Сергей Курехин. Фото: Сергей Воронин / Коммерсантъ
Анатолий Гуницкий (Старый Рокер) 1995. Весна.
В начале было слово. - Телефонный разговор между Лондоном и Санкт-Петербургом. Позвонил Юрий Малышев и попросил написать для New Generation статью о спектакле "Колобок", поставленном Сергеем Курехиным и показанном 23 октября во время Фестиваля свободных искусств в театре "Балтийский Дом". Я принялся за работу...
Как-то не очень выходило, нарождающейся статье не хватало жизненного трепыханья, ее одолевали стилистические корявости и бесхребетная вычурность. Пытаясь избежать повторов. Старый Рокер - то есть я - вяло жонглировал курехиноведческими премудростями, изощренными силлогизмами - будто не знал, что если уж взялся рассуждать о г-не К., то следует держаться как можно дальше от будничной логики.
Статья начиналась так: "Отрадно, что есть в жизни непонятное, необъяснимое. Вот Сергей Курехин. Кто он, если разобраться? Вроде бы известно: композитор, пианист, дирижер... И эти, и любые другие варианты ответа ничего не объясняют, или объясняют, но очень приблизительно и относительно, потому что в личности г-на К. есть нечто неисчисляемое (что за идиотское слово! - Прим. авт. ) с позиции смысла"...
Ну, и так далее. На редкость убогий, бездарный текст. Отдельные тезисы, может, и соответствуют чему-то, но общий тон гниловатый, ритм - нечеткий, чувствуется натуга провинциальной риторики. А чего стоят пассажи о "неисчислимости" и "необъяснимости"? Более того, в том же тексте имелась одна редкостная фраза, ее нельзя не процитировать: "Свое сорокалетие, случившееся летом 94-го года, господин К. встретил в теплом одеянии общепризнанного мэтра". Каково? Есть и другие "перлы", однако и так понятно, что дело совсем куда-то не туда шло. И если бы Старый Рокер вымучил рано или поздно этот вариант, напрягся бы, свел концы с концами и даже нашел бы применение вышеупомянутым пассажам и впечатляющей фразе про теплое одеяние, то все равно ничего достойного не получилось. Бы! ...
К счастью, произошло непредвиденное. СЛУЧАЙ! Не какая-нибудь мелкая, тощая случайность, а именно СЛУЧАЙ, благодаря которому статья, наконец, покатилась в нужном направлении ...
...Я так благодарил ее! Я говорил ей спасибо! Кому этой ей? Причем тут женщина? - спросите вы - ведь речь шла о Курехине! Именно! Она - написала о г-не К.! Мне давненько не приходилось читать подобные глупостей, а глупость - всегда стимулирует и полирует творческую кровь.
Но я чувствую, что читатели требуют объяснений, что им надоели восторги и недомолвки. Извольте, дамы и господа! В одной страшно солидной газете была опубликована статейка о г-не К. и о его творчестве. Ее автор, дама М. (человек, очень уважаемый и мной, и К.), известный критик, театровед. Специалист по драматургии А.Н.Островского, сочилась негодованием по поводу того, что Курехин в конце ноября получил в Москве кинематографическое "Яблоко" за музыку к фильму Д. Месхиева "Над темной водой". Кроме того, она утверждала, что г-н К., как композитор, мало что из себя представляет. Что в лучшем случае он ловкий ремесленник, сочиняющий в большом количестве музыку к плохим фильмам и что если уж какой-нибудь режиссер приглашает К. к совместной работе, то на этом режиссере и на его фильмах можно смело ставить крест. Особыми аргументами наша дама себя не утруждала и даже откровенно признавалась, что в музыке разбирается не так уж чтобы. Впрочем, это совсем ей не помешало - надо же, и такое бывает! - высказать мнение о творчестве Курехина.
Очевидно, я вспомнил, что она специалист по Островскому... Я прочел заметку, потом случились сто грамм "Зверя" и тут, наряду с эманациями благости, началось во мне брожение ветхозаветных пословиц и поговорок: не рой другому яму, не было бы счастья, да несчастье..., не было ни гроша, да вдруг ..., не в свои сани не . . . , и еще чего-то там не ... Да, на каждого мудреца.... яму она не рыла, а вот не в свои сани зачем-то села. И на старуху бывает ...
