Получил совершенно неожиданный отклик на заметку о моих «киевских корнях», которую недавно разместил на сайте. Он позволил мне больше узнать о моем друге и коллеге – философе и журналисте Илье Раскине, постоянную колонку которого многие из вас читают на этом сайте. Илья, родившийся и проживший 18 лет в Киеве, рассказал о своей маме – Екатерине Валериановне Раскиной, известном киевском архитекторе и художнице-графике. Наверное, увидеть в Киеве нечто такое, чего не видят другие, а затем передать увиденное, она могла именно потому, что сама создавала самобытные киевские миры. Илья сопроводил свой рассказ иллюстрациями в виде маминых работ. Всем этим с великим удовольствием делюсь с вами, дорогие друзья.

Подборка иллюстраций предваряется биографической справкой и предисловием к книге-альбому «Екатерина Раскина», написанное отцом Ильи А.М.Раскиным. Короткое философское послесловие принадлежит Илье Раскину, который специально подготовил его для этой публикации.

Владимир Кудрявцев

Раскина (урожд. Бриленкова) Екатерина Валериановна

1925 (Архангельск) – 1995 (Москва).

Родители – служащие. Отец – Бриленков Валериан Федорович, экономист-плановик. Мать – Бриленкова (урожд. Онегина) Вера Александровна – секретарь-машинистка.

Детство провела в г. Новосибирске. В годы войны работала на заводе токарем. Художественные наклонности проявились уже в средней школе.

В 1947 г. поступила в Киевский художественный институт на архитектурный ф-т. Закончила его в 1953 г. Рисунок преподавал Елива. Акварельную живопись – И. Красный, Т. Яблонская, Шовкуненко, Григорьев.

После окончания ин-та 3 года работала архитектором в 6-й мастерской Киевпроекта. Среди реализованных проектов – интерьер гостиницы «Москва» (сейчас – «Украина»), интерьер магазина «Фарфор – фаянс» (в г. Киеве).

В конце 50-х гг. оставила архитектурную работу и полностью посвятила себя графике. Основным жанром стал плакат – именно как плакатист она известна в киевских художественных кругах.

Иногда выполняла работы по интерьерам – мозаичное панно в кинотеатре им. Довженко, декоративные барельефы в м-не «Гастроном» (ул. Красноармейская, 45, часть из них – в соавторстве с Т.Н. Яблонской).

В 70-х гг. ненадолго вернулась к архитектуре (ин-т Киевпроект), из значимых проектов стоит отметить здание физ.-мат. ф-та Киевского гос. университета.

В 60-70 гг. настойчиво осваивала технику линогравюры. Сделала несколько десятков гравюр (в основном – 2-3-х цветных). Впоследствии, будучи неудовлетворенной результатами, гравюры уничтожила.

Постоянно экспериментировала с изобразительной техникой, в частности – комбинировала гуашь с резаной или рваной бумажной аппликацией.

Официально работала в плакатном цехе Киевского художественного комбината. Изданы несколько десятков плакатов (издательства «Мистецтво» и «Агитплакат») и так называемых «форм» («Агитплакат»).

Участвовала в республиканских и городских выставках плаката – во второй (1978 г.), третьей (каталог не сохранился), четвертой (1987 г.) республиканских выставках плаката, в выставке «Украинский советский плакат», посвященной 100-летию со дня рождения В.И. Ленина (1970 г.).

Ряд работ упоминается в каталоге изд-ва «Агитплакат» (Киев, 1973 г., изд. «Реклама»), представлена в альбоме «Украинский советский плакат» (на укр. яз.), Киев, изд. «Мистецтво», 1971 г. В некоторых публикациях год рождения Е. Раскиной указан ошибочно – иногда 1930, иногда – 1928.

Автором текстов плакатов чаще всего был А. Костовецкий.

В плакате ориентировалась на стилистику кубофутуризма, супрематизма – разумеется, в той мере, в которой это было возможно в официальном советском искусстве. (Как ни странно, именно в наиболее политизированном жанре – плакате – «дозволенная» мера условности была значительно выше, чем в иных жанрах изобразительного искусства). Испытала значительное влияние польского плаката. Среди отечественных плакатистов любимым автором был Моор. Из отечественных живописцев – В. Серов. Из зарубежных художников, оказавших серьезное влияние, можно отметить Ф. Леже – у него, к примеру, заимствован прием «черный контур». С композицией, формой и цветом работала очень тщательно: к каждому плакату делалось несколько десятков эскизов.

