Я много лет выращиваю в себе шизофрению. Сначала я выращивал в себе двоих людей. Есть два несовместимых, взаимоисключающих, но сосуществующих в моем организме человека. Сейчас я уже дошел до такого уровня, что во мне присутствует порядка человек шести - десяти. Каждый из них обладает своим характером, своей жизнью, своими привязанностями, своими способностями. Они просто используют моё тело. А так они дружат, они ссорятся, они общаются между собой. А я - это нечто такое несуществующее. Я - это такая совокупность всех этих разных людей внутри себя, но меня, как такового, нет.

Я не могу слушать классическую музыку. Она мне внушает омерзение. Классическая музыка написана теми людьми, которые ее написали, а интерпретации меня совершенно ни в каких видах не интересуют интерпретации. Меня интересует сам творческий процесс, процесс создания, то есть меня интересуют классические композиторы в момент написания ими конкретного музыкального произведение. И как оно живет, связанное с эпохой и этим композитором

Искусство должно состоять из трех основных элементов: традиция, мейнстрим и авангард. Поскольку я все-таки больше всего имею отношение к музыке, то могу сказать, что традиции у нас нет, академическое искусство заполонило всё, у нас есть только мейнстрим, причем кичевый. Плюс ко всему у нас полное отсутствие авангарда. Нет ничего свежего. Я поражаюсь, когда достаточно умные люди делают осознанно вещи, которые уже делали много-много лет назад все.

Меня всегда интересовали инновации, меня всегда интересовала логика, последовательность. Мне всегда было интересно, как что-то развивается. А если я вижу, что что-то уже функционирует, для меня ничего свежего нет. Для меня главный, основной критерий — это свежесть. Если я не вижу в искусстве или науке свежести, для меня они не имеют никакого смысла. Потому что я считаю, что, как говорил Аристотель, главное в искусстве — это катарсис, то есть человек должен просто очень сильно переживать. Да не только в искусстве, но и в науке тоже. Если он не переживает так, как должен переживать — значит там нет жизни и смысл искусства теряется.

Мне очень важно, чтобы музыка была свежая. У меня ощущение свежести. Я нашел это слово и очень радуюсь ему. Ощущение свежести для меня в искусстве и в музыке - это самое важное. Получилось так, что я рос параллельно с развитием рок-музыки и, частично, с развитием джаза. То есть я застал то время, когда эти два течения еще как-то развивались. Для меня появление новых пластинок «Битлз» не было чем-то историческим. Они просто выходили. Я ждал появления новой пластинки «Битлз». Когда она выходила - это ощущение живости, ощущение жизни. Оно очень важно. Если бы рок-музыки не было, если бы она прошла мимо меня, я не знаю, я никогда бы не стал музыкантом.

Искусство должно изжить ряд вещей, особенно — должна исчезнуть грань между наукой и искусством.

Мне кажется, что из современного искусства полностью ушла жизнь и всё это такая конвульсия, которая длится, может быть, лет десять. Жизнь происходит где-то в другом месте, во всяком случае не в области искусства»

Самое важное — это творческий процесс, процесс создания, а проблема исполнительства — это проблема второго и третьего и пятого и десятого уровня. Это другая область мастерства, умения, понимания и знания»

Поговорив с человеком о художественном творчестве, можно сразу понять, в каком возрасте прекратилось его развитие. Эти люди, как правило, называют эту остановку убеждениями или верой. Человеку начинает казаться, что он все уже познал, все изучил…

Мы ищем выхода там, где его уже быть не может. Мы от искусства требуем какой-то духовности, чего-то нового, невероятного. Мы требуем от тех форм, которые в принципе уже не состоятельны, потому что одним и тем же человечеству заниматься наскучило. И пересматриваются все основы - основы театра, музыки. Как бы всё исчерпало себя. Я очень рад, что всё сейчас это рушится, очень приятно это ощущать, когда стоишь у истоков чего-то нового. Всегда ощущение полета, возвышенности и такой радости. У меня, с одной стороны, сожаление о том, что рушится мир искусства, с другой - радость, что сейчас появится что-то такое невероятное, что просто руки начинают трястись.

В искусстве не должно быть сейчас безысходности. Искусство сейчас должно нести что-то светлое, что-то такое очень мягкое, тонкое, радостное, радужное. Чтобы человеческая душа воспаряла куда-нибудь вверх, летела, обволакивалась мягкими струйками воздуха и летела бы дальше. И к радужному сиянию прибавлялись бы некоторые видимые реалии звучащих красот внешнего мира»

Поскольку практически разрушилась основная социальная иерархия, и все социальные институты потеряли всякий смысл, то сейчас очень важным становиться какая-то ячейка, которая могла бы сохранить какой-то смысл. Человек будет ощущать себя спокойно, уверенно, и в основе его социального бытия будет лежать его дом. Для меня семья - это очень важно. Я очень люблю, когда детки, когда приходишь домой, а там дети, уроки, школа. Мне очень приятно. Это ощущение дома - очень важная штука.