Полемизировать с М. я не собираюсь. Раз нет аргументов, то и полемики быть не может. Всегда был за, двумя руками голосовал за право любого автора на любую точку зрения по любому вопросу, но в этом случае раздражает не точка зрения , а надменность авторской позиции, стремление свысока судить о том, что находится далеко за пределами собственной компетенции. Можно как угодно относиться к Курехину (он - не ангел), можно считать его шутом, паяцем, беззаботным питерским музыкальным акробатом - и все же, если ты начинаешь препарировать его композиторство, то изволь хотя бы немножко заглянуть за пределы киномузыки, потому что г-н К. сочиняет не только музыку для кино. Советую М. поинтересоваться обширной курехинской дискографией, послушать что-нибудь, кроме музыки к фильму "Господиноформитель" и только потом пытаться анализировать достоинства и недостатки. Ладно, хватит.
Итак, СЛУЧАЙ подсказал, что статью для журнала надо разворачивать в другую сторону. Пойдем за "Колобком".
Одна моя знакомая С., наблюдая, как К. самозабвенно прыгает по сцене в "Колобке", сказала, что он напоминает ей играющего бога. Вполне понятное преувеличение: в личности Курехина, безусловно, есть божественно-иррациональная одержимость; он сам создает свои законы и правила, сам же их нарушает, не признает ничего однообразного, стабильного, статичного. Шоу-спектакли "Популярной Механики," несмотря на некоторую структурную идентичность, всегда были разными.
Курехин часто любит повторять, что у него нет никакой идеологии и это в самом деле так. Единственно приемлемой остается идеология творчества-игры, в которую еще никто (и он - тоже) никогда не играл. Все остальное - скучно. Прихотливая, безудержная игра. Только благодаря игре можно прорваться к максимальному воплощению и обрести забвение. Г-н К. сказал однажды, что вся его деятельность является результатом безысходности, от этих слов возникает - он очень просто их произнес, чуть грустно и без малейшего желания произвести эффект - немного леденящее ощущение олимпийского имморализма. Любопытно высказывание Антона Адасинского, который считает, что Курехин всегда делает именно то, что актуально, нужно в данный момент.
Г-н К. остро любит погружаться в мельчайшие жизненные нюансы - и при этом бывает ко многому подчеркнуто безразличен. Он признает иерархии, но с легкостью уравновешивает противоположности. Поэтому его метода в каком-то смысле внеконцептуальна, в ней нет заданности, однозначности. Бессмысленно разделять то, что он делает на серьезное и стебовое, возвышенное и глубоко-циничное - все сосуществует в едином потоке и составляет цельную игровую стихию. Нет, он не ангел, в его сценических инкарнациях нередко можно наблюдать нечеткость воплощения шизоаналитических замыслов, режиссерскую недостаточность, техническую лажу. Зачастую маэстро просто не успевает продумать отдельные нюансы. Это как бы - плохо. С другой стороны "плохое" очень часто не воспринимается как "плохое" и лажа не кажется лажей. Не знаю, просчитывает ли Курехин алгоритм незаконченностч. но он очень часто сознательно идет на "снижение". Некоторые часто спрашивают: "Может ли Курехин что-нибудь делать серьезно?" Что значит серьезно? Кто знает каким должен быть конечный результат? Как разграничить серьезное и несерьезное? Очень, очень загадочная персона, этот господин К.!
Он обладает просто чудовищной работоспособностью. В последнее время его активность возросла необычайно, амплитуда колебаний курехинского творческого маятника приобрела безнадежно непредсказуемый характер. В сентябре '94 вместе со своим приятелем Евгением Рапопортом он учреждает агентство "Депутат Балтики" и осуществляет серию больших и малых проектов. Похоже, совсем не ради красного словца сказал он в одном интервью, что сейчас его можно будет "только танком остановить". Все чаще и чаще г-н К. говорит о стремлении к утраченной духовности - очень хочется чего-то духовного! - о катарсисе, тихой меланхолии и неоклассицизме. Эти навязчивые, маниакальные мотивы, повсеместно декларируемые со смущенной полуулыбкой на устах (уста! Эк занесло Старого Рокера! - Прим. авт.) очень существенны и для "Колобка", и для прочих деяний настоящего временного отрезка. Кто-то скажет о шутовских приколах... ну, если уж вам так хочется! Оставим эту реплику без ответа.
В октябре '94-го БКЗ "Октябрьский" сотрясается от дорогостоящей, с размахом поставленной садо-мазохистской драмы "Гляжу в озера синие". В этом помпезном шоу принимали участие кролики, еврейский оркестр, множество актеров и музыкантов, барышни с обнаженными сисечками, арфистки и даже народный артист России Эдуард Хиль. Если раньше К. стремился к тотальному наслаиванию всех стилей, жанров и приемов, то теперь он стал использовать в сюжетопостроениях принцип "минус один", когда из произведения искусства вычленяется какая-нибудь важная для него часть, а вместо нее в освободившееся пространство вводится совсем другая структура, к этому произведению никакого отношения не имеющая. Господин Курехин явно предпочитает теперь более тихие, камерные формы - хотя и не отрицает, что в результате может получиться то же самое, что и раньше. Кто-то снова скажет... Но и эту реплику мы оставим без ответа.
