Фото с сайта www.edu.rin.ru.

Самостоятельность – это, как известно, от «самостояния». Конечно же, вспоминается Пушкин: «Самостоянье человека – залог величия его». Сам стоЮ. Но есть и другая грань самостоятельности: сам стОю. Одно дело – предоставить самостоятельность,  другое – поощрить оценкой, и не абы как, а так, чтобы она вдохновила ребенка на самооценку. Вдохновила, а не заменила ее! Психологически – это намного более тонкая, а педагогически – более сложная вещь, чем просто «отправить в свободное плавание». На парусах, которые, кстати, в рабочее состояние по-настоящему может привести только энергия этого вдохновения

Обратимся к младенчеству, как его характеризует замечательный психолог М.И. Лисина и ее последователи. Там отчетливо прослеживается маленькая «революция» в психологии ребенка, которая разворачивается на отрезке нескольких месяцев первого года жизни малыша. Примерно до начала второй половины первого года младенцу достаточно, чтобы взрослые просто проявляли по отношению к нему свои бескорыстные чувства любви, нежности, сопереживания и др. Поглаживания, ласковый разговор вызывает яркие эмоциональные ответы у детей (улыбка, своеобразные вокализации, потягивание ручек и всего тела к взрослому и т.п.). Но вот Рубикон пройден. Во второй половине младенчества такое общение постепенно принимает форму «делового сотрудничества», связанного с решением простейших задачек: вместе поиграть с погремушкой, подтолкнуть взрослому партнеру мячик и т.п. Младенец начинает чувствовать потребность в оценке своего участия в «общем деле». Разумеется, в оценке положительной, но именно - за дело. Годовалый ребенок может сопротивляться, если его долго гладить по головке «просто так». Ему мало, чтобы его любили только за «красивые глазки», он нуждается в заслуженной похвале. И с каждым годом для того, чтобы заслужить эту похвалу ему, придется затрачивать все большие усилия – в этом он убедится позднее.

Разумеется, у него сохраняется и потребность в проявлении «бескорыстных» чувств со стороны близких взрослых. Но «бескорыстные» чувства – это всегда аванс. Этот аванс ничего не говорит о реальных достижениях того, кто его получил. Конечно, у родителей всегда есть надежды, что ребенок этот аванс отработает, но он-то о них не подозревает. Чтобы выдать кредит банк изучает кредитную историю клиента. А тут никакой истории еще нет. Сложноорганизованный комочек протоплазмы дал лишь себе труд родиться в этом мире, и мир – в лице родителей, бабушек и дедушек – сразу начинает вращаться вокруг него.  Потребность в оценке М.И. Лисина считала главным достижением младенческого возраста. И  неслучайно. Эта потребность выражает стремление младенца «самоутвердиться», подчеркнуть свою значимость в глазах взрослого. Это, если хотите, - «первый крик» человеческого Я. Бессознательная пока заявка на признание именно моей индивидуальности,  моей уникальности, моей самобытности, которую я не могу проявить никак иначе, кроме как что-то делая. «По плодам их узнаете…».  И ребенок желает, чтобы его «узнали по плодам», т.е. – по взрослым меркам. Узнали и признали. Другими словами, в своем «самоутверждении» он пытается идентифицироваться с близким взрослым - встать вровень с ним, полноправно, по-взрослому зажить с ним активной общей жизнью, перестав быть лишь объектом ухода и опеки. А тем самым – сделать первый, неосознанный, шаг в перспективу собственного взросления, шаг в «завтра».

Но младенец еще очень многого не умеет, а открывшаяся перспектива манит, ох, как манит! Обращу внимание еще на один важный момент. Младенец и взрослый (мама) живут как одно духовное существо, как единый психологический организм и после того, как пуповина надорвана. Поэтому все возможности и достижения мамы ребенок склонен приписывать себе. Мама устраивает ему ознакомительные экскурсии по дому на руках, а ему кажется, что это он сам ходит. На высоком шкафу стоит забавная безделушка, малыш тянется к ней. Мама приподнимает его, и он достает вещицу собственными ручками, вновь убеждаясь в своих «безграничных возможностях». Но один в кроватке или манеже, младенец вновь оказывается наедине с собственной беспомощностью, по крайней мере, переживает невозможность сделать очень многое самостоятельно.

Примерно в один год ребенок встает на ноги и начинает сам передвигаться на них, одновременно научаясь подчинять себе окружающую действительность «на расстоянии» - при помощи слова. Здесь «самостоянье» нужно понимать буквально. Ребенок уже не привязан ни к кроватке, ни к манежику, ни к рукам взрослого, ни даже к полу, на ограниченной плоскости которого он ползунком первоначально осваивал мир (если ползал). Перед ним открываются поистине грандиозные перспективы. Раньше грозное урчание и стуки из ванной комнаты ввергали в смятение и недоумение: что там? Теперь я сам могу зайти туда и увидеть, что эти звуки издает обычная стиральная машина. Награда за «свободу передвижения» - полученное знание. А ведь родители то ли не замечали моей любознательности, то ли боялись, что я испугаюсь, и поэтому никогда не носили меня на руках в ванную, когда там работает стиральная машина… В подобной ситуации любое посягательство взрослого на завоеванные ребенком «свободы» может встретить отпор в виде непослушания, плача, вспышек гнева.

