Что ни день, то новое сообщение о насилии в школах. Учителя издеваются над детьми, эмоционально и физически. Ученики калечат и убивают сверстников, измываются над педагогами. Как случилось, что российская школа превратилась в «концлагерь»? В цикле бесед известного журналиста Валерия Выжутовича в Ельцин Центре на эту тему высказался заслуженный учитель РФ, доктор педагогических наук, директор московского Центра образования № 109 Евгений Ямбург. Приводим фрагменты его выступления. «В стране здоровых детей только 12,5%»Город Тольятти. Учительница бьет ребенка по лицу. «Вы с ума сошли!» — кричит ребенок. Учительница: «Я хочу, чтобы ты вела себя как положено». Другой случай: ученик ударил учительницу по голове во время урока. У учительницы сотрясение мозга. Это события только этого года. И такие ситуации — каждый день.
Возьму для примера Пензу. Учительница заклеила рот первоклассницы скотчем. И это проблема, психологическая травма — учительницу отдают под суд. Ее скорее всего не посадят, будет условный срок. Но она потеряет профессию. Начинаю разбираться. Выясняется, что у ребенка СДВГ — синдром дефицита внимания и гиперреактивности. Интеллект — в норме, но, если говорить по-простому, у ребенка шило в одном месте. Он уже в детском саду игрушку больше минуты не держит. И вот этот ребенок приходит в школу. Говорить такому ребенку «будь внимательней» — все равно, что слепому — «присмотрись». Он мешает всем остальным, но учительница не может вывести его в коридор. И она заклеивает ему рот. У меня вопрос: а кто учил эту «училку» работать с таким диагнозом — СДВГ? Никто не учил.
У нас в стране здоровых детей только 12,5%. Все остальные имеют особенности. Раковых больных по 5 тысяч в год прибавляется. Но на первом месте не онкология, а психоневрологические заболевания. Сегодня, условно, один ученик в классе с имплантом в голове, другой — на коляске, еще один — с задержкой в развитии. Контингент учеников изменился. Сейчас больше одуренных, чем одаренных. Но кто учил учителей работать с подобными диагнозами? Это проблема нацбезопасности. Почему никто не говорит об этом? Я автор методик [работы с «проблемными» детьми], которые никто не читал, но все их ругают. Можно без них, но тогда — хлебайте!
Есть такой андеграундный поэт (Всеволод Емелин. —
Прим. ред.), у которого есть пророческие строчки:
От этих подростков,
Печальных и тощих,
Еще содрогнется
Манежная площадь.
От ихнего скотства
В эфире непозднем
Слюной захлебнется
Корректнейший Познер.Это было написано за 13 лет до событий на Манежной, где болельщики жгли автомобили. И за 15 лет до Бирюлево, где резали гастарбайтеров.
«Взрослые показывают пример взаимного хамства и развращают детей» Российское общество испытывает три кризиса одновременно. Это «шампунь и кондиционер в одном флаконе». Первый кризис — мировоззренческий. Каким бы ни был советский проект, он давал перспективу будущего: «через четыре года здесь будет город-сад». А пока, хорошо, потерпим. Или: нынешнее поколение будет жить при коммунизме. Сегодня — «куда идем мы с Пятачком — большой-большой секрет».
Второй кризис. В 1914 году великий Мандельштам написал: «Есть ценностей незыблемая скала». Однако вскоре и на сто лет она была разрушена. Это нравственный кризис. Наше телевидение агрессивно, все наши ток-шоу — омерзительны, взрослые показывают пример взаимного хамства, нетерпимости, неумения слушать друг друга и развращают детей.
Наконец, кризис психологический. Последние исследования показали, почему так рано умирают мужики. Женщины имеют запас прочности, их организм рассчитан не только на себя, но еще и на детей. Без них, без внуков жизнь теряет смысл. У мужчин, как только теряется смысл жизни, начинается онкология, сердечно-сосудистые заболевания — у всех этот букет. Посмотрите на себя в зеркало — одни психотики и невротики. Надо понимать, что у невротиков и дети — невротики; у психотиков — дети психотики. Психоз накапливается, идет нарастание.
Вот наше исследование в детском саду: впервые за три года у детей младше четырех лет — страх войны. Нас же убить за это надо! «Мы попадем в рай, а они просто сдохнут» — все эти шуточки, все это повышает градус агрессии. Замечательный поэт Александр Галич написал поэму о Януше Корчаке, учителе, который пошел с детьми в газовую камеру. Галич замечательно пишет от имени Корчака:
Я старался сделать все, что мог,
Не просил судьбу ни разу: высвободи!
