В этот вечер вручения «Оскаров» «Амадею» везло. Питер Шеффер был награжден за лучший сценарий, Ф. Мюррей Абрахам удостоился звания лучшего актера, и еще мы получили премии за работу художника, за костюмы, звук и грим. Наконец, человек, появления которого я ждал, Стивен Спилберг, вышел на сцену с конвертом в руке.

У меня подскочило давление, и мне ужасно захотелось, чтобы в конверте был листок с моей фамилией, хотя я уже выпятил подбородок в гримасе разочарования. Я почувствовал жар направленных на меня софитов и приготовил свою самую лучшую улыбку проигравшего, не спуская глаз с листка бумаги, который Спилберг разворачивал на сцене.

«Итак, имя победителя…» Он сделал драматическую паузу и я решил, что в конце концов, не хочу получать этого «Оскара», потому что внезапно почувствовал на себе взгляд сотен миллионов глаз; вся эта чертова планета уставилась на меня. Вдруг я испугался газетчиков, охотников за автографами, академиков, это был момент паники, и меня охватил озноб. Наконец Спилберг поднял голову и произнес мое имя, и все чувства снова хлынули потоком.

Теперь я ощутил тепло, прекрасный электрический разряд выбросил меня из кресла, и я побежал на сцену, и мир превратился в вихрь впечатлений, зал стал нереальным, Спилберг был всего лишь тенью, пожимавшей мне руку, а тяжесть «Оскара» в моей руке означала независимость, новые, интересные для меня фильмы, новый расцвет жизни.

Я произнес речь, более или менее соответствовавшую тому, что я заготовил, но пока я говорил, я опять подумал - почему я? Черт возьми, почему именно я? За что на меня свалилось столько удачи? Это чувство не покидало меня много лет, оно то уходило, то приходило вновь, чувство, что я недостоин всей этой невероятной судьбы, всех этих поражений и побед, которые были в моей жизни, что в конечном счете я украл у кого-то причитающуюся ему долю счастья».