Сегодня Василию Макаровичу Шукшину исполнилось бы 85 лет.
Он признавался, что студентом мечтал о письменном столе - огромном, заваленном книгами, как у Ромма, его ВГИКовского учителя... И вправду, такие столы завораживают. Завороженность мастерской - с этого, а не с предвкушения бронзовых лаврушек начинается любой созидатель. В ней, в этой завороженности впервые и проявляется: привораживает свое место... Как и вспоминающий Георгий Елин, влюбился в Шукшина подростком и сразу - дважды: вначале, увидев "Калину красную", на которую меня, 12-летнего отвел отец, а год спустя - прочитав сборник "Охота жить", выпущенный где-то в Ижевске. Тогда таких авторов часто "прятали" от широкого читателя в провинциях.
Владимир Кудрявцев
ШУКШИНУ - 85
В 60-80-е годы у Китайской стены, за памятником Первопечатнику, был маленький букинистический магазинчик “Книжная находка”, где я приобрёл половину своей домашней библиотеки. Там же за 40 копеек купил книжечку рассказов “Там, вдали” и сразу же влюбился в автора. А однажды, когда стоял у прилавка, продавец Люсьена чуть заметно повела глазами за плечо и беззвучно подсказала губами: Шукшин. Действительно, он стоял рядом, листая какой-то альбом. Я сказал писателю “Здравствуйте, Василий Макарович!” - он машинально кивнул в ответ, и на этом всё наше общение закончилось (и чего еще можно было ждать 15-летнему подростку?). Поразило, что он был злой - стоял, насупясь, перекатывая сильно выраженные желваки, словно все вокруг него были враги...
Летом 1974-го в литинститутском скверике ко мне подошел какой-то студент, спросил: “Москвич? Можешь показать, где улица Бочкова?” Оказалось, он с Алтая, привёз посылку Шукшину. Вызвался проводить - с условием, что меня с собой возьмёт. Шукшин был на съёмках, его дочери в деревне - дома оказалась одна жена (на несколько дней в Москве), простецкая, весёлая и словоохотливая. Пригласила зайти в квартиру - еще не совсем обжитую, в следах вялотекущего ремонта, провела в кабинет мужа: “Наконец-то у Васи личная комната есть, а то все книжки свои на кухне писал!..”
Что, кроме порядка на рабочем столе, поразило - склад растворимого кофе: штабели банок под столом, на подоконнике, на полу возле балконной двери. Очень много, даже для привычного к заначкам кофемана. Заметив любопытный взгляд, Федосеева сказала: “Вася, слава богу, почти совсем пить бросил, теперь алкоголь кофеином заменяет. Всё лучше, чем водка-то. Ему одной растворимой банки на день-два хватает”. Грешен - подумал тогда: это какой же мощный “мотор” иметь нужно?!
В августе в новостях показали интервью Шукшина для “Кинопанорамы” - сидел под деревом, в гриме и солдатской форме, говорил. А вот КАК он говорил - до сих пор мурашки по коже: микрофон, прикреплённый к вороту гимнастёрки, оказался слишком близко к губам, и слов было почти не разобрать - тихий голос заглушало надсадное, с тяжелым присвистом, дыхание. Не нужно быть медиком, чтобы понять: ТАК здоровый человек дышать не может.
А в первую неделю октября мы с Андрюшей Богословским несли в Дом кино венок Шукшину. От Литинститута - постыдно убогий: бумазейные цветы с еловыми лапами. Хорошо, студенты постарались: наломали где-то охапки калины... Страшно было всё это: навзрыдная скрипка, жуткий вопль поминутно теряющей сознание вдовы, утлая деревянная лодка с человеком. И когда поплыли вниз отрешённое жёлтое лицо, узластые руки, написавшие “Чудика” и “Охота жить”, - сухой комок застрял в горле. И только хрип стоявшего рядом Бориса Слуцкого обрушил тишину: “Братцы, горе-то какое!..”
А на прокуренной лестнице, где бесстыдно плакал, размазывая слёзы по рыжей щетине, артист Тихонов, кто-то уже нашептывал: “Убили Макарыча-то нашего - как Есенина, как Маяковского!..” Чушь, конечно.
Впрочем, вестимо - убили: огромный, выжигающий нутро талант, азарт работать до издоха...
Fb Георгия Елина
На развитие сайта
