Ровно полвека тому назад дымным летом (тоже горело - правда, куда меня щадяще, чем сейчас) в этом доме на моих детских глазах создавалась одна передовая статья.

Возглавлявший тогда журнал, его основатель и первый редактор «Вопросы психологии» Анатолий Александрович Смирнов обратился к Василию Васильевичу Давыдову и Товию Васильевичу Кудрявцеву написать передовицу по партийно-правительственным решениям относительно совершенствования образования молодежи. Учитывая всю ответственность поручения, А.А.Смирнов, уже в качестве директора Института общей и педагогической психологии (очень скоро его сменит Василий Васильевич, а Институт в годы его расцвета запомнят как "смирновско-давыдовский" разрешил друзьям не посещать работу и даже порекомендовал уединиться у нас на даче, чтобы спокойно донести до советских психологов исторические, судьбоносные задачи, которые ставит перед наукой партия, правительство. Правда, при этом он оговорил жесткое условие: на время написания статьи следует ввести «сухой закон», который после этого можно нарушать на протяжении двух дней, засчитываемых авторам как рабочие. Как очевидец, свидетельствую: условие авторы соблюли самым пунктуальным образом.

А после были знаменитые пельмени моей няни-бабы Симы со всеми законными нарушениями. О тех дачных пельменях Василий Васильевич вспоминал спустя годы, хотя вкушал их тогда далеко не первый и не последний раз. Эти бабушкины пельмени, вообще, – притча на устах разных поколений друзей нашего дома. А подавались они с конца 20-х годов, когда баба Сима появилась в ташкентском доме моего деда Николая Андреевича Янишевского (он и подарил дачу маме и папе еще до моего рождения, в 1959 г.) и практические сразу стала членом семьи. Предчувствие пельменей заметно ощущалось в процессе работы над передовицей, а в какой-то мере мотивировало и ускорило ее.

Между прочим, через много лет я прочитал эту статью. Статья была написана столь умно и хитро, что создавалось впечатление, будто партия, правительство и лично т. Брежнев при выработке своих решений с самого начала руководствовалась идеями ее авторов, движимых, в числе прочего, предчувствием пельменей бабы Симы. А лейтмотив передовицы состоял в том, что наипервейшим условием исполнения высоких партийных предначертаний является разносторонняя психологизация образования - с опорой на наиболее перспективное из того, что наработали к тому времени советские психологи. Тут тоже была «хитрая политика». Сверху и с разных сторон психологию упрекали за недостаточно активное участие в разных сферах практики социалистического строительства. Серьезные, мыслящие психологи, действительно, не хотели превращать свою работу в практическую апологетику партийно-правительственных решений. Они предпочитали заниматься реальными проблемами, которые поставляет жизнь и на которые наводит «объективная логика развития науки». Но психологи помнили о тех сравнительно недалеких временах, когда одним постановлением можно было «закрыть» сразу несколько разделов их науки или вовсе «упразднить» ее, заменив физиологией высшей нервной деятельности. В 70-е такой угрозы, конечно же, уже не существовало. Однако через 10 лет, в 80-е, В.В.Давыдову предстояло пережить исключение из партии, снятие с поста директора НИИ общей и педагогической психологии АПН СССР (ныне – Психологический институт РАО), а главное – сворачивание (к счастью, кратковременное) того большого дела, которое вызвало «сенсацию в мировой психологи» и, добавим, в практике образования. Так что, «хитрости» авторов передовицы являлись вполне оправданными.

P.S. Около месяца включившись из Ашукино в трансляцию презентации магистерской программы "Культурно-историческая психология и деятельностный подход в образовании" МГППУ, методологией и содержанием которой, в значительной степени, являются идеи В.В.Давыдова, поймал себя на том, что свою статью мои главные учителя писали за столом буквально на расстоянии вытянутой руки от меня. Сейчас за этим столом - правда, он теперь в другой комнате - я набираю этот текст.

Такая вот дачная "история с биографией".

---

На развитие сайта
​