будущее одаренного ребенка остается в его прошлом (Л.С. Выготский). Или точнее – в прошлом взрослых, в их «пролепсисах» (упреждающем взрослом понимании детской перспективы), по терминологии Майкла Коула.

Талант – это магнит внутри, который притягивает великие подсказки. Но талант – еще внутренний реактор, который работает на пределе. А если еще не научился, если еще слишком молод, чтобы уметь им управлять… Ну, а когда талант сверхмощен, то ни годы, ни опыт, ни даже мудрость не оберегут от взрыва. Толстой «взорвался» перед самой смертью, не найдя лада с самим собой – пошел искать его по окрестностям. Надеясь не повторить судьбу своего героя Ивана Ильича, который умер в разладе. Что говорить о юных гениях? Для неокрепших духовных сил – собственный гений часто неподъемен. И взрывоопасен. Вундеркиндская планида – часто планида взрыва. Дух (личность) не поспевает за ростом таланта.

А, например, художница, Надежда Рушева, которую все так и запомнили девочкой, не успела «взорваться». Просто не дожила до «взрыва». И, похоже, ее дух и дарование были ровесниками. То, до чего дошел великий Хоукасай в рефлексиях преклонных лет, для Надежды было данностью впечатлений: «Я живу жизнью тех, кого рисую. Я их заранее вижу… Они проступают на бумаге, как водяные знаки, и мне остается их чем-нибудь обвести....». В школе она не нуждалась, а потому и не получала ее. Она с самого начала непринужденно играла в рисование, как играли великие мастера, правда, прежде пройдя многолетние штудии… А тяга к иллюстрированию высокой, сложнейшей литературы (от «Войны и мира» до «Мастера и Маргариты») тоже характерна для зрелого духа. Большие художники, и не все, к этому приходят далеко не сразу.

Она была в ладу с собой. И работала не «на взрыв». На разрыв, на разрыв аорты. Он и произошел, когда 17-летняя десятиклассница, мечтавшая не о «большом искусстве» (как многие вундеркинды) – всего лишь о мультипликации, которую обожала, собиралась в школу. Фантазировать о том, что могла бы создать Надежда Рушева, доживи она до своего седьмого десятка, бессмысленно. Это можно было бы увидеть только ее глазами. Как водяные знаки, которые проступают на чистом листе бумаге.

Отсюда – принципиален вывод Д.Б. Богоявленской и М.Е. Богоявленской [8]. Сформулирую его своими словами, но без ущерба для авторского смысла. Нормальный сценарий становления творческой одаренности - полноценное проживание возрастных периодов и эпох, соотнесенность творческих задач с «задачей возраста» (Э. Эриксон), с задачами ведущего типа деятельности, при условии, что ребенок занимает в ней субъектную позицию, те. участвует в ее развитии (А.Н. Леонтьев, В.В. Давыдов), инициирует его (Д.Б. Богоявленская).

Перспектива – изучение и поддержка одаренности в ее принадлежности развивающейся личности, которая рано или поздно перерастает свой дар и, в то же время, задает ему новый масштаб.



1. Ильенков Э.В. Что же такое личность? // С чего начинается личность. М., 1979.
2. Кудрявцев В.Т. Культура как самоотношение // Культурно-историческая психология. 2016. № 3.
3. Страничка Андрея Кончаловского на Facebook. URL: https://www.facebook.com/a.konchalovsky (дата обращения: 8.01.2015).
4. Флоренский П.А. У водоразделов мысли. М., 1990. Т. 2. С. 171-173.
5. Кудрявцев В.Т. Рецензия на статью Ю.Д.Бабаевой «Роль эмоционально личностных факторов в диагностике и развитии одаренности детей и подростков» // Одаренный ребенок. 2004. № 5.
6.Там же.
7. Тайная жизнь Сальвадора Дали, написанная им самим. О себе и обо всем прочем. М., 1998. С. 236.
8. Ягловская Е.К. Особенности взаимоотношений в группе одаренных детей старшего дошкольного возраста. Автореф. дис. ...канд. психол. наук. М., 1994.
9. Богоявленская Д.Б., Богоявленская М.Е. Одаренность: природа и диагностика. М., 2013.



The article analyzes the problem of the historical limitation of giftedness and acceptance of the creative gift by culture, on the one hand, and the need to distinguish between the specific and the nonspecific in giftedness, on the other. Specific's for giftedness is an acceptance and self-acceptance of a person with high creative potential. The development of giftedness is associated with the full living of age periods and epochs, the correlation of creative tasks with the "task of age", with the tasks of the leading type of activity, provided that the child takes subject's position.

Keywords: culture; giftedness; creative gift; acceptance; self-acceptance; personal growth,
development.

---

На развитие сайта
​