"Кредо поэта, или его  доктрина, предполагает, что  место назначения не  так  уж  важно. Гораздо важнее пункт  отправления  -  точка, от которой начинается метафизическое  странствие. К примеру, ты выбрал  тему:  распятие Христа.  И  наметил  написать  десять  строф, но  сумел уложиться  в  три, о распятии сказать больше  нечего. И тогда ты идешь дальше, продолжаешь мысль, развиваешь тему, еще не зная, чем это все  закончится. Я, собственно, веду к тому, что поэтическое  представление о  бесконечности гораздо шире,  и форма сама  по себе способствует его расширению. Я помню, как-то  мы с Тони  Гехтом рассуждали о пользе Библии, и он сказал; "Иосиф, тебе не кажется, что задача поэта  - из  всего извлекать  как  можно  больше  смысла?"  Я с  ним вполне согласен.  В стихах  смысла  всегда  больше.  Когда читаешь больших  поэтов, создается впечатление, что они обращаются не к людям  и  даже не  к  ангелам небесным. Они обращаются к самому  языку, ведут диалог с теми его сторонами, которые имеют для них первостепенную  ценность и отражаются в их стихах: это языковая мудрость, ирония, красота, чувственность. Поэзия  - это  не просто искусство в ряду других  искусств, это нечто большее.  Если главным отличием человека от  других  представителей  животного  царства  является  речь,  то поэзия,   будучи  наивысшей  формой  словесности,  представляет  собой  нашу видовую, антропологическую  цель.  И  тот,  кто  смотрит на  поэзию  как  на развлечение,   на   "чтиво",    в   антропологическом    смысле    совершает непростительное преступление -- прежде всего против самого себя" (Иосиф Бродский, поэт, переводчик, теоретик литературы).