В свободное от основной работы время занималась графикой – пейзажи, натюрморты, портреты. В основном использовала тонированную бумагу (часто – оберточную, добытую у продавцов продовольственных магазинов ради уникального цвета). Техника – гуашь, аппликация (резаная или рваная бумага), пастель, нередко комбинированно. Технику резаной аппликации заимствовала, в частности, из китайского народного искусства (маски из крашеной папиросной бумаги); главным инструментом выступали сапожные ножи (имелась неплохая их коллекция). Эти работы делала «для себя» и практически никому не демонстрировала. Сохранилось несколько сотен таких работ разных жанров и форматов. К этой, «приватной» стороне своего творчества Е. Раскина относилась не вполне серьезно, считая эти занятия чем-то вроде хобби. Сегодня есть основания считать эту часть ее художественного наследия представляющей вполне самостоятельный интерес.

Свои работы подписывала «КРаскина» (Катя Раскина).

Членом Союза художников не была, т.к. органически не умела заниматься своим «продвижением». Но, будучи достаточно известным художником, регулярно получала путевки в республиканский Дом творчества Худ. фонда Украины (г. Седнев), так что окружающие как бы автоматически, «по умолчанию» были уверены в том, что она «член Союза».

Персональная выставка Е. Раскиной, на которой экспонировались работы всех жанров (всего около 200) прошла в июле-августе 1993 г. в галерее «Киев» (Киев, ул. Горького, №102-104).

В марте-апреле 2006 г. три работы Е. Раскиной экспонировались в московской галерее «Новый Эрмитаж» (выставка «Город»).

Персональная экспозиция Е. Раскиной была представлена галереей «Ковчег» на выставке «Полвека советского искусства» в Центральном доме художника в декабре 2006 г.

В 2006 г. галереей «Ковчег» издана книга «Екатерина Раскина» в серии «Незабытые имена».

*****

«Искусство требует жертв». Жертв требует не только искусство, но именно на его ниве они особенно болезненны и, в силу самой природы искусства, зримы. Рождённый быть художником не имеет выбора, его путь может быть устлан цветами, может вести в пропасть, но свернуть с него он не может. Это не только дар божий, но нередко и приговор. Судьба Ван Гога – яркий тому пример. В этом он не одинок. И дело не только в мощи таланта, но в бескорыстном служении искусству, в роковой обреченности ему служить.

Жизнь и творчество Екатерины Раскиной (в девичестве – Бриленковой) лишь подтверждают сказанное.

Катя родилась в 1925 году в Архангельске, в скромной семье служащего. Училась в школе, любила рисовать, мечтала стать художником. Когда она была еще маленькой, семья переехала в Новосибирск.

Война обрушилась со всеми своими бедами. Пришлось бросить учебу и пойти трудиться на завод. Всю войну Катя проработала на стареньком токарном станке, стоя на ящике-подставке. Каков был режим на заводах и каково было питание, знают лишь это всё пережившие. На здоровье Кати военный режим ещё скажется. После войны, продолжая работать на заводе, окончила вечернюю школу. Мечта стать художником, получить необходимое образование требовала решительных шагов. Без подготовки в художественном училище ехать поступать в «Репинку» не рискнула, выбрала Киевский художественный институт. Но на живописный или графический факультеты принимали лишь тех, кто окончил художественное училище. Выручил архитектурный факультет, где владение масляной живописью не требовалось – сюда Катя и поступила в 1947 году. Рисованию и акварельной живописи здесь учили замечательные педагоги (достаточно упомянуть Т.Н. Яблонскую), а занятия архитектурой этому не мешали. Дипломный проект защитила на «отлично». К этому времени Катя стала женой и мамой. Началась новая жизнь. Катя – в мастерской «Киевпроекта», муж – в другом проектном институте. В Киев переехали Катины родители, а полученная комнатка в коммуналке казалась верхом благополучия. И теснота, и все прочие тяготы были нормой и не мешали. Но архитектура встала на пути художественного призвания. Когда в середине 50-х годов архитектура уже официально была выведена за рамки искусства и свелась к «привязкам» типовых проектов, Катя уходит из Киевпроекта «в никуда». Единственное занятие – графика. Редкий заработок – плакат. Он дается с трудом, мучительна его «идейность». Удачи в этом жанре редки, хотя и несомненны. То, что рождается легко, органично (пейзажи, натюрморты, портреты), идет «на полку», пылится по углам. Невостребованность творчества угнетает, чувство одиночества растет, а отсутствие моральной поддержки со стороны коллег травмирует более всего.

