Отпевали Маяковского. Как и зачем убивают один из лучших музеев Москвы

8.01.2014

Желтая высокая «Я» у входа в небольшой домик на Малой Дмитровке, именуемым «домиком Чехова», говорит о том, что здесь теперь живет Владимир Маяковский. Раньше такая же, только красного цвета, стояла рядом с легендарным музеем поэта на Лубянке. Но кто-то амбициозно решил, что имеет право изменить «Я» Маяковского. Шутка ли?

Мягкий свет, касса в подвальчике и узкий коридор-сегодня в музее немного посетителей. «Билет не буду рвать, пусть вам останется автограф Маяковского, -улыбается приятная женщина с ровными коричневыми бровями и прекрасным цветком оттенка морской волны на груди, - он же сказал, пропустить, значит пропустить!» Разжимаю ладонь: билет, на котором, как в старые добрые, нервным почерком то самое «пропустить». Только каким-то блеклым, стерто-серым шрифтом.

- Смотрите, - протягивает мне женщина альбом Маяковского, - он ведь был прекрасным художником! Рисовал прекрасные картины. У нас они тоже раньше висели, сейчас уже нет.

- А сейчас здесь что? - спрашиваю, оглядываясь на маленькие картинки под стеклом.

- Сейчас - подлинники обложек и иллюстраций, - гордо отвечает женщина. Такие раньше нигде не выставлялись!

- Но это же группа футуристов,- спешу возразить , заметив на стене иллюстрации «Помады» Крученых и «Мирсконца» с обложкой Гончаровой.

- Ну да, а здесь только футуристы и есть.

- А как же сам Маяковский, помните? Как на Лубянке: фотографии, вещи, записки.

- Фотографии уже были, сейчас вот эта экспозиция. А прошлого музея уже не будет. Будет что-то кардинально новое. Маяковский, конечно, останется, но там будет что-то вроде центра. Кстати, смотрите, какая словесная мозаика у нас на стене!

Н.Н работала еще в музее Маяковского на Лубянке. Когда произошли реформы, менять место работы не стала - слишком сблизилась с Маяковским и его творчеством. Н.Н конечно ближе другое искусство - и в плане литературы, и в плане живописи, но «кто мог так еще писать о любви, как Маяковский?».

Н.Н уверена, что будущее музея в надежных руках: «Конечно, надо было что-то менять, а то старая экспозиции много лет была одной и той же. У нас же теперь новый директор, а с ней - все кардинально иное». И не поймешь - радуется такому будущему музея его сотрудница или.

Чтобы не возникла философская кинематографичная пауза, Н.Н ведет меня в следующий зал. А точнее, «комнату для рисования» Дмитрия Кавко.

Пустое пространство от пола до потолка обклеено рекламным абстракциями. Что-то от поп- и соцарта, что-то из уличной графики, плюс нелепые надписи и наклейки. Вот подгнивающий нарисованный зуб, вот наклейка с вырезкой из журнала-то ли черви, то ли креветки и жирная надпись «strana», вот реклама странички Сергея Шнурова на сайте «Большого города»: пиксельное изображение Богоматери и надпись: «Моя оборона шнуров рубль». Кто-то ко рту Богоматери пририсовал то ли язык, то ли баклажан. Да, это же футуризм, тысяча чертей! Прошу не путать с карциномой мозга, духовной недостаточностью и творческим самоудовлетворением.

«А это наши стены для рисования, - появляется из-за дверей Н.Н, - тут каждый может написать то, что хочет, видите?» Женщина указывает на небольшую надпись у логотипа «адидас». «Это к нам голландцы приезжали, оставили надпись. Знаете, что написано? «Как красиво!». Оглядываюсь кругом: «как красиво» написано повсюду. Потом начинаю понимать. Это словосочетание - лозунг инсталляции Кавко. В центре комнаты четыре портрета автора с нарисованными рожицами, крыльями и ерундовыми надписями. Что и скажешь: воистину пощечина общественному вкусу, если не крупный и бравый пендель! И как красиво ведь! «Простите, - обращаюсь к улыбчивой Н.Н ,- это все вообще как-то относится к Маяковскому, эта комната в контексте выставки?» «Ну как же, - глубоко вздыхает Н.Н,- Это тоже все авангардно.».

