Богоявленская Д.Б., Богоявленская М.Е. Одаренность: природа и диагностика. Изд. 2-е, перераб. и доп. М.: ФГБНУ «Психологический институт РАО»; ФГБНУ «Институт изучения семьи, детства и воспитания», 2018.

В 2013 г. АНО «ЦНПРО» издало книгу Д.Б. Богоявленской и М.Е. Богоявленской «Одаренность: природа и диагностика» . В 2014 г. она была удостоена премии «Золотая Психея» за 2013 г. Книга о развивающемся феномене творческого дара стала событием в российской психологии и российском образовании, по крайней мере, в той его сфере, в которой оно востребует результаты перспективных психологических поисков. И вот перед нами – новая работа авторов. Учитывая то, что прежняя стала библиографической редкостью, едва успев выйти, в ее содержание вошел и текст 2013 г.

Книга, которую вы раскрыли, уникальна она во многих отношениях. Хотя бы в том, что в ней продолжено исследование, начатое одним из авторов Дианой Борисовной Богоявленской начала четыре десятилетия назад. В своих завершенных моментах – это современная психологическая классика. Результаты этого исследования излагаются в университетских учебниках, метод «Креативного поля» объединил вокруг себя научную школу, которая, помимо всего прочего, пополнила психологию самобытной фактологией. И не только психологию – без нее и ее осмысления сегодня непредставим полидисциплинарный корпус знаний о творчестве.

Впрочем, как показало время, в это исследование заложена куда более мощная «развивающая интрига» (по выражению Н.Н. Поддьякова), чем это могло показаться в начале – на рубеже 60-х-70-х гг. XX века. Рискну предположить, что и его зачинательнице.

Оказалось, что модель Д.Б. Богоявленской релевантна значительно более широкому кругу явлений, чем это изначально предполагала она сама. По сути, автор явила пример того, что она изучала все эти годы.

Подтвердив правомерность трактовки творческой, в ее терминологии, интеллектуальной инициативы как стремления и способности к выходу за пределы не только исходных требований задачи, но и самостоятельно очерченного самим человеком горизонта целей. Показала она и то, что масштаб этого горизонта, хоть и трудно, но можно оценить при помощи специально разработанного, «сверхтонкого» метода.

Метод креативного поля, разработанный Д.Б. Богоявленской, уже изначально представлял собой не просто попытку усовершенствования, повышения валидности инструментария исследования творчества. В нем автор выразила свое принципиально иное - по сравнению с традиционным – понимание творчества. Поэтому речь справедливо шла о именно методе, а не методике, о понятии «в действии», которое задает и способ воссоздания своего содержания в эксперименте. Развивающееся научное понятие, как известно, тяготеет к тому, чтобы стать теорией. Свою теорию в систематическом виде Д.Б. Богоявленская впервые развернула 30 лет назад – в монографии «Интеллектуальная активность как проблема творчества»*. Тогда казалось: тема если не исчерпана, то раскрыта настолько, что остается заниматься лишь «приложениями». Но последующие годы – заметим: в полное подтверждение концепции Дианы Борисовны - показали, что все зависит от того, какую позицию по отношению к своему открытию займет сам открыватель.

Вроде бы, очевидно: творчество – всегда выход за рамки наличной ситуации и способов действия в ней. Вопрос: где искать эти рамки? Принято считать, что они «оговорены» в условиях или требованиях задачи. Даже если ее поставил перед собой сам решающий. Сам поставил, сам «оговорил», сам решил. Исполнил и исполнился. Что может быть лучше? Но это - скорее, позиция «демиурга», нежели творца. Н.А. Бердяеву (в «Смысле творчества»**), философия которого во многом построена на преодолении догматов ветхозаветного православия, недаром понадобился «восьмой день творения», вобравший в себе человеческую историю. День, когда в сотворчество с Богом вступает человек (сюжет старый – от Августина Блаженного, подхваченный затем Пико дела Мирандолой, а после него Декартом), внося свою «интригу» в исполнение замысла Творца, хотя и не в противоречие ему. Метафора «восьмого дня» по-своему передает и суть того, что открыла Д.Б. Богоявленская и того, как она это сделала.