Девизом кризиса трех лет, который психологи называют кризисом самостоятельности, служит гордое, упрямое и непокорное: «Я сам!». Еще совсем недавно ребенок собирал из кубиков домики, гаражи, железнодорожные станции вместе с папой, а теперь желает делать это в одиночку. Конечно, получается уже не так складно, но что-то получается. В конце концов, папа – рядом, и к нему можно обратиться за помощью. Да он и сам то кубики для устойчивости домика подправит, то дорогу выровняет… Вот только всегда ли уместна эта помощь, зачастую оказываемая «по инерции», «по старинке» -  даже если она объективно необходима? Самостоятельные действия ребенка становятся зоной повышенного внимания взрослых. Их можно понять: ведь эти действия распространяются не только на игрушки, а на весь доступный мир, где, помимо игрушек (которые также могут стать источником опасности), существуют ножи и ножницы, выключатели и розетки, кипящие кастрюли и включенные утюги. К этому стоит добавить, что малыши раннего возраста не только рвутся к самостоятельности, но и обожают экспериментировать. Общеизвестный результат детских экспериментов – сломанные игрушки, порванные книжки, разрисованные обои. И взрослые начинают запрещать. Запрет на самостоятельные действия – самый верный способ вызвать упрямство икапризы ребенка.

Ребенок встречает запрет не просто на достижение желаемого, а на активную попытку самоутверждения в новом качестве – самостоятельного, независимого, повзрослевшего человечка. Запрет взрослого для него – отказ очень значимого лица  признать себя в этом качестве. Отсюда – и бурная эмоциональная реакция. Но давайте подумаем: разве нельзя подыскать для самореализации ребенка безопасные или даже полезные сферы (в этом возрасте сама сфера не столь уж существенна, главное – самостоятельное действие)? Мама на кухне готовит тесто для пирогов. Так пусть посадит ребенка на стульчик и даст ему в руки кусочки теста. Это ведь замечательный материал для самостоятельного экспериментирования. Этим мама сможет не просто  занять ребенка, но и поспособствует развитию у него мелких мышц ручек, внимательности, усидчивости,  целенаправленность, простейших навыков «делового общения». А самое важное: даст ему возможность почувствовать себя причастным к «настоящему делу», т.е. ощутить себя «взрослым», к чему он так стремится. И пусть потом не забудет объявить всей семье, что в этих дымящихся, душистых, горячих пирожках есть частица и его вклада.

Вспомним кризисный трехлетний возраст. Малыш абсолютно все хочет делать самостоятельно. Но пока он только освоил простейшие способы действия с бытовыми вещами, созданными человеком для человека (это происходит в предметно-манипулятивной деятельности).  Ему не по силам, например…ну, скажем, водить поезд. И вот тут-то на помощь приходит сюжетно-ролевая игра, которая становится ведущим типом деятельности в дошкольном возрасте.  Дети составляют стулья, садятся на них и «едут», как на поезде. В игре ребенок открывает общий смысл человеческих отношений, разворачивающихся в той или иной сфере жизни взрослых. Машинист ведет поезд, пассажиры покупают билеты, контролер проверяет их… Машинист должен затормозить на красный свет, потому что несет ответственность за жизнь пассажиров, пассажиры должны соблюдать правила проезда, а контролер – не допустить безбилетников.  

Такая «условная» взрослость с «символической» самостоятельностью. Но без этого невозможна реальная взрослая жизнь с присущей ей ответственностью за результаты самостоятельных действий. Недополученный опыт игры приводит к тому, что ребенок  как бы застревает в точке так и не разрешенного кризиса трех лет. И уже позднее, в подростковом возрасте это заставляет его взбираться на вагоны метро и электричек, заниматься паркуром, создавать «общества самоубийц». Сказывается не только дефицит игровых ощущений. Из опыта дошкольной игры ребенок выносит главное – знание о том, что бывает на самом деле, а что понарошку, разделяет в своем сознании реальный и  условный план жизни. Поначалу он их не разделяет. Бывает, дети, а потом и подростки «застревают в условностях». Для них все – «как бы». А это значит, что все можно переиграть заново.  Включая жизнь.  Такому подростку кажется: вот, она меня не любит - я заберусь на крышу, прыгну, а она, наконец, осознавшая, кого чуть не потеряла, подойдет ко мне, возьмет за руку, и мы вместе двинемся на встречу прекрасному будущему. Между прочим, это примерная фабула исповедей юных экстремалов, которых удалось спасти врачам…   

Завершу еще одной иллюстрацией из раннего детства. В комнате сидят взрослые, о чем-то разговаривают. На полу двухлетний малыш поглощен своими игрушками. Все при деле. Время от времени взрослые «вмешиваются» в занятия малыша: кубики не так поставил – поставим правильно, колесико отломал – прикрутим, разбросал все – приберем.  Малыш явно недоволен «вмешательством», он еще «Я-самышный», но очень уже очень независимый.

Но вот взрослые встают и уходят в другую комнату. Что делает малыш? Молча собирает свои игрушки и следует за взрослыми. Чтобы потом заново разложить их и так же сосредоточенно предаться своим занятиям. Всем своим видом показывая, что лучше ему не мешать…   

Детство в целом – период неодолимого желания быть оцененным. Оцененным тем, кто взрослее, сильнее, умелее, умнее тебя, кто для тебя значим или кого ты просто любишь. Ведь любая оценка – знак твоей собственной значимости в его глазах. Во всяком случае, это всегда лучше, чем недооцененность. Естественно, ребенок в первую очередь стремится получить хорошую оценку. И чем меньше ребенок, тем больше взрослый должен оправдывать это стремление. Возможно, иногда «давая фору», идя навстречу ребенку, положительно оценивая уже саму попытку что-то сделать самостоятельно. Как отмечал классик детской психологии Д.Б. Эльконин, противопоставляя себя взрослому, ребенок лишь выражает стремление быть взрослым, интегрироваться во взрослое сообщество.

Обруч. 2012. № 3