Владимир Кудрявцев

Муза мироздания

Опубликовано в газете «Первое сентября» (2011. № 1).

Тайна, которую так долго скрывали от нас ученые

Тридцатилетнее изучение психологии человека привело меня всего лишь к одному, ошеломляюще банальному, выводу: единственная проблема (загадка, тайна), над которой бьется моя почтенная наука, – это проблема человеческой любви.

Предчувствую сопротивление. Со стороны коллег-психологов кто-то, возможно, скажет: правомерно ли так урезать поле проблем психологии? И неискушенные засомневаются: любовь важна, никто не спорит, но не ей же единой жив человек. Человек не только любит, он познает, действует. И потом, сфера его переживаний не ограничивается одной любовью...

Что ж, судите сами.

Первые шаги ребенка. Вы никогда не задумывались, ради чего, ради кого он делает их? Любящие мама, папа, бабушка, дедушка простирают к нему руки и зовут. И он через страх и плач, героически преодолевая себя, падая, хватаясь за предметы, чтобы вновь встать, идет на этот зов. На зов любви.

Первое знакомство с окружающим миром. В детской психологии достоверно установлен факт: для младенца любая вещь – погремушка, соска – существует, покуда находится в руках мамы или другого близкого взрослого человека. Стоит выронить или отложить вещь, ребенок ее уже не видит, забывает. Надо сказать, что она становится для него существующей и в его собственных ручонках. Но именно потому, что в них ее вкладывают, помогают зажать в кулачок теплые мамины руки.

Конечно, в итоге ребенок начинает познавать мир как он есть, вне маминых и своих собственных рук. Но только после того, как мир уже побывал в этих руках.

Принято противопоставлять страсть и рациональное познание. Но это очень недальновидно, что прекрасно понимали и Платон, и Спиноза, и Выготский. Хрестоматийная истина: познание начинается с безусловного и бескорыстного стремления узнать, то есть – с «любви к познанию». И если изначально это стремление вытесняет прагматический интерес, тогда полноценное познание, предполагающее видение мира не только через утилитарные очки, но и попросту становится невозможным.

Что нас толкает к построению целостной картины мира, если в нашем непосредственном «хозяйственном ведении» всегда находится лишь какая-то микронная его частица, а всем прочим мы никогда не воспользуемся? Ответ по Эйнштейну: «Святая любознательность». А первотолчок ее – любовь.

Искусство и есть эмоция, подаренная одним человеком всему человечеству

Пушкин, «Я помню чудное мгновенье…». Это интимное, только двоим принадлежащее мгновение. Но автор, пишущий эти строки, уже знаменитый поэт. И он, конечно, знает, что «не продается вдохновенье, но можно рукопись продать». Уже в момент своей сокровенной адресации он допускает, что строчки, продиктованные сердцем, когда-нибудь наберет наборщик, совершенно чужой человек, их прочитают совершенно чужие люди. И прочитали. Представители разных эпох и даже народов, на языки которых эти строчки переведены. Прочитали многие-многие женщины, которые восприняли их как обращение к своим чувствам, о коих Пушкин и не подозревал. Искусство и есть эмоция, подаренная одним человеком всему человечеству. . . но это и дар каждого влюбленного, любящего.

Да, «прошла любовь, явилась муза». Муза ведь не конкретная дамская персона. И все-таки муза – шлейф реальной женщины, одной-единственной, а не собирательной. Одной, потому что вдохновляет на любовь вполне конкретный человек.

Я не исключаю, что для кого-то открываю Америку, но утверждаю: любовь является смыслообразующей, несущей конструкцией нашего внутреннего мира. Все остальное – вторичные, производные надстройки. Стоит своевременно не возвести или разрушить эту конструкцию – рассыпается и сам внутренний мир.

Прагматики, к барьеру!

Нет любви – и наши представления о мире не выдерживают поверки реалиями. Вот аргументы.

Вначале все на обезьяну грешили. Дескать, расплачиваемся своим человеческим существованием за грехи ее обезьяньи. Потом неунывающие эволюционисты нашли человеку новых родственников. То лемуров, а то и позднемеловых мышек. В Мертвом море был обнаружен микроорганизм, который по своему белковому составу идентичен человеческому глазу. Днем это одноклеточное око всплывает из глубин к поверхности воды, но не для того, чтобы полюбоваться щедрым ближневосточным солнцем. Для того, чтобы заполучить от светила необходимую для жизни дозу энергии, которую к ночи эта бактерия отправляется перерабатывать обратно в глубины. Совершать там таинство хемосинтеза.