Ведь творчество, с психологической точки зрения, как оно трактуется Д.Б. Богоявленской, это – продолжение деятельности после того, как она в определенных границах успешно выполнена, со значительной долей риска не повторить успеха. Или точнее – инициативное развитие деятельности: и «вглубь» и, в силу этого, «вширь».

Так и авторский метод креативного поля оказался не только удачной «эвристикой» для психолога, изучающего творчества. Он и свою «эвристическую» функцию полноценно выполняет лишь в том случае, если в методе, вслед за его создателем, будет усмотрено нечто большее - объяснительный принцип подхода к анализу творческой одаренности. Единицей анализа при этом выступает «интеллектуальная активность», феномен который как раз был выявлен более 40 лет назад методом креативного поля.

Попутно выяснилось, что в рамках его подхода получают новое содержательное толкование феномены, которые и ранее исследовались в психологии: мыслительное обобщение, целеополагание, мотивация поискового действия. К этим феноменам принадлежит и одаренность, систематического изучения которой, насколько я понимаю, Д.Б. Богоявленская не планировала, приступая к анализу интеллектуальной инициативы четыре с лишним десятилетия назад. Творить и инициировать (самоинициировать) творчество – это разные вещи! Первое – способность, второе – дар. До работ Д.Б. Богоявленской психология одаренности являлась «психологией достижений», в них и благодаря им - стала «психологией постижения за гранью достигнутого».

И вот эта, «вторая психология», и есть собственно психология одаренности. Тогда как творчество можно изучать и как процесс достижения.

Но в том и проблема, что в психологии творческая одаренность изучалась преимущественно по «факту достижений» - вне качественного анализа динамики процесса творчества, которая в этом случае приобретает особенности, которыми нельзя пренебречь. И с точки зрения исследования одаренности, и с точки зрения исследования творчества. Ведь и специалисты в области изучения творчества рассматривали одаренность лишь как «особый случай», а не как «развитую форму» изучаемого, обращение к которой приближает к постижению главного в творчестве.

Отделение «творчества» от «нетворчества» - лишь «первое приближение», навскидку (само по себе порой – непростая задача для психолога). Лишь исходя из неоднородности спектра явлений творчества, которые имеют свою типологию, соответствующую уровням интеллектуальной активности (ИА), в тенденции стремящейся к своей вершинной – инициативной форме, можно исследовать творчество «изнутри».

Кстати, тот факт, что общепсихологической понятие интеллектуальной инициативы позволяет раскрыть природу одаренности, свидетельствует о том, что сама она является столь же исключительным, сколь и универсальным, «общечеловеческим» феноменом. Это, с одной стороны, определяет весьма специфические требования к его анализу, с другой, - задает особые приоритеты психолого-педагогического сопровождения одаренности в разных сферах социальной практики. С этих позиций, в книге представлен механизм становления одаренности в онтогенетической развертке. Д.Б. Богоявленская, ее ученики и последователи давно изучали интеллектуальную инициативу на материале разных возрастных срезов. Теперь проведено полноценное генетическое исследование (с элементами лонгитюда), итогом которого стало создание периодизации развития творческих способностей и одаренности. Основной вклад в это внесла соавтор Дианы Борисовны - Мария Евгеньевна Богоявленская.

Подъем по «ступенькам творчества» предполагает «прирастание субъектности». Казалось бы, уже по определению, творчества не бывает без субъекта. Более того, именно в творчестве человеческая субъектность по-настоящему обнаруживается и раскрывается. Тем не менее, факты «бессубъектного» решения творческих задач или «ограниченного включения» субъекта в процесс их решения встречаются сплошь и рядом далеко не только в стенах психологической лаборатории.

Человек, пусть даже «неординарным» способом, решил задачу и «закрыл тему». Необходимость исчезла, интерес пропал. Человек проявил себя в качестве «решателя», solver (термин, которым психология обязана А. Ньюэллу, Дж.С. Шоу и Г.А. Саймону – разработчикам ‘General Problem Solver’, одной из первых эвристических программ для электронно-вычислительных устройств в 1950-е гг.), в лучшем случае – «актора» (говоря языком современной западной философии и социологии), но не субъекта. Деятельность сама его захватила и сама его отпустила.

