1933-2010

В какой-то момент он стал настолько популярен, что умствующие и эстетствующие снобы сочли моветоном читать и, тем более, цитировать его стихи. Но втихую почитывали и иногда снисходительно вспоминали «Андрюшу». И, конечно, никогда не отказывались сходить на гениальные «Антимиры», которые шли на Таганке. Якобы только ради Таганки, Любимова и Высоцкого. Никогда не забуду (а было давно, в отрочестве), как Высоцкий и Смехов читали в дуэте «Озу»: «В час отлива, возле чайной я лежал в ночи печальной, говорил друзьям об Озе и величьи бытия…» Вообще, его поэзия была удивительно драматургичной – из тех, что просится быть сыгранной. Актерская поэзия – тонко и точно срежисссированная автором, который сам не чуждался актерства, весьма стильного и, вместе с тем, естественного и непринужденного.   

Вознесенский спокойно переживал свою славу. Не носился с ней по стране и миру, как Евтушенко. А ездил – потому что звали и ждали. Предпочитал дом в Переделкино (одна из переделкинских Мекк – кто только ее ни навещал: от мировой богемы  и Маргарет Тэтчер до домушников), где заставлял поэзию – по-настоящему впервые после футуристов – говорить темпом и ритмом выразительнее, чем словами, придумывал новую механику смыслоизвлечения. А мог запросто сорваться в Сибирь по просьбе приятеля Аллена  Гинзберга, друга Боба Дилана, битнической иконы и пропагандиста ЛСД. Если тот решил, что без каких-то тамошних грибов не сможет получить особого откровения в привычно измененном состоянии сознания. Наделенный прекрасным чувством юмора Вознесенский очень серьезно (по крайней мере – с тактом и пониманием) относился к нюансам творческой кухни коллег и смежников. 

Создатель современного поэтического языка, шестидесятник, лицо страны в «свободном мире»… - все это лишь проекции. Исторически значимые, но преходящие – для многих, правда, выразившие эпоху. …А был он просто Поэтом. Все возможные эпитеты уже заключены  в этом слове.  

Светлая память.  

Владимир Кудрявцев

ЗАПОВЕДЬ

Вечером, ночью, днем и с утра
благодарю, что не умер вчера.

Пулей противника сбита свеча.
Благодарю за священность обряда.
Враг по плечу - долгожданнее брата,
благодарю, что не умер вчера.

Благодарю, что не умер вчера
сад мой и домик со старой терраской,
был бы вчерашний, позавчерашний,
а поутру зацвела мушмула!

И никогда б в мою жизнь не вошла
ты, что зовешься греховною силой -
чисто, как будто грехи отпустила,
дом застелила - да это ж волжба!

Я б не узнал, как ты утром свежа!
Стал бы будить тебя некий мужчина.
Это же умонепостижимо!
Благодарю, что не умер вчера.

Проигрыш черен. Подбита черта.
Нужно прочесть приговор, не ворча.
Нужно, как Брумель, начать с "ни черта".
Благодарю, что не умер вчера.

Существование - будто сестра,
не совершай мы волшебных ошибок.
Жизнь - это точно любимая, ибо
благодарю, что не умер вчера.

Ибо права не вражда, а волжба.
Может быть, завтра скажут: "Пора!"
Так нацарапай с улыбкой пера:
"Благодарю, что не умер вчера".


ОЗА
(Фрагмент)

В час отлива, возле чайной
                      я лежал в ночи печальной,
         говорил друзьям об Озе и величьи бытия,
но внезапно чёрный ворон
                       примешался к разговорам,
вспыхнув синими очами,
   он сказал:
"А на фига?!"

 Я вскричал: "Мне жаль вас, птица,
                человеком вам родиться б,
                     счастье высшее трудиться.
                                полпланеты раскроя."
Он сказал: "А на фига?!"


"Будешь ты, великий ментор,
         бог машин, экспериментов,
                будешь бронзой монументов
                          знаменит во все края."
Он сказал: "А на фига?!"

"Уничтожив олигархов, 
                ты настроишь агрегатов,
                        демократией заменишь
                               короля и холуя."

Он сказал: "А на фига?!"
Я сказал: "А хочешь — будешь
        спать в заброшенной избушке,
           утром пальчики девичьи
         будут класть на губы вишни,
             глушь такая, что не слышна
                        ни хвала и ни хула."

Он ответил: "Все — мура,
        раб стандарта, царь природы,
                 ты свободен без свободы,
                      ты летишь в автомашине,
                              но машина — без руля.

Оза, Роза ли, стервоза —
         как скучны метаморфозы,
             в ящик рано или поздно.
Жизнь была — а на фига?!"

Как сказать ему, подонку,
что живём не чтоб подохнуть,—
чтоб губами чудо тронуть
поцелуя и ручья!

Чудо жить необъяснимо.
Кто не жил — что ж спорить с ними?!
Можно бы — да на фига?!

 

---

На развитие сайта
​