На большом черно-белом экране мелькает пруд, гуща высоких деревьев и длинноволосая латиноамериканка. Показывают фильм Эйзенштейна. Зал по-прежнему увешан обложками книг футуристов и иллюстрациями. Бурлюк, Венгров, Анненков, Ремизов (почему?). «Вы немного опоздали, - вдруг откуда-то из-за дверей появляется красивая пожилая женщина в белой шали, -сегодня такой интересный фильм про Маяковского был! Я смотрела, не отрываясь. У нас, кстати, здесь много что проходит. Концерты, чтения.». «Да,- говорю,- как и раньше, на Лубянке.». «Ой, а вы там были, да?», -женщина поднимает на меня свои глубокие темные глаза. Киваю в ответ. «Только того самого музея уже никогда не будет. А что будет? Я не знаю, нам планы министерства культуры неизвестны.То место было выдающимся.».

С первого этажа выплывает короткостриженная блондинка в белой рубашке. «Эй! Тихо давай! Там внизу посетители!, - перебивает она раздраженно. «А у меня тут тоже посетители вообще-то! Знаете, - женщина неуверенно подходит ко мне чуть ближе,- я с самого начала в музее работаю. Жалко мне, что так случилось. Отвыкать сложно, а привыкать еще сложнее!».

Тут вновь появляется блондинка, и просит милую старушку зайти в рабочую комнату. Сотрудница исчезнет за деревянной дверью - ее я больше не увижу. Зато увижу обложку «Верешков» Замятина, много раз удивлюсь и расстроюсь. На входе чудесная Н.Н окликнет: «Вы знаете, тут ко мне пришли строчки. И тут она начала громко и нарядно: «Блеск луны и шепот ветра где-то вдалеке…». Вы подкиньте мне словцо- что-нибудь тоже такое необычное, философское» «Добавьте,- говорю, что-нибудь про таракана,- это так по-современному авангардно!». «Точно! - как ребенок обрадовалась Н.Н, - это то, что надо!».

Бывшая сотрудница музея:

- Экспозиция уже полностью уничтожена и упакована. Сотрудников в музей не допускают. Там работают простые рабочие, они никакого отношения к экспозиции не имеют. И это не смотря на указ о том, что авторы и сотрудники экспозиции внесены в рабочую группу, которая будет вести наблюдение за ремонтом. Никакой связи с авторами не было, никто не был в курсе, всех просто поставили перед фактом, мол, все разрушено. Оказалось, что рабочая группа- это лишь формальность. Когда мы писали письма- и в министерство, и в правительство, и в общественную палату, то никто не отозвался, никакой помощи, даже попытки не было. В Депкульте говорили, что будет проект воссоздания экспозиции, но никакого проекта нет.

Наш отдел сократили за три дня до закрытия музея, именно мы должны были наблюдать за демонтажем экспонатов, который произошел варварским способом. Мы год назад об этом кричали, ведь экспозиция в музее - это произведение искусства! Нельзя картину распилить, а потом обратно заклеить. Эта экспозиция создавалась экспериментальным путем, это самобытная культура. Вопрос в другом: зачем разрушать все, ведь речь шла только о замене инженерных систем! Независимые строители были удивлены. Зачем все спиливать, ведь восстановить это не представляется возможным! Не смотря на все заверения департамента, что якобы экспозиция будет восстановлена, мы все понимаем, что это не так.

А куда будет свозиться экспозиция, пока так и не ясно. В начале говорили, что она будет храниться в Ульяновске, потом речь зашла о каком-то складе. Новый директор Надежда Морозова сама решала, что убрать, а что оставить, когда только пришла в музей. Просто ходила по этажам и командовала, мол «это мне не нужно, это лишнее здесь», даже не познакомившись с экспозицией! В разных интервью министр Капков и Морозова говорили разные вещи. Непонятно было, что в итоге станет с музеем. У них позиция «менять устаревшее на что-то новое». Но почему нужно трогать для этого намоленные места? Отремонтируйте старые кинотеатры, и делайте там что угодно.

К нам приезжало много СМИ: «Москва 24», телеканал «Дождь». Но материалы про музей не выходили. В Общественной палате дали ясно понять: «не суйтесь и сидите тихо». Вся эта ситуация имеет два вектора: первое-то, что любая эпоха пытается избавиться от старого, вот и наши чиновники «активно модернизируют». А вторая - это засилье либералов и яростных ненавистников СССР. Идет тенденция уничтожения культуры и взращивания быдла. Только вот Маяковского жаль. Его 100-летие не отметили из-за путча в 93-ем, а год 120-летия уничтожили его музей.»