Совсем другое дело, когда человек, решая задачу (подчас вполне успешно), прерывает процесс решения, поскольку неожиданно сталкивается с новой проблемой, которую он формулирует как «сверхзадачу» с требованиям, никак не укладывающимися в те, что ему предъявили (он предъявил себе сам) поначалу.

Проблематизация содержания исходной частной задачи, которая «внепланово» преобразуется в общую, характеризует «стиль» мышления творчески одаренных людей. И… обычную субъектную позицию в деятельности, к пониманию сути которой подводит анализ случаев одаренности. Ведь так формируется образ новой деятельности, не отменяющей необходимости завершить прежнюю и получить результат. Но лишь заодно – наряду с исходной сразу решив целый класс частных задач. «Обобщение с места» - феномен, зафиксированный еще в экспериментах гештальтистов, а задолго до них под разными именами известный философами (включая и такое неблагозвучное для обыденного уха, как «спекулятивное мышление» у Гегеля). Но если раньше с этим идентифицировалась важная интеллектуальная трансформация, то для авторов в ней проступает механизм порождения деятельности, который связан с коренным изменением типа целеполагания. Архимед, выполняя задание царя Гиерона, определить удельный вес золота и серебра в его короне, по ходу выполнения царского задания увидел «свою» задачу. В итоге царь получил результаты экспертизы, а человечество – закон плавающих тел. Представим себе на секунду, что Архимед ограничился бы выполнением «техзадания». Без открытия закона, скорее всего, он бы «провалил» и это дело!

Приведу еще один пример. Разработки, которые велись в советском ВПК, дали старт целому ряда прорывных фундаментальных исследований, которые, в свою очередь, предопределяли реальные, в буквальном смысле слова - космические прорывы страны и человечества, в целом. М.В. Келдыш, Президент АН СССР сочетал в одном лице «публичного ученого-фундаментальщика» и глубоко «засекреченного прикладника». И он, и знаменитые «главные конструкторы» никогда не зарекались от возможности «смены типа целеполагания» внутри своих проектов, мудро и гибко подходя к организации условий работы реализующих их коллективов. И это - далеко не единственный пример «из жизни».

Главная проблема психологии творчества - не в том, как создается «творческий продукт» и даже не в том, как протекает «творческий процесс», а в том, что созидание меняет в создателе и других людях. В их жизни. Шекспир, человечество, я, скромный читатель, вырванный из его рядов, - до «Гамлета» и после... Нас объединяет то, что мы уже не можем оставаться прежними, мыслить, переживать, жить так, как если бы «Гамлета» не написали. Даже те, кто «Гамлета» вовсе не читал, не смогут остаться, как «до»... Потому что уже изменился мир вокруг них, вокруг всех нас. В нас. И подталкивает его к изменению его не только «Гамлет», но и любое произведение, изобретение, открытие - от столовой ложки до новейшего айфона или ракеты Илона Маска. Подталкивает к изменению – но меняемся мы, а не Шекспир или тот же Илон Маск меняет нас. В этом и состоит субъектность. Кстати, в творце не всегда говорит «голос субъекта». И это может стать драмой. Когда личностный рост не угоняется за «ростом достижений». Зачастую это не только проблема одаренных детей, но и взрослых. Оттого биографии «веЛичностей» - не самое веселое чтение. «Как личность я куда крупнее своего таланта» - написал в свойственной ему манере Сальвадор Дали. Трудно сказать, насколько облегчило жизнь Дали это самопризнание (осознание), но на особенностях его творчества оно, несомненно, сказалось.

«Креативное поле» жизни действительно нельзя перейти. Хотя бы потому что «та сторона» все время отодвигается вперед, а «эта» меняется вместе с идущим. Эту метафору вполне предметно наполняет содержание книги. Особенно там, где авторы рассматривают творческую одаренность в широком жизненном контексте, включая возрастную перспективу человека. И это рассмотрение приводит к разрушению стереотипа, согласно которому одаренность «работает на опережение» возраста. Такой сценарий, конечно, возможен конечно и довольно част. Но – это искусственный сценарий ускорения развития, который за ребенка своими требованиями, ожиданиями, притязаниями и оценками создают взрослые. Итог, как правило, один: все будущее одаренного ребенка остается в его прошлом (Л.С. Выготский). Или точнее – в прошлом взрослых, в их «пролепсисах» (упреждающем взрослом понимании детской перспективы), как сказал бы Майкл Коул.