Перед постановкой "Колобка" г-н К. сделал немало заявлений, интригующих общественность, особенно рьяно он подчеркивал фрейдистские аспекты. Но никто не ожидал увидеть драматический спектакль, и даже тертая питерская богема была по большому счету ошарашена. Характерно, что буквально накануне этого коллекционного события постановщик и исполнитель главной роли еще не очень отчетливо представлял себе грядущее действо.
Большинство новых, наиболее прогрессивных театров СПб активно используют различные внетекстовые сценические методики. В "Колобке" произошла невиданная реабилитация традиционной текстовой драматургии - Курехин есть Курехин, если уж он берет на вооружение какую-то традицию, то в непривычном контексте.
Так было и на этот раз. На сцене причудливая курехинская система тотального парадокса, только заметно более камерная, чем обычно, облаченная в театрально-драматические одеяния. Музыки было немного: фольклорное трио, фонограммы, еще г-н К. немножко поиграл на рояле и спел, аккомпанируя себе на гитаре "Песню о друге" Высоцкого. ... Маэстро вышел из левой кулисы и зал зааплодировал. Кто бы мог подумать, что сейчас будет разыграна реалистическая, сильно бытовая пьеса? Как выяснилось потом, текст драмы появился во время исполнения, заранее были оговорены только некоторые сюжетные коллизии и ключевые реплики типа "давай, выпьем", "давай, ляжем", "я - завязал", "я схожу в магазин", "что-то ушло" и другие.
Курехин дебютировал на драматической сцене в амплуа лирического героя. Как горели у него глаза! Люди знающие подтвердят, что это верный признак полноценного актерского роли. К. играл Сергея, который после долгого перерыва вернулся в Москву из Омска, где работал журналистом в местной газете. В столице он встречает старых друзей - Сашу (Александр Баширов), Диму (известней поэт-концептуалист Дмитрий Александрович Пригов), Тимура (Тимур Новиков), Юлию (Юлия Соболевская, помреж всех курехинских шоу последних лет). Они вспоминают прошлое, погружаются в его запутанные лабиринты, развязывают старые узлы отношений, завязывают новые, пьют водку, вспоминают старых знакомых. с которыми чего только не случилось - кому-то ноги отрезало на вокзале, кто-то умер, кто-то кого-то бросил... Звучат умопомрачительные (вроде бы реалистические, но в то же время абсурдистские) тексты; действие ведет Сергей, онвзволнованно говорит о том, что вот, мол, Москва, все такая же, как раньше: и Арбат на месте, и остальное, да вот только что-то ушло энергичный взмах рукой - что-то ушло ...
Сюжет вроде бы топчется на месте, но вот уже назревает что-то другое, начинается углубление в психоделическую трясину, реалистический каркас спектакля на глазах скукоживается, правдоподобное начинает чередоваться с эпизодами совершенно другого эстетического свойства, начинаются световые наплывы, звучат дикие, странные речи - о Колобке, лисе, педерасте-дедушке; появляются мрачные водопроводчики (Евгений Юфит и Циркуль, оба из миманса "Поп-Механики"). Сначала они вытаскивают трубы, потом - холодильный агрегат, а в конце спектакля выкатывают огромный проволочный колобок, усыпанный лавашами, которыми после окончания представления с удовольствием лакомилась публика. Много, много было всего: Пригов, декламирующий стихи, вынос рояля. Циркуль в образе Спящей Царевны (только не в гробу, а температурном прилавке), хороводы, парафразы на тему чеховских "Трех сестер" и Мориса Метерлинка, выезд экскаватора, в ковше которого стоял опять же Пригов; ничего удивительного, ведь "Колобок" - сказка, а в сказке может случиться все, что угодно.
Один критик увидел в спектакле недвусмысленную иронию тему позднего семидесятничества и российского андерграундного авангардизма. Возможно. "Колобок" был замешан на иронии, самоиронии, абсурде, ностальгии, театральном ретро и откровенно самодеятельных приемах, но... я не стану его истолковывать. Потому что игры г-на К. - самодостаточны и не предполагают конкретного прочтения, калейдоскоп подтекстов, контекстов, значений и всевозможнейших смыслов не сводится к единому знаменателю. Курехин - это такой особенный жанр, не имеющий никаких аналогов, поэтому и зрелище получилось живое и насквозь курехинское. Наверное, даме М. не понравился бы "Колобок". Но не все ли равно?