И скажу на самой смертной исповеди,
Если есть на свете детский Бог:
Все я, Боже, получил сполна,
Где, в которой расписаться ведомости?
Об одном прошу, спаси от ненависти,
Мне не причитается она…
А у нас ненависть зашкаливает. «При определенной обработке дети очень быстро становятся палачами»Когда-то мне пришлось читать дневник коменданта Освенцима. Дело было в Нюрнберге, коменданта должны были повесить, он об этом знал. Перед смертью не врут, этот дневник очень честный и для меня очень страшный. Немножко из его биографии, это важно. Он познакомился с будущей женой в 1919 году в организации, которую создал гениальный немецкий педагог Людвиг Гурлитт, она называлась «Перелетные птицы». Почему? Потому что жизни в городе, публичным домам, наркотикам, всему послевоенному образу жизни они предпочитали здоровую жизнь в деревне. Разжигали костры, пекли картошку, пели народные песни, прямо как наши пионеры. (Впоследствии члены «Перелетных птиц» составили костяк Гитлерюгенда, а затем СС. —
Прим. ред.).
И вот он пишет: мне никогда не поверят, что я был нравственным человеком. Он не врет. Он никогда не изменял своей жене, они вырастили пятерых детей. Когда я был в Освенциме в 1968 году, там еще все было цело. У коменданта был домик, он растил детей в трудовом воспитании, у каждого была грядка, делянка. Прекрасный муж, великолепный отец, а отправил на тот свет сотни тысяч людей. Как это совместимо? Почему так произошло?
Потому что у нас каша в голове. У нас даже в словарях «мораль» и «нравственность» идут через запятую. А это разные вещи. Нравственность — это форма адаптации к социуму: не ходишь голым, не оскорбляешь женщин. А мораль — в глубине, а в глубине морали — идеология. Ни один немецкий офицер никогда бы не снял штаны и не стал бы мочиться при немецкой женщине. Но поскольку нацистская идеология выносила за скобки евреев, славян, цыган, на них мораль не распространялась. Поэтому вполне совместимо расстреливать в затылок, умывать руки, а потом вести сына в театр. Быть прекрасным отцом.
При определенной обработке дети, как и взрослые, очень быстро становятся палачами. И это заставляет нас подумать, чем мы вообще занимаемся, когда до предела взвинчиваем пропаганду? И все ждем, что «само рассосется». Не рассосется, хватит врать друг другу.
«Такое ощущение, что скоро в стране появится православная гинекология»Я много мотаюсь по стране. Открываю школы для детей с заболеваниями, госпитальные школы: онкология, гемодиализ. Везут меня в деревню в Алтайском крае. Школа большая для сельских — 800 человек. Директриса водит меня по школе, рассказывает: у нас теперь есть организация «Юные шукшинята». Я опешил: «А давайте сделаем ахманят, в честь Ахматовой? А еще есть такой писатель, Вагин, так мне даже страшно назвать подобную организацию». Она на меня страшно обиделась, а я говорю: «Почему нельзя любить и Шукшина, и Ахматову? Почему мы строим между собой перегородки? На любой почве — культурологической, национальной, религиозной, национальной? Мы все время как бы ищем, по поводу чего набить друг другу морду. Это, что, нормально?
В Москве прихожу в школу с религиозным компонентом иудаизма. Директор школы (я помню его еще вменяемым человеком до революции 1991 года) заводит меня в учительскую, я ахнул: висит приказ, запрещающий в начальной школе изучать сказку «Три поросенка», в силу некошерности персонажей. Я ему говорю: «Ты, что, с ума сошел? Ты же сам себя загоняешь в культурное гетто». А ты, говорит, ненастоящий еврей. Ну, ненастоящий, и ладно.
На следующий день я оказался в православной гимназии — внимание! — на семинаре православных физиков. Такое ощущение, что скоро в стране появится православная гинекология. Видимо, у православных там все устроено как-то по-другому. Главная идея семинара православных физиков — что в физике каждая мысль должна приводить к идее бытия Божьего. Чтобы детей стошнило, как раньше от марксизма-ленинизма. Я напомнил им про «не поминай имя Господа всуе». Пришлось уйти и оттуда.
Или: читаю в газете, как настоятель монастыря заключил соглашение с РАО ЕЭС о божеских ценах на энергоносители для своего монастыря. Мне непонятно, почему для кого-то они должны быть божескими, для кого-то безбожными, а для кого-то дьявольскими. Мы ищем не то, что нас объединяет, а то что нас разъединяет, и это «клиника». Я глубоко убежден, что в этой ситуации российская школа должна оставаться светской. Разгонять детей по конфессиональным квартирам — огромная ошибка. При этом быть светской не означает быть агрессивно атеистической.
