14.12.2018Единомыслия не бывает. Либо мыслишь, либо все едино. А мышление начинается там, где не едино, чтобы схватить настоящее единство, которое не отменяет различий и даже противоречий, собственно, живет ими. Впрочем, «мышления» уже давно никто не обещал. Хотя требуют «учить учиться». Что и означает – мыслить.
«Школа должна учить мыслить» по определению. Это не может, не должно быть призывом. Но почему-то полвека призывают.
Формула про школу была напечатана ровно 50 лет назад в книге философа Э.В. Ильенкова «Об идолах и идеалах», а в журнале «Народное образование» еще раньше. А до этого о том же другими словами и на другом языке говорил в 1909 году Джон Дьюи, автор вышедшей тогда книги «Как мы мыслим» (русскоязычному читателю она известна под названием «Психология и педагогика
мышления»). Можно копать и дальше – к Дистервегу и даже «под» Дистервегом, вглубь, в историю.
Мой учитель Василий Васильевич Давыдов вспоминал о своих беседах с известным методистом-математиком Иваном Кузьмичом Андроновым, который рассказывал, как в дореволюционной гимназии ему преподавали литературу. После чтения стихов Пушкина на уроке преподаватель-словесник давал домашнее задание – прочитать, что писали о Пушкине Белинский и Писарев, т.к. следующий урок будет посвящен сравнению их точек зрения на пушкинскую поэзию. Романтик Белинский и нигилист Писарев были антиподами. В итоге гимназисты втягивались в дискуссию о творчестве Пушкина, глядя на него с полярных позиций, глазами каждого из критиков. Страсти накалялись настолько, что учащиеся чуть ли не дрались на уроках. А преподаватель ужесточал ситуацию, предлагая новое задание – подготовить сочинение, выдержав его первую часть в духе взглядов Белинского, а вторую – в духе взглядов Писарева. Он как бы сталкивал отроческие сознания внутри себя.
Цитирую Андронова в изложении Давыдова:
«Подумайте, Василий Васильевич, как после этого мы понимали поэзию Пушкина. Даже дома все знали: а, наш Петя занят Пушкиным. Вот он сейчас про Белинского написал и мается, найдутся ли у него аргументы в отношении Пушкина, как у Писарева. Ведь не переписать нужно было, а собственные мысли выразить.
Вот, Василий Васильевич, вы думаете, только изящную словесность у нас в гимназии так преподавали? Все учебные предметы! И даже латынь у нас преподавалась не с помощью зубрежки, а путем очень сознательного чтения римских авторов».
«Школа должна учить мыслить» звучит так же, как «больница должна вылечивать».
На всех граждан страны единого диагноза нет. Чтоб сделал каждому, извините, клизму, – и прошло. И фабрика по производству клизм не знала ни устали, ни конкурентов...
Вот в этом все и дело. В 90-е годы издатели учебной литературы выступали лишь игроками на рынке. Теперь они диктуют правила игры, а их интересы так или иначе лоббируются в государственных инстанциях. И если, пусть не закончится, пусть внезапно подешевеет до критических отметок нефть, скважины придется затыкать в том числе госзаказами на учебники.
Страстям по «единым учебникам» в этом году 5 лет.
Речь шла об
учебниках истории, языка и литературы. Особую настойчивость тогда проявляла депутат Ирина Яровая. Ирина Анатольевна – не педагог и не методист, едва ли ее профессионально волновало содержание учебников. Да и патриотичная политика выглядела завесой. Завесой, за которой история, язык и литература могут стать пробными шарами, которые в итоге победоносно закатят в лузы бенефициары-издатели. А дальше – больше. В то время пошли кулуарные разговоры (их эхо отдавалось и в СМИ) о том, что в ближайшие годы средние и мелкие структуры, специализирующиеся на учебном книгоиздании, будут раздавлены или поглощены неким монополистом. Идея
«единого учебника», желали того или нет ее сторонники, расчищала путь именно для него. Без всякой гарантии, что место 20 плохих учебников от разных издательств займет 1 хороший – от одного.
Иными словами, становилось все очевиднее: вопрос о
«едином учебнике» из сферы педагогики и политики сползал в сферу антимонопольного, а значит – антикоррупционного, законодательства. Это-то бывший прокурор с заочным юридическим образованием Ирина Яровая должна была понимать.
За разными учебниками стоят разные программы и разные подходы к построению образования.
Стоит реальное образовательное разнообразие, сложившееся в стране за последнюю четверть века. Где-то оно обернулось пустоцветом, где-то вызрело в добрые плоды, по которым могут пройтись бульдозером монополизма. Пусть в новом законе «Об
образовании в РФ» с трудом различимы остаточные следы духа и буквы вариативности. Однако антимонопольное законодательство пока еще писано для всех и каждого.
В силу этих «очевидностей» – и не только них – дело временно замяли. Лучше сказать –
примяли. Заговорили о «едином стандарте преподавания истории», как если бы мог существовать другой… И вот пять лет спустя грянула «черная пятница
образования», как назвал 7 декабря 2018 года Александр Асмолов. Тогда научно(?)-методический совет Минпроса решил обрезать федеральный список учебников на 30%. И этим занес стопу над теми граблями, на которые уже наступила Ирина Яровая. Повторю: граблями
юридического свойства, в числе прочих.
В качестве члена Совета при президенте Российской Федерации по развитию гражданского общества и правам человека Асмолов поставил вопрос об этом в присутствии Владимира Путина. И нашел в его лице как минимум понимание. А как мог еще поступить создатель идеологии и подвижник вариативного
образования, результатами усилий которого пользуются сегодня все без исключения? Включая его непримиримых оппонентов.
Но тут-то оппоненты заявили о себе с удвоенным рвением. И о себе же многое сказали: мол, Асмолова подкупили. Не может человек просто так отстаивать свою позицию. Только «не за просто так».
Что ж, им виднее. Точнее – привычнее.
Сказал садовник: пусть расцветает все плодоносящее. Но тут куриная слепота, она же белена черная, она же лютик ядовитый, бросилась в атаку: подмазали садовнику яблони, груши, вишни, сливы, фейхоа и даже жаботикаба (есть такое бразильское виноградное дерево). Интересно: вскладчину? Порознь? В качестве мести? Или – надеясь на возвращение в список? И как они себе это представляют?
Президент Путин звонит министру Васильевой и дает распоряжение «вчеркнуть» всех вычеркнутых? Тут надо напрячь всю силу «отсутствия способности суждения», как называл обычную глупость прогремевший на весь Балтийский флот калининградский философ Иммануил Кант.
А главное – сорняк в очередной раз выдал свои планы на сад-огород, в котором поныне возлежат упомянутые «грабли Яровой». Заодно дискредитировав Министерство просвещения, особенно если учесть, что дело дошло до президента.
Увы, выигравших в этой ситуации нет. Кроме, пожалуй, Совета по правам человека, который можно поздравить с достойным пополнением. И все-таки с ним и российское
образование, за которое пока еще есть кому постоять.
Электронная газета "Вести образования"
На развитие сайта
