8.01.2012

До недавнего времени отечественная политология как отрасль рекламы «лучших из лучших» по непонятным причинам считалась междисциплинарной наукой. Нефтяные «нулевые» выкормили целую плеяду  прихлебателей, знающих «что? у кого? и почем?».  

К середине «нулевых» в среде преуспевающих политологов «звездное небо над нами» окончательно накрылось задницей национального лидера, а «нравственный закон внутри нас» уступил место импортной колбасе. Определилась и структурная схема политологического ритейла: тянущаяся от кремлевской звезды к земле нить с энным количеством узелков - политологических центров и институтов, в названиях которых чаще прочих звучало «глобальный», а  численность сотрудников стремилась от единицы к нулю.

Может, оно и скучновато быть самому себе и директором, и кассиром, и оффшором одновременно, зато человек-институт уже не бесправный беспомощный индивид, а серьезное учреждение. 

Кто забрался повыше - гостил у Эрнста и Добродеева, кто не дополз – обзавелся микрофоном на радио, в крайнем случае, персональным сайтом. Но все вместе находились под сильным влиянием гоббсовского «Левиафана» и сурковских пятиминуток, а главными политическими аргументами считали тезисы: «А кому щас легко?» и «Человек человеку зверек». И все вместе продуцировали дикие мифы о лидере нации, умной политике, сверхэнергетической сверхдержаве, об инфантилизме и пассивности населения, о нежелании и неумении работать, о жизни на ренту, а также объявляли коррупцию государствообразующим элементом и основой российской политической и общественной жизни.

Так сложилась небывалая для науки простота предмета и метода: максимум два субъекта политической жизни и одно гомогенное население как объект манипулирования. В доказательной базе: макиавеллизм пятисотлетней давности и адаптированные для умственно отсталого чиновничьего планктона «48 законов политики» Роберта Грина (он же автор «Законов обольщения» и, возможно, «24 способов похудеть»). Сверхстабильность и ясность соблазнили не только местных фундаменталистов, но и тайных последователей Фромма и Поппера. Все они один за другим сползли в колею комфортного существования в качестве мелкопаразитирующего элемента и четыре года зарабатывали скетчем: кто же все-таки будет очередным президентом: Путин или Медведев? Сексуально раскованные, пошло подмигивая, обещали некоего анонимного третьего…

Созерцание кремлевских пастельных сцен настолько завладело вниманием ученых мужей, что они прозевали и «манежку», и «арабскую весну», и гражданскую войну в Ливии и не провели никаких параллелей. За такую неадекватность после вбросов-выборов 4 декабря отечественной политологии был нанесен смертельный удар. Гомогенный объект стал тысячеликим субъектом. Из объекта манипуляции превратился в вершителя исторического процесса. И теперь вслед за ним бегут и ползут разного размера политики в нелепой попытке оседлать и возглавить наметившийся процесс…

Прогнозирование, методики, термины – все полетело к черту.

Вырванных из контекста цитат не хватило для описания новой картины мира. «Политика есть искусство возможного». Где здесь искусство? Где здесь возможности?

«Политика – это сконцентрированная экономика». Где экономика? У кого она сконцентрирована?   

Кого называть политиком? Кого общественником? Кого активистом?  

Путин - политик или активист кооператива «Озеро»?

Прохоров – политик или кошелек?

Удальцов – политик или задержанный за нарушение общественного порядка?

Политологи молчат и вращают ушами. Самые ушлые спешно накидывают кучу сценариев с целью запатентовать все возможные и невозможные варианты.   

Пусть молчат дальше, они потеряли моральное право и на оценку, и на предсказание, после всех своих fatal error.

Говорить в настоящий момент имеют право только те, кто что-то делает. А реально делают те, кто ставит интересы общества выше собственной жизни или хотя бы собственного благополучия. Моральный тест прошел Удальцов. И довольно большое количество пока никому не известных граждан. Это организаторы и участники первых уличных акций.

В то же время многие, ранее заявившие о себе в качестве политиков, после 4 декабря перестали быть ими, равно как и обслуживающие их политологи не сдали ни моральный, ни профессиональный экзамены. 

Время липовой стабильности прошло. Время липовой политологии закончилось тоже. И историю делают не пять человек, и не сто, а миллионы.

Кто-то убоявшийся скажет «хаос, неопределенность», позабыв, что неопределенность - судьба всякого человека. И что хаос этот называется демосом. И что в демосе политтехнологии не работают. Место технологий на производстве. А общественные законы - это нравственные законы. 

www.echo.msk.ru

Превосходная статья. Крах «политологии» вообще, а не только «классической» - да и автор (не «политолог», писатель) к этому недвусмысленно подводит читателя. Собственно, о том, что любая «политология» - дутая идея, необходимая лишь для того, чтобы обеспечить занятость инвалидов умственного труда, которые отчаялись, а чаще и не пытались чего-то добиться в своей области, по сути, говорил и А.М.Пятигорский в своих лекциях по политической философии (2007). Есть политическая философия, есть политическая социология, есть политическая история и т.д., которые пока не дискредитировали себя в понимании природы политических процессов. Во всяком случае, в лице своих лучших умов.

Но разве не нужна междисциплинарность, на которую претендуют «политологи»? Как типичный «стыковый» специалист в своей сфере приветствую ее и во всех остальных. Только у «политологов» - очевидная подмена междисциплинарности сотрясанием воздушных масс либо банальностями, либо откровенными глупостями, которые облекаются в квазиученые словечки с выражением великой значимости сотрясающего воздух. Как и подмена мысли «говорением» – для заказчика или на публику. Порой без элементарной осведомленности о том, что сделано и делается в рамках той же политической философии, политической социологии, политической истории. . . И, тем более,  без понятия обо всем этом.  

Владимир Кудрявцев