Нераспознанная вовремя болезнь, самоотчуждение приводят к трагическим последствиям. Муж покидает семью и уезжает на Урал, откуда присылает посильные денежные переводы. Психологическое одиночество усугубляется физическим – Катя хоронит отца, мать, сын уходит в армию, а после нее уезжает на учебу в Москву и остается там. Она наедине лишь с собой и своей графикой. Искусство и только оно – источник жизни, лекарство и пища.

В один из своих приездов (в 1993 году) сын Илья с помощью своих приятелей и старых друзей Кати организует первую (и по сей день единственную) персональную выставку ее работ. Для многих киевлян, знавших Катю как «плакатиста», выставка оказалась настоящим откровением. Как добралась тяжело больная Екатерина до галереи «Киев» в день открытия выставки – остается загадкой. Она посторонним взглядом рассматривала свои работы, а попытки взять интервью выдавали тяжелую и запущенную болезнь – говорить она была уже не в состоянии. Вскоре сын перевозит Екатерину со всем ее небогатым имуществом к себе в Москву. Жить ей остается всего один год: болезнь зашла слишком далеко, работать руками Екатерина практически не может, а без этюдника, без палитры и кисти она обречена.

Поражает не столько трагичная судьба художницы (мало ли в наш жестокий век подобного), сколько трудно объяснимый парадокс: бытовая и социальная отчужденность, тяжелейшее психическое заболевание, ставшее причиной смерти – все это никак не отразилось на ее творчестве, полном оптимизма, любовного и восторженного восприятия мира, пронизанного красотой и лиризмом, музыкой цвета и формы, спокойного и доброго.

А.М. Раскин



РУКА И ГЛАЗ

Посмотрел еще раз мамины картинки и сообразил: тут есть нечто поучительное для психологов и педагогов. Я имею в виду фигурки человечков в пейзажах.

В свое время я иногда ходил с мамой «на этюды». Она находила хороший «вид», находила «точку» и расставляла на ней этюдник. И тут начиналось. Непременно находилось некоторое количество праздношатающихся граждан, которые приставали с дурацкими вопросами, разговорами, комментариями и т.д. Моя задача – отгонять их, чтобы не мешали работать. При этом я, конечно, смотрел, что и как у мамы получается.

В пейзажах (городских) – три основных элемента: Дома, Деревья, Люди. Именно в таком порядке. Наиболее устойчивое, постоянное – конечно, дома. Мама их прорисовывала очень тщательно (по основному образованию – архитектор), архитектурных ошибок, нередких у художников, у нее нет. Деревья: стоят, никуда не бегают, но немного шевелятся. Люди – величина переменная. Пока художник фиксирует пейзаж, люди ходят туда-сюда, появляются, исчезают… так что люди в пейзажах условны.

Меня всегда поражало, как мама умудрялась делать человеческую фигурку: двумя-тремя штрихами, в несколько секунд – и все, есть человечек. Без лица, но фигурка вполне индивидуальна, выразительна. Рука у мамы была очень твердая, верная. И хороший глаз.

Вот, собственно, об этом и речь: связь верного глаза и твердой руки. (Кстати, вспоминается отличная книжка Грегори «Разумный глаз»).

Что там у нас с «реформой школы»? Что там с уроками рисования и труда (рукоделья)? Что-то о них ничего не слышно все ЕГЭ да ЕГЭ… Или теперь руками работают только китайцы, а мы все кнопочки нажимаем? Ох, тогда плохи наши дела. Уметь сделать что-то хорошее своими ручками – важнейшее человеческое качество, независимо от развитости цивилизации и уровня сервиса. А от умелости ручек напрямую зависит и развитость восприятия: ведь глазеть и видеть – не одно и то же…

Что «первично» – глаз или рука? У взрослого человека – конечно, глаз ведет руку. Но Соколянский-Мещеряков-Ильенков убедительно показали: исходно – рука «обучает» глаз, потом отношение переворачивается. Впрочем, что это я об общеизвестном…

«Школа должна учить мыслить» – сказал Ильенков. Но школа должна еще и учить видеть, слышать, руками работать!

Философия романтизма с ее тоской по средневековью, ремеслу и художеству, с ее отвращением к «машинной» цивилизации в главном нисколько не устарела. Да, пусть массовая продукция производится на автоматических линиях – а на долю человека всегда остается ремесло и художество.

Илья Раскин

---

На развитие сайта
​