Как там начинался старый вариант этой статьи? "Отрадно, что в жизни есть непонятное, необъяснимое". Кстати, не так уж и плохо... Только надо добавить - и живое. Отрадно, когда в жизни есть живое!
Сергей Курёхин (Sergey Kuryokhin) - Воробьиная оратория (Sparrow Oratorium) 1993 Full Album (источник видео)
В записи принимали участие:
Сергей Курёхин — клавишные (1-6), вокал (3) Марина Капуро — вокал (2-6) Ольга Кондина — вокал (1) Юрий Каспарян — гитара (1) Георгий Гурьянов — программирование барабанов (1) Вячеслав Гайворонский — тромбон (2) Михаил Костюшкин — тенор-саксофон (2-4) Святослав Курашов — гитара (2, 6) Михаил Гартванг — виолончель (2) Александр Ляпин — гитара (3) Виталий Федько — виолончель, маленькие народные инструменты (3) Дмитрий Месхиев — соло на маленьких народных инструментах (4) Валерий Дудкин — гитара (5) Александр Титов — бас (5) Юрий Николаев — перкуссия (6) Владимир Волков — акустический бас (6) Звукоинженеры Александр Груздев (1), Михаил Шемаров и Михаил Насонкин Микширование и мастеринг — Юрий Морозов
Сергей Курёхин. "ВОРОБЬИНАЯ ОРАТОРИЯ"
Текст подготовил Denis.Poloudin@maf.vu.lt
Winter
A one ui inbi uo Yui isi uouo Ui uoo sii Ui oonu ui Tsi io sase e iui
O uo uo uo uoo ou o-o uo-oou o Oo uo u ou uuo Uo o ou ou uo O-o Au a-a-a, aa-au-a a, a-a-a a, a, o, a, u, a, a, a, a.
Spring
I. Lavo zime doge Rizo lovi sedi Lufa Mari kokry Grle zhu, grle Zi, de, vi
II. Divo-derina A-rode, a-lake Tuma dike runo Erudo dione dione erof.
III. Tusi feridu Di koche doravo mi Vodo gigelo zi Rono divoche ledon
IV. Tusi feridu Vodo gigelo zi Rony divoche le Dona vo zime
Dugeri zolagu Sedilu fomadi Koryve sudofra a Vila depina Rovea naketu ma Dike runoe Roduke diove e Dosi zhelevo bi Ise koravu erof.
Summer
I. Ido megon Glo von dezi, oou Kru e rela Sped on gizon Ribol evur Trazi onor, oou Di fogile Zigro mia-a-a-a A-a, krula.
II. Riden rifor Olon orul, oou Bufo zid lon Miza skin ra, a-a-a Eson farol Briskon li da, oou Melin rivo Rli gvo mi la, a-a-a A-a, krula.
III. Bu voy zitra Mogri afe-dife, e-e-e Lizon gedi Tromo lezi gizi, i-i-i.
IV. Reden rifor Olon orul, oou Bufo zid lon Miza skin ra, a-a-a Ribol evur Trazi onor, oou Di fogile Zigro mia, a-a-a A-a, krula. Bu voy zitra Mogri afe-dife, e-e-e Lizon gedi Tromo lezi gizi, i-i-i.
Autumn
I. Di so ro nebude Dekru molo degu Ilo di trOne Di koro, suru gle Ifo rime dize Di krono digu. I dogilo gigilo ride Siko rady foladi dome Dive sonne lido Izhe grifo lome I vodilo, vodilo mene. Lode more klego diro Voke meno-Kristo, i zheve! Lode more klego diro Voke meno-Kristo, i zheve! II. Lokruda dilobe Rido fole gido Ikro fla rige. Libodu delone Zhelo bite chudo Dudo fori dese Ido gilo sonaru vode Si koravu Kolavu dole Dive sone lido Izhe grifo lame Gi soradu foradu burle Lode more klego diro Voke meno-Kristo, i zheve! lui, orle-e-e. III. A rikode Dirodu zhi mene Sipli da Lodegu Dive sne i vide Gor shno la bra Ku koravu dola Ifo rimo dizo Di kromo digula. Ari kode Di roduzhi mene Sip lida lode gu Di vesne ive de. Gorshno labra Kukora vudola Ifori modizo Dikro modi gula.
