30 октября исполнилось 40 лет, как покинул этот мир Александр Иванович Мещеряков - выдающийся тифлосурдопсихолог, подвижник специального образования, создатель уникальной системы воспитания и обучения слепоглухих детей в Загорском детском доме

Я бывал у Александра Ивановича в гостях.

Господи, какая память - всё время вдруг вылезают детали... А я ведь отчётливо сознавал, что имею дело с людьми, о которых придётся писать воспоминания.

Мы с Александром Ивановичем идём к Москва-реке. Он жил в районе метро Молодёжная, какое-то, не могу вспомнить, шоссе... Река - недалеко, минут пятнадцать пешком не спеша.
Ему, Александру Ивановичу, с его инфарктами, быстро ходить нельзя было. Я об этом знал и помнил.

Идём. И по какому-то поводу он вдруг начинает дактильно цитировать Маяковского, поэму "Хорошо!". Что именно? Точно вспомнить не получается, в голове что-то не то вертится. Про милицию, но при чём тут она... Может быть:

Надо мной
небо.
Синий
шёлк!
Никогда
не было
Так
хорошо!

Нет, что-то другое, хотя близкое по настрою. Что-то - для меня тогда неожиданное, но очень уместное, вовремя... Где-то в конце поэмы... Перечитал конец. А, кажется, вот это цитировал Александр Иванович - вторую строчку. Но я не могу без первой:

Радость прёт.
Не для вас
уделить ли нам?!
Жизнь прекрасна
и
удивительна.

Я удивился, когда Александр Иванович сказал, что это не он, а Маяковский. Перед обедом надо помыть руки. Я скомкал полотенце, никак не могу вытереться. Александр Иванович подошёл, расправил полотенце, показал, как вытирать руки. С тех пор так и делаю.

В поезде - едем в Ленинград на экскурсию, 1972 год, - опять я не поладил с чайной ложечкой. Александр Иванович показал, как пить чай, оставляя ложечку в чашке...

В Ленинграде едем в маленьком автобусе, Александр Иванвоич сидит впереди, окна у нас обоих открыты. Он просовывает руку в окно и оттуда, с улицы, со мной здоровается, что-то говорит. Рядом - Алла Яковлевна, журит нас:

- Не обезьянничайте с АИ.

Я хочу к Некрасову на могилу и в дом-музей, а остальные - к Достоевскому. Меня обижает студент-секретарь Николай Носов: Некрасов, мол, не поэт. Александр Иванович отпускает меня с сопровождающим к Некрасову на могилу. Огорчённо - про студента:

- Что поделаешь, если он не понимает...

Студент не понимал Некрасова. Я - Достоевского. И до сих пор Достоевский мне, честно говоря, чужд. А Ильенков его очень любил...

Ещё я не понимал Наташу Корнееву, единственную девшуку в нашей четвёрке. Мещерякова и Ильенкова это огорчало. Эвальд Васильевич, гуляя со мной, покупал в подземных переходах цветы, а потом просил дарить их от моего имени Наташе. Она удивлялась:

- Вот же...

Лезу осматривать льва на мосту через Неву. С трёх сторон под ногами - бездна. Мне страшно. Слезаю - оказывается, лопнули брюки. Александр Иванович - разочарованно:

- Я не думал, что ты такой трус.

Не трус. Мы оба не подозревали, что это уже давала себя знать моя болезнь - атаксия, головокружение. И когда другие спокойно наклонялись, моя руки в Фонтанке, я - не мог дотянуться до воды без риска свалиться. Кружилась голова...

Та же история была, когда ездили на экскурсию в Ясную поляну на детдомовском автобусе. заночевали в лесу, а утром надо было умыться на берегу речки, с каких-то досок, сидя на корточках. Все - без проблем, а я не смог дотянуться до воды. Боялся упасть.

Осенью 1974, незадолго перед смертью Александра Ивановича, мы с Сироткиным и нашим общим секретарём Геннадием Ерохиным навестили Александра Ивановича в больнице. Я жаловался, что кончилась брайлевская бумага, и никак не купят. Александр Иванович пообещал решить этот вопрос. Я ворчал - долго, мол, резину тянуть будут. Александр Иванович резко спросил:

- Ты не веришь мне?

Лежал он тогда в клинике первого, если не ошибаюсь, медицинского института, недалеко от Погодинской, 8, где институт дефенктологии. Там чествовали Ольгу Ивановну Скороходову, награждали её орденом Трудового Красного знамени. Александр Иванович сбежал из клиники на торжество, не мог не поздравить своего друга и сотрудника...

Во дворе клиники - памятник. Кажется, Сеченову. Осматриваем. я с трудом дотягиваюсь до носа, уж очень высокий постамент. Говорим о председателе Центрального правления Всероссийского общества слепых, Борисе Владимировиче Зимине, который не хочет раскошеливаться на строительство комплекса для слепоглухих. Александр Иванович шутит, что до носа Зимина мы вряд ли дотянемся...

Зовут на ужин. Александр Иванович переводит крик санитарки:

- Больны-ы-ые! У-у-у-ужинать!

- Как надоело! - вздыхает он.

29 октября 1974. Александр Иванович вышел на работу после курортной больницы в Новом Иерусалиме. Вышла в свет его книга "Слепоглухонемые дети". В лаборатории ждали упаковки авторских экземпляров - тогда ими снабжали щедро. Александр Иванович пришёл к нам, слепоглухим студентам, вместе со Скороходовой и Ильенковым. Надписал экземпляры своей книги каждому из нас. Увы, я не сумел сохранить свой экземпляр - дал кому-то
почитать, и у того хватило "совести" не вернуть...

Беспокоюсь о сердце Александра Иванвоича, что он таскает такие увесистые упаковки - в каждой не меньше десятка экземпляров его книги. Он неожиданно хватает меня и приподнимает. Я в ужасе. С тех пор всё думаю: не это ли безрассудство ускорило его конец? Совсем как в "Законе вечности" Нодара Думбадзе, где сапожник Автандил хватает жену и кружит её по больничной палате. А ночью - умирает...

30 октября 1974, в пять часов утра, Александр Иванович умер во сне от четвёртого инфаркта. Неужели потому, что вздумал меня поднять?..

Я ещё никогда не решался вспоминать об этом. В смысле - писать и рассказывать. Помнил-то всегда... Опять я без вины виноватый...

В Ленинграде я отбирал у него совсем не тяжёлые портфели - ему нельзя было поднимать тяжести, два лёгких портфеля в двух руках - и носил вместо него. Заботился, как мог. А он перед смертью взял да поднял меня самого...

А.В.Суворов

30 октября 2014


Александр Васильевич Суворов – доктор психологических наук, ученик/воспитанник Александра Ивановича Мещерякова и Эвальда Васильевича Ильенкова. Человек, чьим каждодневным способом жизни является то, что принято называть «ростом» - духовным, личностным… В силу недоступности много из того, чем живут миллионы, миллиарды других людей. И, конечно, в силу таланта. Талант в данном случае приходится прилагать, в том числе, к решению бытовых проблем, заменяя им государство с его весьма «ограниченными возможностями».

---

На развитие сайта
​