Талант – это магнит внутри, который притягивает великие подсказки. Но талант – еще внутренний реактор, который работает на пределе. А если еще не научился, если еще слишком молод, чтобы уметь им управлять… Ну, а когда талант сверхмощен, то ни годы, ни опыт, ни даже мудрость не оберегут от взрыва. Толстой «взорвался» перед самой смертью, не найдя лада с самим собой – пошел искать его по окрестностям. Надеясь не повторить судьбу своего героя Ивана Ильича, который умер в разладе. Что говорить о юных гениях? Для неокрепших духовных сил – собственный гений часто неподъемен. И взрывоопасен. Вундеркиндская планида – часто планида взрыва. Дух не поспевает не просто за «ростом достижений», за ростом таланта. Не о том ли (в том числе) у Пастернака: «Талантов много, духу нет».

А, например, художница, Надежда Рушева, которую все так и запомнили девочкой, не успела «взорваться». Просто не дожила до «взрыва». И, похоже, ее дух и дарование были ровесниками. То, до чего дошел великий Хоукасай в рефлексиях преклонных лет, для Надежды было данностью впечатлений: «Я живу жизнью тех, кого рисую. Я их заранее вижу… Они проступают на бумаге, как водяные знаки, и мне остается их чем-нибудь обвести....». В школе она не нуждалась, а потому и не получала ее. Она с самого начала непринужденно играла в рисование, как играли великие мастера, правда, прежде пройдя многолетние штудии… А тяга к иллюстрированию высокой, сложнейшей литературы (от «Войны и мира» до «Мастера и Маргариты») тоже характерна для зрелого духа. Большие художники, и не все, к этому приходят далеко не сразу.

Она была в ладу с собой. И работала не «на взрыв». На разрыв, на разрыв аорты. Он и произошел, когда 17-летняя десятиклассница, мечтавшая не о «большом искусстве» (как многие вундеркинды) – всего лишь о мультипликации, которую обожала, собиралась в школу. Фантазировать о том, что могла бы создать Надежда Рушева, доживи она до своего седьмого десятка, бессмысленно. Это можно было бы увидеть только ее глазами. Как водяные знаки, которые проступают на чистом листе бумаге.

Отсюда – принципиален вывод авторов. Сформулирую его своими словами, но без ущерба для авторского смысла. Нормальный сценарий становления творческой одаренности - полноценное проживание возрастных периодов и эпох, соотнесенность творческих задач с «задачей возраста» (Э. Эриксон), с задачами ведущего типа деятельности, при условии, что ребенок занимает в ней субъектную позицию, участвует в ее развитии (самыми разными способами, которые описаны в детской психологии).

В развитии - с тенденцией превращения пространства этой деятельности в «креативное поле».

Авторы исследуют творчество - не то, которым «занимаются», а то, которым живут. Это не просто тот случай, когда человек решил задачу, предложенную экспериментатором, но продолжает искать дальше – одновременно расширяя и углубляя ее. Эти феномены известны в психологии мышления со времен гештальтистов. Дело в том, что человек решает совсем другую задачу. Потому что у него вызревают куда более грандиозные цели, а экспериментальная задача становится лишь «частным случаем» того, что он теперь ищет. Ищет – сам не зная чего. Но, в итоге, находит!

Такого человека трудно назвать «испытуемым». Он сам нечто испытывает. Без гарантии, корысти и предсказуемости достижений. Достижений за пределами достигнутого. В эксперименте, прямо на глазах экспериментатора растет, продолжает расти человеческая личность.

Доктор психологических наук,
профессор МГППУ и РГГУ
В.Т. Кудрявцев

*Богоявленская Д.Б. Интеллектуальная активность как проблема творчества. Ростов-на-Дону, 1983.
**Бердяев Н.А. Философия свободы. Смысл творчества. М.: Правда, 1989.

---

На развитие сайта
​