Приводят ко мне девочку из Белгорода. Белгород в этом отношении вообще впереди планеты всей: там всех заставили выбирать «православие» (то есть соответствующий школьный курс. —
Прим. ред.). Разговариваю с девочкой. Окончила четвертый класс и говорит:
«Какое счастье, что я православная! Вы не представляете, как я ненавижу католиков!» — «Да что тебе католики-то сделали?» — «Вы не понимаете, эти люди молятся примадонне!» Я говорю: «Деточка, примадонна — это Алла Борисовна Пугачева. А эти люди молятся Деве Марии, а православные — Матери Божьей, и это одна и та же женщина». То есть ей уже успели отравить мозги ненавистью к братской конфессии. Это преступление. А мы удивляемся, что все озверели.
«Бог один, провайдеры разные»Сегодня, помимо поведенческой усталости, еще есть фактор глобальных демографических процессов: огромному числу детей в наших городах русский язык неродной, они по-русски не говорят. А когда они что-то не понимают, они начинают сбиваться в кучи, возникает агрессия на национальной почве. (Кстати, поэтому вот вам еще одна новая компетенция, для детского сада — обучение русскому как неродному.)
Как мы работаем с этой проблемой? У нас в школе «каждой твари по паре»: 22 национальности — и татары, и евреи, и чеченцы… Проводятся группы, каждый рассказывает про свою религию. Я глубоко убежден, что православный мальчик должен знать, что в 19-й суре Корана написано: пусть все религии соревнуются в добре. На самом деле ни одна религия не призывает к ненависти. На самом деле «ислам» в переводе — «смирение», а «джихад» — не «уничтожение людей», а «уничтожение греха в самом себе». Я убежден, что разные религии — это команды альпинистов, которые с разных сторон поднимаются на одну и ту же высоту. Как мне десять лет назад сказал один «компьютерный» мальчик: я понял, Бог один, провайдеры разные.
Совсем недавно я сделал спектакль «Болезнь потерявшихся», собрал в нем все скорби человеческие. И инвалидов, и разные национальности, чтобы дети почувствовали, что нет никакой разницы, на основании чего привязаться друг к другу и травить человека. Это может быть, например, разрез глаз. Мне было очень легко делать этот спектакль: каждый из участников пережил что-то подобное и играл просто на разрыв. А главная идея, как я уже говорил словами «компьютерного» мальчика: Бог — один, провайдеры разные.
«Я глубоко убежден: педагогика важнее экономики»Надо читать много поэзии. Она очищает душу. Был такой замечательный русский поэт, Владимир Николаевич Корнилов. Я имел счастье знать его, он умер в 2002 году. Незадолго до смерти он написал довольно грустное стихотворение:
Считали: все дело в строе,
И переменили строй,
И стали беднее втрое
И злее, само собой.
Считали: все дело в цели,
И хоть изменили цель,
Она, как была доселе, —
За тридевятью земель.
Считали: все дело в средствах,
Когда же дошли до средств,
Прибавилось повсеместно
Мошенничества и зверств.
Меняли шило на мыло
И собственность на права,
А необходимо было
Себя поменять сперва.Себя поменять сперва — задача вообще-то стратегическая и для взрослых, и для детей. Если говорить о целях воспитания — это расширение внутренних степеней свободы человека. В этом смысле я глубоко убежден, что педагогика важнее экономики. Двадцатый век был поразительно тяжелым: потоки крови, Холокост, ГУЛАГ. Двадцатый век — один из самых кровавых в истории человечества. Но двадцать первый будет еще тяжелее. Мир напрягается до предела. Будущие войны — не за энергоносители, а уже за воду. Какие люди потребуются для решения этих сложных проблем? Раб не может решить их, он боится и никогда не возьмет на себя ответственность решать сложные проблемы: под козырек — и все.
Будут нужны люди внутренне свободные, но способные к аскезе, как говорят церковные люди, к самоограничениям. Таким образом, стратегия воспитания — это скоординированный рост свободы и ответственности человека. Не надо путать свободу и вольность. Вольность — это когда вольному — воля, пьяному рай. Иван Грозный вольничал. Какой-нибудь охранник в магазине, который «че хочу, то ворочу», — это никакая не свобода. Свобода всегда означает ответственность.
www.znak.com
На развитие сайта