Андрей Елизаров - Баландин, активист:

- Мой разговор с Морозовой произошёл, когда мы хотели договориться о проведении финала конкурса «Свобода Слова» в музее Маяковского. «Свобода Слова» - это первый оппозиционный конкурс гражданской лирики. Но всё теперь решается через Морозову лично. И если ей что-то не нравится, то это значит сразу «нет». И уже тогда Морозова сказала, что будет нечто по типу «музея Помпиду», более экономически выгодное…

Это было в июле, на мой вопрос «Но ведь говорили, что музей оставят до следующей весны, или даже до лета» - её ответ уже тогда был, что всё решится гораздо быстрее.

После того, как Надежду Морозову поставили на пост директора, все несогласные с ней становились кандидатами на увольнение.

Переговоры она тоже вела несколько странно. Когда я к ней шёл, то сотрудники музея мне говорили, на полном серьёзе, что моё предложение не имело никакого значения, главное ей понравиться.

На Лубянке хотят сделать что-то очень развлекательное и более прибыльное, на основе авангарда и футуризма. Но Маяковским там уже и не пахнет. Вместо музея Центр русского авангарда, как и вместо театра Гоголя – «Гоголь центр» со ставленником, нужным власти. Это превращается в место для досуга, но никак не обучения. Теперь Маяковский - это не живой человек. Это скомканный, как простыня на кровати авангард, распластанный и непонятно откуда взявшийся. Тендер на здание идёт вяло, при том, что экспозицию с радостью уничтожают.

Это и есть формула Мединского: из культурного пространства - псевдокультурный фастфуд. Что ждет музей? Разорение. После турне по Европе, куда поедут запасники музея, не думаю, что все экспонаты вернутся на свои места. 

Александр Матросов, активист:

- С музеем меня связывает любовь к творчеству Маяковского, желание помочь той оставшейся настоящей культурно-поэтической жизни Москвы. Он входил в десятку туристических мест для иностранцев, которые очень любят творчество советского периода. К сожалению, Булгаков их не так привлекает, а музея Есенина нет и в помине. И, конечно же, связывает с музеем протест против уничтожения нашего культурного настоящего и прошлого. Хоть я и не поклонник советского периода нашей истории, но за Маяковского эту эпоху можно уважать. Поэзия Маяковского универсальна. Чиновники же пытаются изменить восприятие будущему поколению, уничтожая музей и превращая его в площадку современных технологий.

Я вижу два варианта развития этой ситуации. Как известно, часть экспозиции в этом году уезжает в Европу. Вроде, отличное мероприятие отправить Маяковского в турне по миру, но остается опасение, что многие экспонаты уже не вернутся. Этому есть объяснение, а именно: не существует списка того, что уедет в Европу, рукописи ли, фото ли или еще что то другое. Не существует понимания, кто будет следить за сохранностью экспонатов, так как госпожа Морозова, новый директор несуществующего музея, уволила всех профессионалов и компетентных в этом вопросе людей. Остается уповать на то, что через несколько лет мы увидим эти реликвии в частных музеях европейских бизнесменов.

Второй вариант: чиновники строят на месте музея доходную мультимедийную площадку, а далее все забывают Маяковского. И все это в рамках негласного плана изменения облика и имиджа Москвы, превращения столицы в некий «гаджет-сити».

www.svpressa.ru

В стихотворении "Кто есть б. . .ди" В.Маяковский дал абсолютно точный портрет тех, кто сегодня уничтожает его музей. Вот только мог бы ли он, глыба "превыше крестов и труб", "архангел-тяжелоступ" представить себе масштаб нынешних уничтожителей?. . . Может быть, действительно, надежнее "подержать" в Европе наше наследие, пока не закончился срок годности одноразовых мальчиков в вакуумных упаковках, которыми нынче эффекттивно добивают культуру, науку и образование. Но ведь присмотр поручат тем же мальчикам. Или просто используют их в качестве курьеров для передачи национальных раритетов новым владельцам.

Судьба бесценной коллекции русского авангарда, собранной писателем и историком Николаем Харджиевым и  утраченной в 90-е гг. благодаря синхронизации усилий международных жуликов и российских чиновников (с ней, кстати, "ушли" и те многочисленные материалы, которые Харджиев взял для работы из чужих архивов, - история известна мне из первых рук), приоткрывает столь же ясную, сколь и грустную перспективу.

Признателен  Вере Мурзиновой за ссылку на статью.

Владимир Кудрявцев