Борис Леонидович с супругой Зинаидой Николаевной, Корнеем Ивановичем Чуковским и его внучкой Еленой Цезаревной (увы, 3 января 2015 г. она, автор трудов по органической химии, ставшая замечательным литературоведом, ушла из жизни) в Переделкино отмечают присуждение Пастернаку Нобелевскую премии в день оглашения решения комитета - 28 ноября 1958 г.В «Заметках о поэзии» Осип Мандельштам написал: «Стихи Пастернака почитать - горло прочистить, дыханье укрепить, обновить легкие: такие стихи должны быть целебны от туберкулеза». Мандельштам прав: достаточно просто читать Пастернака - поэтический голос (подобно певческому) откроет легкие свободному дыханию духа, расправит их по-человечески. А свобода – в некотором смысле синоним здоровья.
Клин – клином, туберкулез – «высокой болезнью», которая «гостит во всех мирах», даже пораженный исторической чахоткой, об одном из которых и сложена Пастернаком одноименная поэма (1923). Правда, вылечить «высокой болезнью» низкую, местами низменную, не получилось. Отсюда и горькая самооценка автора: «По скуке и тупоумию это произведение вполне совершенное». Поэт не справился с революционной пандемией, примерив ее на себя, – драма. Но и Блок не справился. И даже Маяковский, попытавшийся встать над пандемией и подтянуть ее к себе. Он ведь себя мерил революцией, настолько, насколько революцию мерил собой. И себя под Лениным чистил, насколько Ленина чистил под собой. У поэтов иначе не бывает.
И все же, поэтическое слово, поэтический голос, которому предстоит стать читательским, всегда несет в себе код свободного дыхания. И всем, чем дышит в этой свободе дух, войдет в кровь и плоть. Кровь напитает им сердце, а сердце превратит энергию свободного дыхания в творящую страсть:
И сады, и пруды, и ограды,
И кипящее белыми воплями
Мирозданье - лишь страсти разряды,
Человеческим сердцем накопленной.(«Определение творчества»)
Но исходный пункт - стихо-творное дыхание. Дыхание, ритм которого задает голос – «раскованный голос» поэта.
В шалящую полночью площадь,
B сплошавшую белую бездну
Незримому ими - "Извозчик!"
Низринуть с подьезда. С подьезда
Столкнуть в воспаленную полночь,
И слышать сквозь темные спаи
Ее поцелуев - "На помощь!"
Мой голос зовет, утопая.
И видеть, как в единоборстве
С метелью, с лютейшей из лютен,
Он - этот мой голос - на черствой
Узде выплывает из мути....
(«Раскованный голос»)
Первый томик Пастернака, который я прочитал от корки до корки достаточно поздно (по той простой причине, что в те годы Пастернака издавали в основном в антологиях), стал семейной реликвией. Книгу с превосходной подборкой стихов подарила и подписала моей маме невестка поэта Наталья Пастернак.
И еще один биографический эпизод. Учителем одного из моих учителей - Андрея Владимировича Брушлинского был выдающийся мыслитель и психолог Сергей Леонидович Рубинштейн. Рубинштейн учился философии в Марбурге у неокантианцев Германа Когена и Пауля Наторпа - там же, где и Б.Пастернак, более того - в те же годы. Правда, об этом факте никогда не упоминал. Поверьте, не потому, что диктовали соображения безопасности: Рубинштейна всегда, даже в самые суровые исторические сезоны, отличало исключительное мужество. В дни распятия Пастернака Рубинштейна тоже распинали - за «космополитизм». Молчание Рубинштейна так и останется загадкой.
Ничего не могу поделать с собой. Я всегда видел и продолжаю видеть Пастернака философом - философом, мыслящим в гениальных стихах. Мне легко представить его на кафедре европейского университета беседующим с Хайдеггером или даже в антураже Института философии на Волхонке (в его лучшие годы) и трудно - в модном парижском поэтическом салоне... По стилю работы он от начала и до конца оставался мыслителем. Так и не порвав с Марбургом.
«Ровно семьдесят - возраст смертный» (Александр Галич. «Памяти Б.Л.Пастернака»). А в сто двадцать пять – бесспорно бессмертие голоса, который продолжает учить дышать живых.
Владимир Кудрявцев
На развитие сайта