Когда открыли ДНК, родственников обнаружилось еще больше. Правда, выявилась и несостыковка с высшими приматами: оказалось, что в структуре ДНК обезьян и человека имеется около полусотни отличий, в том числе достаточно принципиальных. То есть человек создан не совсем по образу и подобию обезьяны. Хорошо, но зато, видимо, в порядке компенсации в число наших генетических собратьев вошли свиньи, ДНК которых позволяет использовать их в качестве идеального поставщика донорских органов!

Впрочем, главное открытие ждало впереди. В 2006-м, опять-таки в морских глубинах, выловили червя, генетический код которого разве что не воссоздает один в один генетический код человека!

Я ничего не хочу сказать. Против генетики не пойдешь. Свинья так свинья, червь так червь. Родственники так родственники. Принимаю и не стесняюсь. И с детства люблю эти строчки Маршака:

Человек – хоть будь он трижды гением –

Сила, стойкость, жизненность растения.

Все живое едино внутри себя. И не только живое – все сущее. Даже Божий дар и яичница. А для кого-то яичница и впрямь Божий дар.

Что человеку до птицы?

Но давайте поймем и другое. Мой учитель Василий Васильевич Давыдов как-то сказал: «Может, кто-то и произошел от обезьяны, но я – точно от человека. Я своих родителей помню». Известный психолог Артур Петровский приводил слова своего старшего коллеги Константина Платонова: заведомое отличие человека от животных в том, что он знает бабушек и дедушек.

Эволюционисты, биологи – те вообще мыслят глобально: человеческий организм обладает «памятью» обо всех своих предшествующих «реинкарнациях» в материале живого: от приматов до бактерий. Эта длинная (не путать с долговременной) «память» по-своему воссоздает единство живого, но особой избирательностью, увы, не отличается. Слепо доверяясь ее показаниям, можно прийти к выводу, что между амебой и Эйнштейном никакой существенной разницы нет (об этом – Карл Поппер). А память, которую имеют в виду психологи, намного короче (не путать с кратковременной памятью). Но именно она позволяет человеку связать мир в себе в некое целое. Именно благодаря ей человек становится по-настоящему родственен всему живому и неживому.

Ведь, расставаясь раз и навсегда с материнским лоном, он не попадает в абстрактную внешнюю среду, состоящую из ничего не значащих вещей и явлений. Эту среду с заботой и любовью создают для него близкие и родные люди в пространстве детской. Потом – всего дома. А позже приходят другие люди, через которых он открывает куда более широкий и далекий мир.

Что человеку до птиц? Ничего – если они не напоминают ему об эмоциональной связи со значимым человеком. С другими людьми, в пределе – со всем человечеством.

Из детства мы выносим не только воспоминания о веселых попугайчиках, но и о том, как в погожий весенний день выбирали их с мамой в зоомагазине, а вечером дома с папой учили разговаривать. Это было так замечательно! Как и соловьиная трель в парке, которая так волновала мое сердце, потому что рядом сидела Она. Как и полет чайки Джонатан Ливинстон, в котором я узрел образ собственной свободы.

Что человеку – птица? Что ему – Гекуба? Что он – Гекубе? Что ему – Мир? «Степень родства» во всех случаях подсказывает не длинная, но лишенная осмысленности, «природная», эволюционно-генетическая память, а та самая, короткая, – истинно человеческая. Память обо всем мире.

Человеческое, чисто человеческое

В заключение еще пара иллюстраций к различию «природной» и «человеческой» памяти. И не только памяти.

Всем известна та ревностность, которую в материнстве проявляют лосихи. Не приведи Бог встретить лосиху с детенышем в лесу. Любое неловкое телодвижение может быть расценено мамой как потенциальная угроза для детеныша. И тогда останется лишь уповать на судьбу или на умение лазить по деревьям. Но зоо¬психолог Юрий Курочкин провел опыты: лосенка подбрасывали лосихе не на ее территории. Так вот, в «чужом» месте лосиха не узнавала собственного детеныша, более того – пыталась забить его ногами.

И вот сюжет рассказа Рэя Бредбери «Голубая пирамидка». В далеком будущем роды принимает специальная родильная машина. Но однажды машина дала осечку: отправила новорожденного в иное измерение. В итоге в «родном» измерении он принял вид голубой пирамидки. Родители впали в смятение: существо, имеющее такой образ, не может жить в нашем мире. Но специалисты сказали, что в другом измерении голубая пирамидка имеет вид обычного человеческого ребенка. В этом можно удостовериться, перенесясь при помощи техники в то измерение. Правда, вернуться оттуда будет уже невозможно. То есть они навсегда останутся там со своим ребенком. А в этом мире приобретут образ голубых пирамидок.

И все мы помним финал: на лужайке около дома две большие голубые пирамидки заботливо выгуливают третью, маленькую.

...Любить, идти на зов любви – мое сердечное и ответственное пожелание всем читателям газеты «Первое сентября» в новом, 2011 году!

Обсудить публикацию, задать вопросы автору.